Трое из океана

— Выходи, симпатичная. А ты, мразь, исчезни!

Последнее «любезное» обращение относилось к Александру, который заслонил собой девушку. Володя Прозоров кинулся было к Ваське, но тут же отлетел в сторону. Лида в страхе тянула за рукав Александра:

— Бегите, а то он вас изувечит!

— Спокойно, Лида, не бойтесь.

Александр весь подобрался, напрягся, голубые глаза зажглись холодной угрозой.

— Проваливай отсюда, приятель! Пока не поздно…

На глупой физиономии Васьки Рябого изобразилась крайняя степень изумления. Ему осмеливаются угрожать! И кто? Этот чистоплюй, франтик!..

— Я кому сказал? — повысив голос, отчеканил Александр. — Считаю до трех. Раз…

Взмахнув тяжелыми кулаками, Васька кинулся на Александра.

Не только Лида, никто из молодых парней и девушек, находившихся в зале, не успел заметить, что, собственно, произошло. Все видели только, как что-то молниеносно мелькнуло в воздухе, голова Васьки дернулась, и он всей тяжестью тела рухнул на пол.

Через пять минут подоспели дружинники, вызванные Прозоровым. Ваську выволокли на крыльцо. Оглушенный, он не сопротивлялся. Оркестр снова заиграл вальс, и танцы возобновились.

Девушки бросали умильные взгляды на Александра, но весь остаток вечера он танцевал только с Лидой. Вдвоем они вышли и на улицу. Подувала поземка. В облачном небе лишь кое-где просвечивали звезды. Глухо шумел лес на сопках, окружавших город.

— Я вас провожу домой, Лида. Можно? Где вы живете?

Всю дорогу до коттеджа, который занимала семья Стрельченко, молодые люди шли под руку, оживленно разговаривая.

— Вы работаете или еще учитесь? — расспрашивал Александр.

— Работаю. Копировщицей.

— А где?

Лида замялась.

— Секрет? Тогда не говорите, — поспешно сказал Александр.

— Нет, почему же… В почтовом ящике номер тринадцать.

— Ай-ай-ай, такую хорошую девушку запрятали в почтовый ящик, — пошутил Александр.

— А вы кем работаете?

— Всего-навсего шофером. Водилой.

— Ну зачем же так… У вас неплохая профессия, — утешила Лида своего кавалера.

— Вы так думаете? Спасибо.

— А где работаете? На станции, у железнодорожников?

— Не угадали.

— У нас? — неуверенно сказала Лида. — Но я вас почему-то в первый раз…

— Нет, нет, не у вас.

— Где же тогда?

Александр смущенно закашлялся.

— Лида, мне просто совестно. Ей-богу! Не расспрашивайте меня, — взмолился он.

Такая уклончивость разожгла любопытство девушки.

— Нет уж! Я любопытна, как белка. Говорите сейчас же!

— Хорошо. На спирто… На спирто-водочном заводе.

У Александра был такой убитый вид, что Лида расхохоталась.

— На водочном? Ой, не могу! Вы алкоголик, да?

— Что вы, Лидочка! — защищался Александр. — Просто приехал, в других гаражах работы не было. Я и поступил.

Лида смеялась до колик в боку.

— Вы меня извините, нехорошо так смеяться, но ух очень смешно вы рассказываете о своей работе!

Позже, уже в постели, обняв подушку, Лида долго думала о своем новом знакомом. Какой Саша славный! Красивый, со вкусом одет, без этой стиляжьей пестроты. Отлично танцует. Не навязчивый. Даже не пытался поцеловать ее у калитки. А какой смелый! О, с таким можно никого не бояться, даже Васьки Рябого. Впрочем Володя сказал, ему теперь срок обеспечен. Как Саша его стукнул! Интересно, придет ли Саша в воскресенье на танцы как обещал? Ему ведь далеко шагать со своего спирто-водочного. Лида фыркнула в подушку. Тоже мне, предприятие! Вот у нее…

Так, с легкой счастливой улыбкой, думая о Саше девушка и уснула в эту ночь.

Исповедь «ди-пи»

— Разрешите, товарищ полковник?

— Да, да.

На пороге кабинета Лазарева появился рослый милиционер. До отказа перетянутый широким кожаным ремнем, с выпуклой грудью, богатырь прошел к столу, обходя ковровую дорожку из опасения наследить на ней, вытянулся по стойке «смирно».

