Жизнь

шли как-то вечером в чем были и больше не возвращались. Они задолжали всему кварталу; сами понимаете, какой им был смысл оставлять новый адрес.

Жанна видела какие-то искры, вспышки огня, словно у нее перед глазами стреляли из ружья. Но одна неотступная мысль давала ей сил держаться на ногах, быть с виду спокойной и рассудительной: она хотела знать, как найти Пуле.

-- Он ничего не сказал, когда уезжал?

-- Ни слова. Они попросту сбежали, чтобы не платить, вот и все.

-- Но он, наверно, будет присылать кого-нибудь за письмами?

-- Еще чего! Да они за год и десятка писем не получали. Однако же одно письмецо я им отнес дня за два до того, как они съехали.

Это, конечно, было ее письмо. Она сказала поспешно:

-- Послушайте, я его мать, я за ним приехала. Вот вам десять франков. Если вы что-нибудь услышите или узнаете о нем, сообщите мне в гостиницу "Нормандия" на Гаврской улице, я вам хорошо заплачу.

-- Положитесь на меня, сударыня, -- ответил швейцар.

И она убежала прочь.

Она шла теперь, не думая о том, куда идет. Она спешила, словно по важному делу, торопливо пробиралась вдоль стен, и ее толкали люди со свертками; она переходила улицы, не глядя на экипажи, и ее ругали кучера; она не видела ступенек тротуара и спотыкалась о них, она бежала вперед как потерянная.

Неожиданно она очутилась в каком-то саду и почувствовала такую усталость, что присела на скамью. Должно быть, она просидела там долго и плакала, сама того не замечая, потому что прохожие останавливались и смотрели на нее. Наконец она почувствовала, что вся прозябла; тогда она встала и пошла дальше; ноги едва несли ее, так она была слаба, так измучена. Ей хотелось выпить чашку бульона, но она не решалась войти в какой-нибудь ресторан от робости и своего рода целомудренного стыда за свое горе, которое, как она сознавала, было очень уж явным Она останавливалась на пороге, заглядывала внутрь, видела людей, которые сидели и ели за столиками, и пугливо бежала дальше, решая про себя -- "Пойду в другой". Но и в следующий тоже не смела войти.

Под конец она купила в булочной хлебец-подковку и стала есть его на ходу. Ее мучила жажда, но она не знала, куда зайти напиться, и потому перетерпела.

Она прошла под каким-то сводом и очутилась в другом саду, окруженном аркадами. Она узнала ПалеРояль.

Солнце и ходьба немножко согрели ее, и она посидела еще час или два.

В сад вливалась толпа, нарядная толпа людей, которые болтали, улыбались, раскланивались, -- благополучная толпа, где женщины красивы, а мужчины богаты, где все живет для роскоши и радости.

Жанна испугалась такого пышного сборища и вскочила, чтобы убежать; но вдруг ее осенила мысль, что здесь она может встретить Поля, и она принялась бродить, заглядывая в лица; она ходила по саду взад и вперед, из конца в конец частыми робкими шажками.

Люди оборачивались и смотрели на нее, иные смеялись и что-то говорили друг другу. Она заметила это и бросилась бежать, решив, что они, конечно, потешаются