Непрерывность парков

В этой книжке читатель познакомится с рассказами из разных сборников, в том числе из последних – «Некто Лукас» (книги в чем-то автобиографической) и «Мы так любим Гленду». Но к какому бы периоду творчества Кортасара ни относились эти произведения, мы всегда найдем в них характерные для автора свойства: неожиданность, игру, загадку, парадокс.

Поклонники и обожатели киноактрисы Гленды лишают ее жизни из опасения, как бы их кумир не запятнал живущий в их душах идеальный образ («Мы так любим Гленду»). Герой рассказа «Что нами движет», преследуя убийцу своего друга, расправляется с ни в чем не повинным спутником на корабле, имевшим несчастье вызвать его недовольство. Однако тем, кто прочитает эти новеллы, станет ясно: именно кажущаяся иррациональность происходящего, неподвластность его обыденной логике позволяют автору с такой глубиной обнажить пустоту существования поклонников Гленды, развлекающихся игрой в интеллектуальную элиту, или показать абсурдность изживших себя традиций мести, под сенью которых скрываются агрессивность и равнодушие к жизни ближнего. Не все «секреты» в рассказах Кортасара раскрываются, часто Я ответ на загадку, предлагаемую читателям, неоднозначен («Непрерывность парков», «Застольная беседа», «Инструкции для с Джона Хауэлла») – писатель склонен к мистификации и розыгрышу. Но самой большой тайной остается все-таки тайна мастерства художника. По его признанию, он ни разу не мог воспользоваться ни одной темой, которые ему «дарили» друзья. Его рассказы как бы вытекают из звучания, из темы в музыкальном смысле. Он похож на джазового импровизатора, созидающего на виду и на слуху у зрителей-слушателей свое «сиюминутное» детище, ни на миг не забывая, конечно, о мелодической и ритмической основе – о «блюзовом квадрате».

Вот как говорит Кортасар о роли музыкального начала в своих коротких новеллах: «Действенность и смысл рассказа зависят от тех ценностей, которые определяют жизнь и суть стихотворение или джазовой музыки: напряжение, ритм, внутренняя пульсация, то непредвиденное в заданных рамках, та роковая свобода, которой нельзя изменить, не понеся безвозвратной потери».

Хочется, чтобы читатель» этого сборника проверил справедливость и других наблюдений Кортасара над жанром рассказа. Рассказ должен быть «колким, и беспощадно…кусачрм». «Время рассказа и eго пространство должны быть сконденсированы, находиться под большим духовным давлением и давлением формы». Или (здесь Кортасар пересказывает мысль другого аргентинского писателя): «Роман побеждает всегда «по очкам», рассказ должен выиграть нокаутом».

Активная жизненная позиция писателя, его несомненная антибуржуазность, вера в правомерность социалистических преобразований, исходящих, по его словам, «из интересов, человечных по самой своей сути», безусловно нашли выражение в творчестве Кортасара, однако не в прямой проекции, а преломившись в «магическом кристалле» искусства. Именно это делает столь сильным и выразительным, например, рассказ «Вечер «Мантекильи», где автор самым решительным образом выступает против современной нечаевщины, получившей распространение во всем мире среди левых и правых экстремистских груп пировок. Потому так неожиданны – просто дыхание перехва тывает – откровения-зарницы рассказа (опубликованного в советской печати) «Апокалипсис в Солентинаме», когда среди отснятых в Никарагуа слайдов народной живописи вдруг появ ляются страшные кадры насилия в Латинской Америке – «снова и снова я нажимал на кнопку проектора, отшатываясь шквала окровавленных лиц, кусков человеческого мяса и лав ны женщин и детей, бегущих по откосам Боливии и Гватемалы…» Как попали эти кадры на экран – ведь герой рассказа (в данном случае сам Кортасар) их не снимал? Не снимал… Но запечатлел, как все мы, своим сознанием, своей совестью, своей ненавистью к миру насилия и произвола…

Мне довелось лишь однажды в течение двух дней общаться с Хулио Кортасаром. Это было не так давно на Конгрессе в защиту чилийской культуры в польском городе Торуне. Писатель поразительно молод душой и красив – ростом, гривой волос, своей улыбкой. Привлекают его яркий и живой ум, изысканная деликатность и – одновременно – беспощадная ирония, когда речь идет о том, что омертвляет жизнь человечества в конце нашего великого, но такого порою жестокого двадцатого столетия. Облик Кортасара удивительно соответствует его произведениям. А сама пластика его прозы заставляет более чутко вслушиваться в звучание фамилии писателя. Два испанских корня составляют ее: «кортар» – резать, вспарывать, и «асар» – риск, удача, азарт.

Исследование, игра, острота, поиск – мир прозы Хулио Кортасара.

Павел Грушко