— Садитесь.

Сержант милиции осторожно присел на краешек стула.

— Ваша фамилия?

— Кондратенко, товарищ полковник! — вскакивая со стула, отрапортовал милиционер.

— Садитесь, садитесь, товарищ сержант. Рассказывайте все по порядку.

— Так что стою я, товарищ полковник, на посту, на улице Карла Маркса…

Кондратенко подробно доложил Лазареву о происшествии, которое привело его в стены управления КГБ, вручил полковнику саквояж Михайлы.

Допрос лазутчика начался в кабинете Яковлева. Допрашивал полковник Лазарев. Майор записывал показания, для полной гарантии включив магнитофон. Михайла сидел посреди кабинета, ярко освещенный настольной лампой.

Да, он американский шпион. Подлинное имя — Адам Дашкевич. Но пусть гражданин следователь отметит в протоколе, что он добровольно сдался советским властям! Родом из Сморгони. Летом 1944 года отец-полицай, когда войска 3-го Белорусского фронта приближались к Молодечно, бежал из Белоруссии в Германию и вскоре же погиб в автомобильной катастрофе.

Да, он обучался в разведывательной школе в Кауфбейрене, но дал подписку работать на Си-Ай-Си только после того, как прошел все круги ада: сначала в лагере для «ди-пи» — перемещенных лиц — около Шпрендлингена, потом подметалой в цирке Вюрцбурга и, наконец, белым рабом на банановых плантациях в Гватемале.

Да, он заброшен из Японии на подводной лодке, но единственное, что поддерживало его все последние дни, была надежда порвать с Николаем Ивановичем и Аро, скрыться от них, начать новую, честную жизнь. И сейчас он готов указать, где закопал рацию, сообщить о благополучном приезде, описать внешность своих сообщников, опознать их, когда они будут схвачены (если они еще не в руках гражданина полковника), подробно рассказать о приметах места, где закопаны скафандры и другое снаряжение. Он виноват, пусть его накажут. Но он очень просит гражданина полковника сохранить ему жизнь. Видит бог, он не враг своего народа, он просто глубоко несчастный человек, щепка в руках безжалостной судьбы.

Лазарев дал выговориться Дашкевичу до конца, не перебивая горячечный поток слов ни единым вопросом. Многолетним опыт работы в органах госбезопасности приобретенная интуиция подсказывали полковнику, что этот едва сдерживающий рыдания белорус не лжет что он сломлен до конца, готов на все ради возвращения к жизни.

Дашкевич умолк. Смигивая слезы, с робкой надеждой во взгляде, он с замиранием сердца ждал, что скажет ему суровый кряжистый полковник. В комнате стало так тихо, что отчетливо слышалось поскрипывание пера: Яковлев дописывал последнюю фразу.

— Куда направлялась ваша группа? — спросил Лазарев. — С каким заданием? Вы не сказали самого главного.

— Не знаю. Перед отправкой мне приказали только выполнять любые распоряжения Николая Ивановича.

— Послушайте, Дашкевич, — сердито повернулся на стуле Лазарев, — если вы думаете…

— Господом богом клянусь, гражданин полковник, — для большей убедительности крестясь, перебил Лазарева Адам Дашкевич, — не знаю. Если бы я знал!.. Николай Иванович ни словом не обмолвился, куда, зачем нас послали. Голову даю наотрез — этого и Аро не знает. Мне приказано только передать радиограмму о приезде группы в Хабаровск, на несколько дней поступить тут на работу, получить хабаровскую прописку, а потом явиться к Аро.

— Хорошо. В таком случае: где вам назначена явка для встречи с Аро?

— В Н.

Дашкевич назвал крупный город в Сибири.

— Где? — невольно переспросил Лазарев. Несмотря на всю свою выдержку, он изменился в лице. Яковлев положил авторучку и бросил быстрый укоризненный взгляд на своего начальника.

— Да, в Н., — подтвердил Адам Дашкевич. — Там каждое четное число, с десяти до двенадцати часов дня сидеть на привокзальной площади. Можно подходить к ларькам, киоскам, но опять возвращаться на скамейку. Если я буду находиться под контролем чекистов, то обязан завязать уши шапки наверху тесемкой. Ко мне подойдет Аро и передаст новые распоряжения Николая Ивановича.