Призрачный завтрак

— Смитли-Даббы в Тауне, — сказал сэр Джеймс. — Я хочу, чтобы ты уделила им немного внимания. Пригласи их позавтракать в «Ритц» или еще куда-нибудь.

— Я мало знаю Смитли-Даббов, но не хотела бы продолжать наше знакомство, — ответила леди Дракмэнтон.

— Они всегда работают на нас во время выборов, — сказал ее муж. — Я не думаю, что они влияют на значительное число голосов, но у них есть дядя, который входит в один из моих комитетов, а другой дядя иногда выступает на некоторых наших митингах — впрочем, не особенно важных. Подобные люди заслуживают некоторых ответных усилий и нашего гостеприимства.

— Ожидают их! — воскликнула леди Дракмэнтон. — Мисс Смитли-Дабб рассчитывают на большее; они почти что требуют этого. Они входят в мой клуб и бродят по фойе во время ланча, все три; при этом языки их высунуты, а в глазах что-то такое… Если я произнесу слово «завтрак», они тут же втолкнут меня в такси и крикнут водителю «Ритц» или «Дьедонне» прежде, чем я пойму, что происходит.

— Все равно, думаю, ты должна пригласить их куда-нибудь, — упорствовал сэр Джеймс.

— Я полагаю, что выражение гостеприимства Смитли-Даббам доведет принципы свободного питания до весьма печальных крайностей, — отметила леди Дракмэнтон. — Я развлекала Джонсов и Браунов, Снапхаймеров и Лубриковых и еще много кого — я даже имена перезабыла. Но не понимаю, с чего мне выносить общество мисс Смитли-Дабб в течение часа с лишним. Представь себе около шестидесяти минут нескончаемого бурчания и бормотания. Почему бы ТЕБЕ не заняться ими, Милли? — спросила она, с надеждой оборачиваясь к сестре.

— Я с ними не знакома, — поспешно откликнулась Милли.

— Тем лучше; ты можешь представиться моим именем. Люди говорят, мы настолько похожи, что они с трудом нас различают, а я беседовала с этими утомительными дамами два раза в жизни, на заседаниях комитета, и раскланивалась с ними в клубе. Любой из клубных мальчиков на побегушках на них тебе укажет; их всегда можно обнаружить болтающимися по холлу как раз перед ланчем.

— Моя милая Бетти, но это же настоящий абсурд, — возразила Милли. — Я собиралась позавтракать кое с кем в «Карлтоне», а послезавтра уже уезжаю из города.

— И когда у тебя назначен этот завтрак? — задумчиво поинтересовалась леди Дракмэнтон.

— В два часа, — сказала Милли.

— Хорошо, — ответила ее сестра. — Смитли-Даббы именно завтра и должны со мной встретиться. Это будет очень забавная трапеза. По крайней мере, я уж точно позабавлюсь.

Последние две фразы она вслух не произнесла. Другие люди могли оценить ее представления о юморе далеко не всегда, а сэр Джеймс — и вовсе никогда.

На следующий день леди Дракмэнтон произвела некоторые значительные изменения в своих обычных одеяниях. Она расчесала волосы на непривычный манер и надела шляпу, которая еще сильнее меняла ее облик. Добавив парочку менее значительных деталей, она в достаточной степени отступила от своего обычного светского лоска, чтобы возникло некоторое замешательство во время приветствий, которыми мисс Смитли-Дабб одаривали ее в холле клуба. Она, однако, ответила с готовностью, которая уничтожила все их сомнения.

— Подойдет ли нам для завтрака «Карлтон»? — радостно поинтересовалась она.

Ресторан удостоился восторженных отзывов от всех трех сестер.

— Тогда поедем завтракать туда, не правда ли? — предложила она, и через несколько минут все усилия разума мисс Смитли-Дабб были направлены на пристальное изучение чудесного перечня мясных блюд и выбор вина подходящего года.

— Вы собираетесь начинать с икры? Я начну, — призналась леди Дракмэнтон, и Смитли-Даббы начали с икры. Последующие блюда были выбраны с тем же самым честолюбием, и к тому времени, когда они добрались до дикой утки, завтрак уже стал довольно дорогим.

Беседа не могла соперничать с блеском меню.

Повторяющиеся ссылки гостей на местные политические условия и на предвыборные перспективы сэра Джеймса встречались неопределенными «ах?» и «неужели!» со стороны леди Дракмэнтон, которой следовало бы особенно интересоваться именно этим вопросом.

