Непрерывность парков

И для них тоже самым худшим будет возвращение, перед этим – ритуал и цветы, есть еще связь с этой непостижимой вещью со множеством ручек и позолоты, остановка перед склепом, четко исполненное профессионалами действо, но потом – наемный автомобиль, и особенно дом, возвратиться домой, зная, что день застынет стоячей водой без телефонных звонков и клиники, без голоса Р амоса, продлевающего надежду Лилианы, Альфредо сварит кофе и скажет ей, что малышу хорошо на даче, ему понравились пони и он играет с деревенскими ребятишками, придется заняться мамой и Лилианой, но ведь Альфредо знает все в доме и, конечно же, он проведет бессонную ночь на кушетке в моем кабинете, как раз там, где мы однажды уложили Фернандито – жертву невезения в покер и коньяка, которым он пытался утешиться. Уже столько недель Лилиана спит в одиночестве, и, наверное, ее одолеет усталость. Альфредо не забудет дать успокоительное Лилиане и маме, тетя Сулема подаст мансанилью и липовый чай, Лилиана постепенно забудется сном в тишине дома, заботливо запертого Альфредо перед тем, как улечься на кушетке и закурить еще одну сигару – он не решается курить при маме, потому что она кашляет от дыма.

Хоть это хорошо, Лилиана и мама не будут так одиноки и не окажутся в еще худшем одиночестве – при дальней родне, которая заполняет осиротевший дом; останется тетя Сулема, которая жила на верхнем этаже, и Альфредо, который всегда неприметно был с нами, друг со своим ключом; в первые часы, наверное, уж лучше ощущать безвозвратное отсутствие, чем терпеть лавину объятий и словесных излияний, Альфредо позаботится об их покое, забежит Рамос взглянуть на маму и Лилиану, поможет им уснуть и оставит таблетки тете Сулеме. Вот, наконец, в сумраке затихнет дом, только перезвон курантов на церкви да радио вдали, потому что квартал тихий. Хорошо думать, что будет так, что, отдаваясь понемногу оцепенению без снов, Лилиана потянется медленно, по-кошачьи, одна рука затеряется в мокрой от слез и одеколона подушке, другая – по детской привычке – у рта. Так хорошо вообразить ее такой, Лилиану спящей, Лилиану в конце черного туннеля, смутно ощущающей, что нескончаемое сегодня отходит во вчера, что этот свет в занавесках уже не тот, что бил с размаху в грудь, когда тетя Сулема открывала коробки, из которых выползала вся чернота одежд и вуалей, смешиваясь на кровати с яростным плачем – последним, бесполезным протестом против того, чему еще предстояло свершиться. Свет из окна придет к Лилиане раньше всего, еще до размытых сном воспоминаний, которые только смутно пробьются сквозь последнее забытье. В одиночестве, зная, что она действительно одинока в постели и в комнате, в этом дне, что начинается по-новому, Лилиана сможет наплакаться, уткнувшись в подушку, и ничьи утешения не помешают ей выплакать слезы до конца, и только много позже, когда обманчивый полусон будет удерживать ее в путанице простынь, пустота дня начнет заполняться: запах кофе, раздвинутые шторы, тетя Сулема, голос Почо в трубке, который сообщает дачные новости о подсолнухах и лошадях, о пойманном после долгой борьбы соме, о занозе в ладошке, но это не страшно, у дона Контрераса ему смазали ранку самым лучшим лекарством. И Альфредо ждет в гостиной с газетой в руках, он скажет, что мама спала хорошо и что Рамос зайдет в двенадцать, потом предложит поехать после обеда повидать Почо, от такой жары стоило сбежать на дачу, можно было бы и маму захватить, ей пойдет на пользу свежий воздух, а можно остаться на даче до понедельника, почему бы и не всем, Почо так будет им рад. Согласиться или нет – совершенно все равно, все это знают и ждут ответа, который будет дан самим ходом вещей, потом нехотя пообедать или поговорить о забастовке текстильщиков, попросить еще кофе, подойти к телефону, который уже пришлось включить, телеграмма свекра из-за границы, грохот столкнувшихся на перекрестке машин, крики и свистки, за стенами – шумный город, уже половина третьего, уехать с мамой и Альфредо за город, потому что все-таки заноза в ладошке, с мальчишками все что угодно может случиться, Альфредо за рулем, успокаивает их, ведь дон Контрерас опытней любого врача в таких вещах, улицы пригородов, и солнце, как кипящий сироп, и спасение от него в просторных побеленных комнатах, мате в пять часов, и Почо со своим сомом, который начинает попахивать, но такой красивый, такой огромный, пришлось помучиться, чтобы вытянуть его из протоки, мама, он чуть леску не перекусил, посмотри, какие у него зубы. Все равно что листать альбом или смотреть кино, череда изображений и слов заполняет пустоту, вот попробуйте, сеньора, какое жаркое получилось у Кармен, нежирное и такое вкусное, еще немного салата, и все, спасибо, больше не надо, в такую жару лучше есть поменьше, принести инсектицид, ведь уже появились комары. И Альфредо рядом, молчит, но ведь тут Почо, и его рука гладит Почо, ну, старик, ты чемпион по рыбной ловле, завтра соберемся пораньше, может, и мне повезет, говорят, тут один местный житель вытащил рыбину на два килограмма. Здесь под навесом хорошо, мама сможет поспать немного в качалке, если захочет, дон Контрерас был прав, уже зажила у тебя ладошка, покажи нам, как ты ездишь на пегом пони, посмотри, мама, как я скачу, пойдем завтра с нами на рыбалку, я тебя научу, вот увидишь; красное солнце и сомы в пятницу, Почо и сын она Контрераса бегают взапуски, похлебка в полдень, и мама неспешно помогает чистить початки, дает советы насчет ужасного кашля дочери Кармен, сиеста в пустых комнатах, пахнущих летом, жестковатые простыни, сумерки под навесом и костер от комаров, ненавязчивое соседство Альфредо, эта его манера быть рядом и приглядывать за Почо, за тем, чтобы все было удобно, даже сама тишина, вовремя прерываемая его голосом, его рука подает стакан воды или платок, включает радио, чтобы послушать последние известия – забастовки и Никсон, исход можно было предугадать, ну и страна.

