Нуреддин

Нуреддин

Наступил вечер, и семья Гаджи-Самеда, как всегда, собралась за столом. Мамед только что кончил писать домашнее задание и теперь исправлял ошибки. Маленькая Фатьма сидела, задумавшись, обхватив руками голову. Гаджи-Самед первый нарушил молчание.

Что притихла? —спросил он дочку.

— Трудный урок задал нам на завтра учитель. Надо написать сочинение на тему: «Делай людям добро — и тебе ответят тем же». Вот я и написала. Хочешь, прочту, а ты скажи, хорошо у меня получилось или нет.

— Согласен, дочка.

Фатьма прочла. Гаджи-Самеду понравилось, и он похвалил ее.

— Отец, — вмешался Мамед, — мне тоже задали написать рассказ на тему пословицы: «Ответить добром на добро способен каждый мужчина, но лишь самый мужественный может добром ответить на зло». Так вот, послушай, пожалуйста, и меня, я хочу знать твое мнение.

— Читай, сынок.

Мамед прочел. Гаджи-Самеду понравился рассказ сына.

— Но кто же из нас написал лучше? — не унималась Фатьма.

— А вот для этого послушайте и меня, тогда и решим, чей рассказ самый интересный, — сказал Гаджи-Самед и сложил газету, которую до сих пор держал в руке.

Дети очень обрадовались.

— Конечно, расскажи, папа, — сказали они в один голос, усевшись поудобнее.

Немного помедлив, Гаджи-Самед начал.

— Жил на Кавказе когда-то купец Гаджи-Насир. Была у него жена Халима, на редкость красивая и добрая женщина. Они были очень счастливы и горевали лишь о том, что не имели детей. Наконец, у них родился сын, которого назвали Нуреддином. В день рождения долгожданного ребенка Гаджи-Насир устроил настоящий пир, созвал всех бедняков и угостил их обильным обедом.

Каждый год купец ездил на ярмарку, распродавал там свой товар и, возвращаясь домой, непременно привозил жене и сыну богатые подарки.

Однажды он привез мальчику маленькую книжечку, величиной со спичечную коробку. Это был «Гюлистан» Саади. Когда Халима спросила мужа, где он достал такую диковинку, Гаджи-Наснр рассказал:

Шел я как-то с ярмарки в гостиницу, гляжу, сидит на пристани мужчина средних лет, опустил голову и плачет. Я остановился, спрашиваю: «Что случилось?» А он говорит: «Я бедный человек, родом из Ирана. У меня большая семья, которую почти нечем кормить. Хотел я заняться мелкой торговлей, стать коробейником. Накопил триста рублей, приехал сюда за товаром, а час назад у меня все деньги вытащили из кармана». Жалко мне его стало. Дал я ему триста рублей и сказал: «Возьми! Купи товар и делай то, что хотел. Заработаешь — вернешь мне долг! А пока молись за моего маленького Нуреддина». Он, бедняга, обрадовался, бросился руки мне целовать, спросил, где я живу, и ушел. А вечером, когда я пил чай у себя в номере, входит этот самый человек и говорит: «Гаджи, хочу подарить вам что-нибудь, да ничего у меня нет, кроме маленького «Гюлистана», — и он протянул мне вот эту книжечку. — Отдайте ее вашему любимому сыну. Пусть это будет память о Рагиме». Поблагодарил меня еще раз и ушел.

Халима зашила книжечку в шелковую ладанку, надела сыну на шею и сказала:

— Когда Нуреддин вырастет, он прочтет эту книжечку.

Мальчик рос. Ему исполнилось восемь лет, и он стал ходить в школу. Учился он отлично, дружил с товарищами, и все его очень любили.

С годами торговля Гаджи-Насира шла все хуже и хуже. Наконец, он совсем разорился, потерял все состояние. Но беда никогда не приходит одна. Как-то после бани простудилась и слегла Халима. Гаджи-Насир пригласил самых знаменитых врачей, чтобы спасти свою любимую жену, но бедная женщина так и не встала с постели. На девятые сутки она умерла, повторяя имя Нуреддина. Купец лишился своей верной подруги, утешавшей и ободрявшей его в трудные минуты.

Обычно каждый вечер Халима сама раздевала и укладывала сына спать. А он, обняв ее за шею, говорил:

— Спокойной ночи, мамочка! — и, поцеловав ее, сладко засыпал.

