В суровый край

Господин Тоотс говорил чистейшую правду, утверждая, что преступления в здешних местах «страшно участились». «Не проходит и дня, чтобы где-нибудь не увели лошадь, не взломали амбар, не ограбили кого-нибудь на дороге и т. п.». «Средь бела дня слуги дьявола вломились на хутор и уже начали было выгонять из хлева коров и свиней…» Порой господин Тоотс посылал даже по два письма в неделю — в Тарту и Таллин — и потом с чувством глубокого удовлетворения, которое испытывает каждый труженик при виде дела рук своих, читал свои писания в напечатанном виде.

Принципы и взгляды волостного старшины Андреса Вади целиком совпадали со взглядами учителя Тоотса. Они были единодушны в том, что касалось преступлений, их причин, а также средств, необходимых для их пресечения. Волостной старшина тоже был мастер разоблачать преступления и всегда с готовностью «исторгал» из общества недостойных. За это господин Тоотс часто расхваливал Андреса в газетах, ставя его в пример другим волостным старшинам. Кроме того, Андрес Вади на своих духовных беседах яростно боролся с людскими пороками, страстями и тому подобным злом — об этом мы уже имели честь сообщить.

Однако число преступлений не уменьшалось; напротив, как констатировал господин Тоотс, возрастало и становилось все более угрожающим. Так, у одного крестьянина из Лехтсоо угнали двух лошадей, у другого очистили амбар, у третьего по дороге вытащили кошелек, а самого ранили ножом в голову. На днях был совершен взлом амбара, и полиция разыскивала воров. В волости и ближайших местностях усердно производили обыски. Обыскали и лачугу Яана — сюда внезапно нагрянул урядник в сопровождении волостного старшины и его помощника.

Молодой бобыль как раз собирал во дворе остатки хвороста, когда на улице появились блюстители закона. Он уже слышал о том, что где-то по соседству совершена кража, и не удивился при виде торопливо подходивших к его дому людей, полагая, что они хотят разузнать, не видел и не слыхал ли он чего. Других намерений у них быть не могло.

Представители власти были, как водится, преисполнены важности и держались весьма официально. Особенно сурово выглядел волостной старшина — хозяин лачуги, в которой жил Яан. Парень подошел к ним и вежливо поздоровался. Ответа на свое приветствие он не расслышал. Яана поразил холодный, строгий вид этих людей, на него словно ледяным ветром подуло.

— Ступай и покажи нам свой дом, — приказал Яану урядник.

Яан сразу даже не понял.

— Мой дом? — переспросил он.

— Да побыстрее, нам некогда.

— Значит, вы пришли, чтобы… — забормотал Яан.

— Нечего прикидываться, — резко перебил его старшина, — сам знаешь, зачем мы пришли.

— Вы хотите в моем доме искать краденое? — весь задрожав, закричал молодой бобыль.

— Так точно! — смеясь, подтвердил помощник старшины.

Яан долго не мог вымолвить ни слова. Кровь горячей волной прилила к его лицу, но сразу же отхлынула, и парень стал белее снега.

— Хотите искать у меня краденое? У меня? — повторил он, не сходя с места.

— Скажи пожалуйста! А почему же у тебя нельзя искать краденое? — спросил Андрес Вади и хотел что-то добавить, но Яан закричал как помешанный:

— Кто вас сюда послал? Кто посмел сказать, что здесь живут воры? Какой негодяй меня опозорил?! Скажите, я вырву у него язык!

Яан обезумел от ярости; пена выступила у него на губах, глаза, того гляди, выскочат из орбит.

Представители власти переглянулись. Они, видно, удивились, как ловко прикидывается человек. В том, что этот припадок ярости был лишь комедией, они не сомневались: если бы парень знал, что ни он, ни его домашние ни в чем не повинны, он без лишних слов дал бы обыскать свой дом.

— Кто нас сюда направил? А нам указчики не нужны, — сказал урядник. — Мы заходим туда, куда считаем нужным, ни у кого совета не спрашиваем.

— И решили прийти ко мне? — вскричал Яан. — И ты, Андрес, ты… хочешь искать у меня краденое! Разве ты меня не знаешь? Я ведь с малых лет тебе служу. Украл ли я у тебя хоть булавку? И вот теперь ты хочешь опозорить меня… ты… ты…

Виргуский Андрес хранил невозмутимое спокойствие.

— Сын мой, — сказал он наставительно и вкрадчиво, — радость моя была бы безгранична, если бы твоя душа и твой дом оказались чистыми. Но ты внушаешь нам подозрение своей заносчивостью и кичливостью. Ты даже не понимаешь, как обстоит дело. Ведь никто из нас еще не сказал, что ты вор. Мы пришли только осмотреть твой дом, и больше ничего.

— Но ведь вы ищете краденое.

