Семья Тибо, том 1

— Ты что, в ссоре со своей невесткой? — спросил он. — Ты никогда о ней не говорила.

Поезд шел медленно. Она поднялась, выглянула в окно. Но, очевидно, услышав вопрос Антуана, обернулась, спросила:

— Что? С какой невесткой? С Кларой?

— С женой твоего брата: ты же сказала, что он умер во время свадебного путешествия.

— Она умерла вместе с ним. Я же тебе рассказывала об этом… Нет? — Она не отрываясь смотрела в окно. — Оба утонули в озере. Так никто и не узнал, как все это произошло. — Она поколебалась: — Никто, кроме, пожалуй, Гирша…

— Гирша? — воскликнул он, приподнимаясь на локте. — Значит, он был там вместе с ними? Но… тогда и ты тоже?

— Ах, не будем говорить об этом сегодня, — умоляюще сказала она и снова села. — Передай-ка мне сумочку. Ты не голоден?

Она развернула плитку шоколада, сжала ее зубами и протянула Антуану он, улыбаясь, подхватил игру.

— Так всего вкуснее, — сказала она, и в ее глазах мелькнуло что-то сластолюбивое. Неожиданно она произнесла резким тоном:

— Клара была дочерью Гирша. Теперь-то понимаешь? Через дочь я и познакомилась с отцом. Неужели я тебе никогда не рассказывала об этом?

Он отрицательно покачал головой, но больше ни о чем не выведывал, стараясь сопоставить новые для него подробности с теми, о которых слышал раньше. К тому же Рашель, как всегда, когда он прекращал расспросы, начала обо всем рассказывать по собственному почину:

— Ты не видел фотографии Клары? Я разыщу и покажу тебе. Она была моей подругой. Мы познакомились еще в младшем классе. Но она пробыла в Опере всего лишь год. Здоровье у нее было слабое, А может быть, Гирш предпочитал держать ее при себе, что вполне возможно… Мы с ней подружились. По воскресеньям я отправлялась к ней, в манеж Нейи. Тогда-то я и начала учиться верховой езде, в одно время с ней. А позже, по заведенной привычке, мы вместе катались верхом — все трое.

— Кто же это — все трое?

— Ну да — Клара, Гирш и я. А начиная с пасхи я стала заезжать за ними три раза в неделю к шести утра. В восемь мне уже следовало быть в Опере. В эту пору весь Лес принадлежал нам одним; было чудесно.

Она ненадолго замолчала. Он смотрел на нее, облокотясь на полку, и совсем притих.

— Она была сумасбродка, — продолжала Рашель, отдаваясь воспоминаниям. Очень смелая, очень добрая; обаятельная; обаятельная и немного озорная, а иногда взгляд у нее становился жуткий — совсем отцовский. В те времена она была моей лучшей подругой, а мой брат уже несколько лет был в нее влюблен: он и работал, поставив перед собой цель в один прекрасный день жениться на ней. Но Клара не желала. Гирш, разумеется, тем более. И вдруг она сразу перерешила, причем я сначала не могла понять почему. Впрочем, и во время помолвки я еще ни о чем не подозревала. А потом уже было слишком поздно вступиться я не могла. — Она помолчала. — Ну а потом, недели три спустя, я получила телеграмму от Гирша, который звал меня в Паленцу. Я понятия не имела, что он поехал к ним, но когда выяснилось, что он там, я мигом почуяла трагическую развязку. Да тут и тайны никакой нет. Ведь на шее у Клары виднелись кровоподтеки. Он наверняка задушил ее.

— Кто это — он?

— Арон. Ее муж. В тот вечер он нанял лодку, собрался покататься по озеру — один. Гирш ему не препятствовал: это ему было на руку; основания у него, верно, были: он знал, что Арон думает покончить с собой. Да и Клара тоже подозревала это; Гирш за ней не уследил, и она, улучив минуту, вскочила в лодку, которая уже отчаливала от берега. По крайней мере, я до всего этого мало-помалу сама дошла, потому что Гирш… — Она вздрогнула: — Гирш непроницаем, — отчеканила она.

Она снова замолчала, и Антуан спросил.

— Но зачем же было кончать самоубийством?