В день смерти матери мальчика укладывала служанка. Он вспомнил о своей ужасной потере и заплакал. Прошла полночь, а он все еще не мог заснуть.

«Ах, если бы мама воскресла! Или совсем не умирала бы!..»

 И вдруг он вспомнил: недавно учитель рассказывал, будто бы есть сон. похожий на смерть. Люди засыпают и несколько дней лежат неподвижно, как мертвые, а потом просыпаются. И будто бывали случаи, когда таких людей по ошибке зарывали в землю...

«Может быть, и мама уснула таким сном, и ее живую похоронят. Может быть, она и не умерла вовсе.»

Размышляя таким образом, Нуреддин заснул только под утро и проспал до полудня. За это время Халиму похоронили. Гаджи-Насир был так убит горем, что совсем забыл о сыне.

Когда Нуреддин открыл глаза, в соседней комнате молла читал Коран. Заунывный монотонный голос действовал усыпляюще на еще не совсем проснувшегося мальчика, и некоторое время он не мог понять, во сне или наяву он это слышит. Потом он подумал: «Зачем же читают Коран?» И вдруг ужасная мысль молнией пронеслась в его голове. Он мгновенно вскочил и стал одеваться.

В это время в комнату вошла служанка Бахар. Нуреддин бросился к ней:

— Бахар, скажи, похоронили маму?

Бахар, утирая слезы, ответила:

— Да, сынок. Уж лучше бы я умерла вместо нее, лучше б меня опустили в могилу.

Все надежды бедного Нуреддина на то, что мать воскреснет, мгновенно исчезли, но его все еще терзало сомнение — умерла ли она? Не похоронили ли ее по ошибке? Вечером, когда ушли все гости, он спросил об этом отца, и тот с горечью рассеял его тревогу.

Смерть матери потрясла Нуреддина. Всегда веселый, разговорчивый, общительный, он стал молчаливым, грустным, сторонился товарищей. Единственными его друзьями стали книги.

Ребята понимали, что печаль рассеется, и Нуреддин снова станем прежним. Но прошел месяц, год, а он так и остался нелюдимым и замкнутым. Только своими знаниями он по-прежнему удивлял учителей. Нередко он задавал им такие вопросы, на которые они не могли ответить.

Так как Гаджи-Насир обеднел, Нуреддин уже не ездил в школу в собственном фаэтоне, но это нисколько не огорчало его, он не был ни спесив, ни тщеславен. Честный купец гордился тем, что сын его прилежно учится, но вместе с тем его глубоко огорчало всегда подавленное настроение мальчика. Он не знал, как развеять его постоянную задумчивость и грусть.

Наконец, Гаджи-Насир задумал жениться.

«Я должен взять дочь какого-нибудь бедняка. Она заменит Нуреддину мать и лаской рассеет его печаль».

Случай помог ему исполнить это желание. Как-то раз Гаджи-Насир поехал в соседний город, чтобы расплатиться с одним из своих компаньонов по торговле. Верстах в двадцати от города в деревне жил его старый приятель Имамверди, о котором он давно уже не имел никаких вестей.

«Если уж я заехал в такую даль, — подумал купец, — надо навестить друга».

Он пустился в путь, добрался до деревни, спросил одного, другого, где живет Имамверди, и, наконец, нашел его. Старику было лет шестьдесят. Когда-то у него был большой дом, большое хозяйство, но со временем ему пришлось распродать все это, чтобы расплатиться с долгами.

Имамверди пригласил старого друга в убогую комнату и сказал:

— Вот все, что осталось от моего богатства. Потерял и жену и детей, только одна дочь живет со мной.

— Если бы мои дела шли по-прежнему, от души сказал Гаджи-Насир, — я помог бы тебе.

— Знаю, знаю. — Имамверди повернулся к дочери: — Гюльпери, поторопись с обедом! Наш гость устал с дороги.

Гюльпери было двадцать три года. Это была невысокая, полная брюнетка. У нее был такой тяжелый характер, что в деревне никто не хотел жениться на ней. Никто даже не сватался.

Через два дня Гаджи-Насир вернулся домой не один, а с Гюльпери и, обняв Нуреддина, сказал:

— Сын мой, это твоя новая мать. Подойди, поздоровайся, поцелуй ей руку.

Это известие так потрясло мальчика, что он побледнел и задрожал, как в лихорадке. Кроткий, ласковый образ покойной матери встал перед его глазами. Впервые в жизни он не послушался отца и не сделал того, что ему приказывали. Он не подошел к Гюльпери.