Вот уже воскресенье, на ладони Почо едва заметен след занозы, в Буэнос-Айрес вернулись рано утром, до жары, Альфредо довез их до дому и поехал встречать свекра, Рамос тоже был в аэропорту Эсейса, и Фернандито помог в эти часы встречи, потому что лучше, если побольше друзей соберется в доме, в девять – Акоста со своей дочерью, которая могла бы поиграть с Почо наверху, у тети Сулемы, все шло как-то приглушенно, вроде бы повторялось, но иначе, Лилиана заставляет себя думать больше о стариках, чем о самой себе, сдерживается, и Альфредо с ними, и Акоста, и Фернандито – уводят разговор в сторону, толкутся, чтобы помочь Лилиане, убеждают отца, чтобы пошел отдохнуть после такого путешествия, расходятся по одному, пока не остаются только Альфредо и тетя Сулема, дом в тишине, Лилиана соглашается принять таблетку, позволяет увести себя в спальню, не расслабилась ни на минуту, почти мгновенно засыпает, будто до конца исполнив нечто важное. С утра – беготня Почо в гостиной, шарканье домашних туфель старика, первый телефонный звонок, почти всегда это Клотильда или Рамос, мама жалуется на жару или на сырость, обсуждает обед с тетей Сулемой, в шесть – Альфредо, иногда – Пинчо со своей сестрой или Акоста, чтобы Почо поиграл с его дочерью, коллеги из лаборатории требуют, чтобы Лилиана вернулась на работу, а не сидела дома взаперти, пусть она сделает это ради них, им не хватает химиков и помощь Лилианы необходима, пусть приходит хотя бы на полдня, пока не воспрянет духом; в первый раз Альфредо ее отвез, Лилиане что-то мешало сесть за руль, потом не захотела быть обузой и сама вывела машину, иногда по вечерам водила Почо в зоопарк или в кино, в лаборатории ей благодарны за помощь с новой вакциной, вспышка эпидемии на побережье, уже до поздней ночи на работе, и ей это нравится, бешеная гонка со всей командой до Росарио, с двадцатью коробками ампул, дело сделано, мы молодцы; Почо – в школе, и Альфредо возмущается, малышам теперь совсем не так преподают арифметику, просто теряешься от его вопросов, а старики за домино – в наши времена все было иначе, Альфредо, нас учили каллиграфии, а вот посмотрите, как мазюкает этот мальчишка, до чего мы так докатимся. Тихая радость – смотреть на Лилиану, затерявшуюся в подушках софы, просто взглянуть на нее поверх газеты и видеть ее улыбку молчаливого сообщника, поддакивает старикам, издалека улыбается ему, как девочка. Но впервые это настоящая улыбка, из глубины, как тогда в цирке, с Почо, который выправился в школе, и его повели есть мороженое и гулять в порту. Наступают холода, Альфредо приходит уже не так часто, потому что в профсоюзе много работы, приходится выезжать в провинцию, иногда заходит Акоста со своей дочерью, а по воскресеньям – Пинчо или Фернандито, ничего это особенно не значит, у всех дела, а дни короткие, Лилиана приходит из лаборатории поздно и помогает Почо, заблудившемуся в десятичных дробях или в бассейне Амазонки, в конце концов остается один Альфредо, приносит подарки старикам. Неизъяснимое спокойствие – усесться рядом с ним у огня поздно вечером и говорить про положение в стране, о мамином здоровье, ладонь Альфредо ложится на руку Лилианы, ты слишком устаешь, не очень хорошо выглядишь, благодарная улыбка возражает, как-нибудь поедем на дачу, не навечно же эти холода, ничто не может длиться вечно, даже если Лилиана медленно убирает руку и тянется за сигаретами на столике, слова почти не имеют смысла, глаза встречаются как-то иначе, пока ладонь снова не скользнет к руке, пока не соединятся головы, и долгое молчание, поцелуй в щеку.