Викинги

Глава 4. О том, как люди Крока пришли в королевство Рамиро и как они нанесли успешный визит

Когда Орм состарился и рассказывал о приключе­ниях, случившихся с ним, он всегда говорил, что не может жаловаться на то время, что он провел на службе у Крока, хотя он и не по своей воле присоединился к его отряду. Удар по голове, полученный им, беспокоил его всего лишь несколько дней, а с членами отряда он ладил хорошо, так что вскоре они перестали относиться к нему как к пленнику. Они с благодар­ностью вспоминали тех добрых овец, которых они получили от него, а у него были и другие качества, делавшие его хорошим моряком. Он знал не меньше баллад, чем Берсе, и научился от матери рассказывать их с интонациями бардов, кроме этого он умел расска­зывать вымышленные истории так хитро, что все во­лей-неволей верили им, хотя он и признавал, что именно в этом умении он уступал Токе. Итак, его ценили как хорошего товарища и умного человека, помогавшего скоротать долгие часы в течение тех дней, когда попутный ветер дул им в паруса, и они отдыхали от весел.

Некоторые моряки были недовольны тем, что Крок покинул Бретань, не попытавшись вначале пополнить запасы продовольствия свежим мясом, поскольку имев­шееся у них на борту начинало протухать. Свинина была прогорклой, вяленая треска заплесневела, мясо протухло, хлеб стал червивым, а вода прокисла; но Крок и те члены отряда, которые ранее уже прини­мали участие в подобных плаваниях, утверждали, что это настолько хорошее питание, насколько только может рассчитывать моряк. Орм съедал свою долю с аппети­том, хотя, когда он это делал, обычно рассказывал другим о деликатесах, к которым привык дома. Берсе заметил, что по его мнению в этом и состоит мудрая милость богов, что, когда человек находится в море, то может есть и наслаждаться такой пищей, которую дома он не предложил бы своим рабам или собакам, а только свиньям, потому что, если бы было не так, то Долгие морские путешествия были бы особенно невы­носимы.

Токе сказал, что больше всего его волнует то, что пиво уже подходит к концу. Он не был, как он уверил всех, привередливым человеком, и считал, что может съесть большинство имеющихся вещей, включая и свои башмаки из тюленьей кожи, но только в том случае, если имеется хорошее пиво, чтобы запивать все это. Было бы ужасно, сказал он, представить себе жизнь без пива как на суше, так и на море. Он задавал множество вопросов еврею относительно качества пива стране, в которую они направлялись, однако не мог получить от него какой-либо точной информации на этот счет. Он рассказывал другим истории о больших пирах и грандиозных попойках, в которых он прини­мал участие, и очень сожалел, что в тех случаях не выпил еще больше.

В их вторую ночь в море поднялся сильный ветер, поднявший высокие волны, и они были рады тому, что небо оставалось чистым, поскольку определяли на­правление по звездам. Крок засомневался, стоит ли выходить в открытое море, но самые бывалые морехо­ды среди них сказали, что как бы далеко на юг ты не плыл, слева от тебя всегда будет земля, кроме разве что бухты Ньорва, откуда воды ведут в Рим, стоящий в центре мира. У тех, кто плавал из Норвегии в Исландию, сказал Берсе, была более трудная задача, поскольку там не было земли, у берегов которой мож­но найти убежище, но только открытое море, беско­нечное с каждой стороны.

Еврей знал все о звездах и заявил, что он — умелый навигатор, но в данном случае от него было мало пользы, потому что его звезды имели другие названия, чем те, которыми пользовались они, а кроме этого он болел морской болезнью. Орм тоже сильно страдал, и они с Соломоном вместе свешивались с борта у носа корабля в великих мучениях, думая, что сейчас умрут. Еврей самым жалостным образом ску­лил что-то на своем языке в перерывах между при­ступами рвоты, Орм велел ему замолчать, но тот ответил, что взывает к своему богу, который находит­ся в штормовом ветре. Тогда Орм схватил его за воротник и сказал, что, хотя он и сам чувствует себя очень плохо, все же у него хватит сил, чтобы выбро­сить его за борт, если он крикнет еще хоть один раз, потому что ветер и так достаточно силен, без того, чтобы он призывал своего бога еще ближе.