— Да, но если мы ничего не найдем, значит, ты не вор.

— Но почему же вы вздумали искать как раз у меня? Разве я когда-нибудь воровал или укрывал краденое? Почему вы не стали обыскивать рейнского Ааду и кадакского Юри — вы же как раз проходили мимо.

— Так они же хозяева, богатые люди, — ответил Андрес.

— Ага, вот почему вы пришли ко мне… Потому, что я бедный бобыль, — зло усмехнулся Яан.

— Ну да, мы уже обыскали несколько хибарок и еще будем обыскивать. Это наш долг, ты сам прекрасно знаешь.

— Что ж, по-твоему, Андрес, каждый бобыль — вор и мошенник?! — хрипло спросил Яан; глаза его горели злобой. — И обо мне ты тоже так думаешь? Скажи мне, с чего ты взял это, какие у тебя догадки? Должна ведь быть какая-то причина, нельзя же так, наобум, рыться в чужом доме.

— Не отнимай у нас время понапрасну, — прервал его виргуский хозяин, медленно поглаживая свою мясистую щеку. — Каждому ребенку ясно, что краденое надо искать скорее у бедных, чем у богатых, скорее у бобылей, чем у хозяев. Все знают, что у тебя большая семья, а на какие деньги ты ее кормишь и одеваешь — это никому не известно. Разве не ясно, что мы, волостные и полицейские власти, в случае кражи должны в первую очередь обыскивать дома бедняков вроде тебя. Я уже сказал, что ты не единственный, к кому мы заглянули и еще заглянем.

В это время в дверях лачуги показалось испуганное лицо матери — громкий разговор привлек ее внимание. Увидев урядника в мундире и с саблей и волостное начальство, она так и замерла, прижавшись к косяку. Яан заметил ее и с горькой усмешкой крикнул:

— Мать, к нам пришли с обыском! Хозяин говорит, что все бедняки — воры, вот и пришли в Вельяотсу краденое искать! Спрячь скорее все награбленное! Сама знаешь, как много у нас этого добра. Чем же нам жить, как не воровством!

— Попридержи язык, парень, — прикрикнул на него урядник, — не то пожалеешь. — И, повернувшись к волостному старшине, спросил тихо: — Начнем, что ли?

Кай робко подошла к ним. На ее пожелтевшем лице отражались испуг, изумление и любопытство. Она глядела то на одного, то на другого, потом ее умоляющий взгляд остановился на багровом лице хозяина.

— О какой краже вы говорите? — спросила она наконец. — Не вас ли обокрали, хозяин? Господи, как испоганились люди-то, только и слышишь — воровство да разбой…

— Ты пойми, мать: это мы с тобой воры! — крикнул Яан. — Это к нам-то хозяин явился искать краденое.

— Мы — воры? — Мать всплеснула руками. — Боже милостивый! В первый раз такое слышу. Да хоть все переройте, ничего у нас нет чужого, ни хворостинки, ни соломинки…

— Пора кончать разговоры, — сказал Андрес, проходя мимо матери и сына. — Из-за пустяка такой шум подняли, будто мы палачи какие-то, казнить их пришли! Осмотрим дом — и все! Давайте начинать!

— С богом! — усмехнулся Яан, уступая им дорогу. Потом он схватил мать за холодную, дрожащую руку и подтолкнул к дверям, а сам уселся на пороге. — Если хочешь, покажи им, что у нас есть, на это много времени не понадобится.

Лачугу быстро обыскали, но не нашли в ней ничего подозрительного. Андрес знал в лачуге каждую щель, так что обыск оказался делом несложным. Попадавшийся им под руку домашний скарб был таким убогим и все так хорошо знали, что он принадлежит бобылям, что никаких сомнений ни у кого не возникло. Осталось еще обыскать хлев и картофельные ямы.

Пока шел обыск, Яан, подперев рукой щеку, сидел на пороге. Дикая ярость сменилась в нем тупым равнодушием. Он напряженно думал. Его все еще мучил вопрос — почему они пришли именно к нему; он ведь так дорожит своей честью, это его единственное сокровище, на которое никто не смеет посягать… Может быть, они пронюхали о ночном посещении Юку Кривой Шеи и Марта? Да, это, конечно, могло навести на подозрения. Пожалуй, это единственный повод. Но почему они об этом ни слова не сказали? Почему не сослались на такую причину? То было бы веским доводом, и никакого спора не возникло бы. Если виргуский Андрес хотя бы намекнул на это… Но никакого намека он не высказал; значит, о посещении воров ничего не знают. Стало быть, пришли без всякого повода, считая, что люди, подобные обитателям лачуги Вельяотса, не могут жить без воровства, — у бедняков ведь нет ни чести, ни совести. Эта мысль тупым, зазубренным ножом вошла в сознание Яана.