— Я думаю, что закон о страховании, когда его чуть лучше поймут, частично утратит свою нынешнюю непопулярность, — рискнула Сесилия Смитли-Дабб.

— В самом деле? Я не уверена. Боюсь, политика меня не очень интересует, — сказала леди Дракмэнтон.

Три мисс Смитли-Дабб поставили на столик свои чашки с турецким кофе и уставились на собеседницу. Потом раздались их протестующие смешки.

— Конечно, вы шутите, — сказали они.

— Нисколько, — последовал удивительный ответ. — В этой ужасной старой политике я не могу понять, где голова и где хвост. Никогда не могла и никогда не хотела. Мне вполне хватает моих собственных дел, это уж точно.

— Но, — воскликнула Аманда Смитли-Дабб, и вздох замешательства исказил ее голос, — мне говорили, что вы так серьезно выступали насчет закона о страховании на одном из наших вечеров.

Теперь в удивлении замерла леди Дракмэнтон.

— Знаете ли, — сказала она, испугано озираясь по сторонам, — происходят ужасные вещи. Я страдаю от полной потери памяти. Я даже не могу понять, кто я такая. Я помню, что где-то вас встретила, помню, что вы пригласили меня с вами позавтракать, а я приняла ваше любезное приглашение. Кроме этого — абсолютная пустота.

Ужас с предельной остротой выразился на лицах ее спутниц.

— Нет, ВЫ пригласили НАС позавтракать, — поспешно воскликнули они. Это казалось им куда более важным вопросом, чем проблема опознания личности.

— О, нет, — сказала недавняя хозяйка, — ЭТО я хорошо помню. Вы настояли на моем приезде сюда, потому что кухня так хороша. Здесь должна с вами целиком и полностью согласиться. Это был прекрасный завтрак. Но вот что меня волнует — кто же я на самом деле? Есть у вас хоть малейшее понятие?

— Вы леди Дракмэнтон, — хором воскликнули три сестры.

— Нет, не смейтесь надо мной, — раздраженно ответила она. — Я прекрасно знаю, как она выглядит, и она нисколько на меня не похожа. И вот что странно: только вы ее упомянули, как она вошла в это самое помещение. Вот та леди в черном, с желтым пером на шляпе, она у самой двери.

Смитли-Даббы глянули в указанном направлении, и беспокойство в их глазах переросло в подлинный ужас. Находившаяся поодаль леди, только что вошедшая в зал, оказалась гораздо больше похожа на жену их политического представителя, чем личность, сидевшая с ними за столом.

— Кто же тогда ВЫ, если это — леди Дракмэнтон? — вопрошали они в паническом замешательстве.

— Вот уж чего я не знаю, — последовал ответ, — и вы, кажется, знаете об этом немногим более моего.

— Вы подошли к нам в клубе…

— В каком клубе?

— В «Новой Дидактике», на Кале-стрит.

— «Новая Дидактика»! — воскликнула леди Дракмэнтон, как будто вновь увидела свет. — Спасибо вам огромное! Конечно, я теперь вспомнила, кто я такая. Я — Эллен Ниггл из Гильдии Поломоек. Клуб нанимает меня, чтобы являться время от времени и заниматься полировкой медных деталей. Вот почему я так хорошо знаю леди Дракмэнтон; она очень часто бывает в клубе. А вы — те леди, которые столь любезно пригласили меня позавтракать. Забавно, как это я все сразу позабыла. Непривычно хорошая еда и вино, должно быть, оказались слишком великолепны для меня; на мгновение у меня действительно вылетело из головы, кто я такая. Боже правый, — внезапно прервалась она, — уже десять минут третьего; я должна быть на полировке в Уайт-холле. Я должна мчаться как ошалевший кролик. Премного вам благодарна.

Она оставила комнату с поспешностью, и впрямь наводящей на мысль об упомянутом животном, но ошалели как раз ее случайные доброжелательницы. Ресторан, казалось, волчком крутился вокруг них; и счет, когда он появился, нисколько не прибавил им самообладания. Они были почти в слезах, насколько это допустимо в час завтрака в действительно хорошем ресторане.

Материально они вполне могли позволить себе роскошный завтрак из нескольких блюд, но их представления о развлечениях сильно менялись в зависимости от того, оказывали они гостеприимство или сами были гостьями. Прекрасно питаться за собственный счет — это, конечно, достойная сожаления расточительность, но, во всяком случае, они за свои деньги кое-что получали. Но втянуть в сети гостеприимства неведомую и классово чуждую Эллен Ниггл — это была катастрофа, на которую они не могли смотреть спокойно.