Это успокоило Соломона, а к утру ветер утих и море успокоилось, им обоим полегчало. Соломон со­всем позеленел лицом, но дружески улыбался Орму и, казалось, совсем не обижался на его поведение про­шлой ночью. Он указал пальцем на всходившее далеко за морем солнце. Он подыскал известные уже ему слова и сказал, что это — красные крылья утра, и что там живет его Бог. Орм ответил, что его Бог кажется ему такого рода божеством, от которого лучше нахо­диться на разумном расстоянии.

Позднее, в то же утро, они различили вдалеке от себя горы. Подплыв к берегу, они столкнулись с трудностями в поисках подходящей укрытой бухты, в которой можно было бы бросить якорь. Еврей сказал, что эта часть побережья не знакома ему. Они шли на берег и сразу же вступили в конфликт с обитателями здешних мест, которых было очень мно­го. Но местные вскоре убежали, и люди Крока раз­грабили их хижины, вернувшись на корабль с не­сколькими козами, а также с другой пищей и с одним-двумя пленниками. Разожгли костры, и все ра­довались тому, что удалось достичь земли без каких-либо крупных неприятностей и что можно вновь ощутить во рту приятный вкус жареного мяса. Токе все обыскал в поисках пива, но найти ему удалось только несколько бурдюков вина, которое было на­столько терпким и кислым, что, по его словам, он чувствовал, как содрогается его желудок, когда он пил его. Поскольку он не мог выпить всего вина, то отдал другим то, что осталось, и весь остаток вечера просидел в одиночестве, печально напевая самому себе, а по бороде у него текли слезы. Берне предуп­редил остальных, чтобы его не беспокоили, потому что он становился опасен, когда напивался до такой стадии, что начинал плакать.

Соломон допросил пленников и сказал викингам, что они находятся в стране графа Кастильского, а то место, куда он хочет их привести, находится далеко на западе. Крок сказал, что придется подождать переме­ны ветра, чтобы было легче двигаться в том направ­лении, а пока что им остается только есть и отдыхать. Но, добавил он, ситуация может осложниться, если значительные силы противника атакуют их здесь в то время, как ветер дует с моря, или вражеские корабли блокируют им выход из бухты. Но Соломон, по мере своих возможностей, объяснил, что такая опасность невелика, поскольку у графа Кастильского почти нет кораблей в море, и ему потребуется значительное время, чтобы собрать достаточные силы для того, чтобы причинить им вред. В прежние времена, рассказал он им, этот граф Кастильский был сильным правителем, но сейчас он вынужден преклонять колено перед мав­рским халифом в Кордове и даже платит ему дань, потому что, за исключением только императора Гер­манского Отто и императора Константинопольского Василия, нет в мире монарха столь же сильного, как халиф Кордовский. При этих словах все громко рас­смеялись, сказав, что еврей несомненно говорит то, что он считает правдой, но он, видимо, мало осведомлен относительно данного вопроса. Неужели, спросили они его, он никогда раньше не слыхал про короля Харальда Датского, и разве он не знает, что нет в мире короля столь же могущественного, как он?

Орм был все еще слаб после своей морской болезни и не хотел есть, что заставило его забеспокоиться, не заболел ли он чем-нибудь более серьезным, потому что он всегда волновался за свое здоровье. Вскоре он свернулся калачиком подле одного из костров и глу­боко заснул, но ночью, когда весь лагерь затих, при­шел Токе и разбудил его. По щекам Токе текли слезы, он заявил, что Орм — его единственный друг, и ему хотелось бы, если можно, спеть ему одну песню, кото­рую он только что вспомнил. В песне пелось о двух медвежатах, объяснил он, он услыхал ее еще ребенком от своей матери, и это — самая красивая песня, какую он когда-либо слышал. Сказав это, он сел на землю рядом с Ормом, вытер слезы и начал петь. Орм имел одну особенность, она состояла, в том, что ему трудно было быть общительным, когда его только что разбу­дили после крепкого сна. Однако он не сказал ни одного слова в знак протеста, а просто перевернулся на другой бок и попытался заснуть снова.