— Арон вечно говорил об этом. Такой у него был конек с детства. Поэтому-то я и не решилась что-нибудь ему сказать, и из-за моего попустительства он женился. Ах, как я корю себя за это, — добавила она с глубокой скорбью. — Быть может, если б я тогда сказала… — И, глядя на Антуана так, будто он мог оправдать ее перед ее же совестью, продолжала: Ведь я открыла их тайну. Но сообщать о ней Арону не стоило. Правда? Ведь он столько раз грозился покончить с собой, если Клара не выйдет за него замуж. Он бы так и сделал, скажи я ему обо всем, что случайно обнаружила… А как по-твоему?

Антуан не знал, что отвечать, но повторил:

— Случайно?

— Ну да, совершенно случайно; как-то утром я пришла за Кларой и Гиршем, чтобы вместе отправиться в Лес. Поднялась прямо в спальню Клары; подхожу ближе и слышу шум, словно кто-то борется; бросаюсь туда… дверь была полуотворена: Клара без блузки, с голыми руками, запуталась в юбке для верховой езды; и в тот миг, когда я распахнула створку двери, она схватила хлыст, лежавший на стуле — бац! и со всего размаха хлестнула Гирша по лицу.

— Отца?

— Да, мой милый. И, признаюсь, потом я часто об этом вспоминала, воскликнула она со злорадным смехом. — Часто представляла себе его лицо, его бледную физиономию. И шрам, который становился все темнее. Ведь он тоже любил колотить, и колотил пребольно. Ну, а на этот раз — ха-ха-ха! — его самого отстегали хлыстом.

— Но… из-за чего?

— По правде говоря, я толком ничего и не узнала, что произошло в то утро… Должно быть, Клара перестала повиноваться после помолвки. Мне в голову сразу пришла эта мысль. Припомнила кое-какие обстоятельства, которые и прежде меня удивляли, и вмиг догадалась, прозрела… Гирш вышел из комнаты с надменным видом, не сказав мне ни слова, — ясно, был уверен, что я-то не проговорюсь. Как видишь, он был прав. Я пристала к Кларе с расспросами. Она во всем призналась. Но она поклялась, и, конечно была вполне искренна, поклялась, что с этим покончено навеки, сказала, что выходит замуж именно ради избавления от всего этого. Избавления от Гирша? Или ради избавления от… своей страсти? Вот этот вопрос мне бы и следовало задать самой себе в тот день. Следовало бы понять, хотя бы по тону, которым она говорила о нем, что ничего не кончено. — И после паузы она добавила глухим голосом: — Раз женщина говорит о мужчине с такой вот ненавистью, значит, она все еще к нему неравнодушна.

Она снова на минуту задумалась, понурив голову, опустив глаза. Потом продолжала:

— Позже я убедилась, что это так и есть, потому что сама Клара в разгар своего свадебного путешествия… — понимаешь? — вдруг вызвала Гирша в Италию… Никаких подробностей больше я не знаю. Но Арон, наверное, их застиг, иначе он не стал бы топиться… А вот намерения Клары для меня так и остались неясными. Зачем она бросилась в лодку к мужу? Чтобы помешать ему покончить с собой? Или же умереть вместе с ним? Предположить можно и то и другое… Каково им было с глазу на глаз, в лодке, темной ночью, посреди озера? Несчетное число раз задавалась я вопросом — что же между ними произошло? Может быть, она бесстыдно призналась ему во всем? Она была способна на это… А может быть, Арон решил уничтожить ее и принять смерть, чтобы положить всему конец?.. На другой день нашли пустую лодку, а еще спустя несколько дней сразу два трупа. Но, по-моему, всего загадочнее то, что Гирш вызвал меня телеграммой еще до того, как начали их искать, вечером, когда они уплыли, до закрытия почты.

Она помолчала, о чем-то раздумывая, потом продолжала:

— Да ты, вероятно, читал об этой истории в тогдашних газетах, только внимания не обратил. Итальянская полиция произвела расследование, в дело вмешалась и французская полиция: в Париже произвели обыск в квартире Арона и у меня, но разгадки так и не нашли. Я-то осведомлена лучше их!

— А твоего Гирша так никогда и не трогали?

Она выпрямилась и живо ответила, чеканя слова:

— Нет. Моего Гирша так никогда и не трогали.

В ее голосе, во взгляде, которым она окинула Антуана, почувствовался вызов, но он не придал этому значения, ибо часто, когда она рассказывала о своем прошлом, в тоне ее появлялось что-то задорное, как будто ей доставляло удовольствие изумлять того, кто произвел на нее неизгладимое впечатление в вечер их первой встречи.