Падение титана, или Октябрьский конь
Падение титана, или Октябрьский конь читать книгу онлайн
Этот обряд восходил ко дням основания Рима. Поздней осенью, когда урожай уже был собран, а солдаты отдыхали от кровопролитных сражений, богам войны и земли предлагалось самое лучшее, что было в городе. Ритуальной жертвой становился боевой конь, первым пришедший в гонке колесниц во время праздничных торжеств на Марсовом поле.
Но на этот раз жертвой обречен стать человек! Человек, которому Рим обязан многими победами. Человек, которого почитали как бога почти все жители города. И вот теперь приближенные к нему люди решили принести его в жертву, чтобы освободить Рим от тирана.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Цезарь удивился.
— О боги, Саллюстий! Тогда, я думаю, ты вознесешь до небес Цицерона.
— Все, что угодно, только не это, — весело возразил нераскаявшийся мздоимец и вор. — Я как раз обвиняю его во всем. Это он сам спровоцировал кризис, чтобы его бездарное консульство не осталось в банальном безвестии.
— Когда ты это опубликуешь, Рим может раскалиться, как Утика.
— Опубликую? О нет, я не посмею опубликовать это, Цезарь. — Он хихикнул. — По крайней мере, при живом Цицероне. Надеюсь, мне не придется дожидаться лет двадцать!
— Неудивительно, что Милон отхлестал тебя за шашни с его дражайшей Фаустой, — смеясь, сказал Цезарь. — Ты неисправим.
Погребальные игры в честь Юлии не ограничились одним лицедейством. Цезарь покрыл навесом весь Римский Форум, а также свой собственный, новый, и устроил бои гладиаторов, бои между пленными, приговоренными к смерти, а потом вывел и диких зверей. С блеском прошла выставка последних веяний военной моды. Гвоздем ее были длинные, тонкие, гибкие, как прутья, мечи, совершенно бесполезные в битве.
Потом состоялся банкет для всего Рима. Не менее двадцати двух тысяч столов. Среди деликатесов — шесть тысяч пресноводных угрей, которых Цезарь призанял у своего друга Луцилия Гирра. Тот отказался продать их и отдал с условием, что потерю восполнят. Вина текли рекой, столы ломились от яств. После пиршества осталось столько всего, что бедняки набивали снедью мешки и уносили домой, чтобы разнообразить свое меню на день-другой, а может, и на все пять.
А Цицерон все продолжал писать Бруту в Италийскую Галлию.
Знаю-знаю, я уже сообщал тебе о бессовестном осмеянии героев-республиканцев, но я до сих пор возмущен. Как может человек с таким тонким вкусом опуститься до того, что бы тешить разнузданную толпу карикатурами на самых достойных из римлян, пусть даже и своих оппонентов?
Но я поведу сейчас речь не о том. Представь, я наконец развелся с Теренцией. С этой мегерой, тридцать лет меня изводившей! Так что теперь я потенциальный шестидесятилетний жених. Очень странное ощущение. Мне уже предложили двух вдовушек. Одна — сестра Помпея Магна, другая — его дочь. Ты ведь знаешь, что Публий Сулла скоропостижно скончался? Это весьма огорчило великого человека, хотя не пойму почему. Любой отпрыск того, кто усыновлен таким типом, как Секст Перквитиен-старший, и рос в его доме, не может считаться воспитанным человеком. Как бы там ни было, Помпея — вдова. Но я предпочел бы вторую Помпею. Во-первых, она лет на тридцать моложе. А во-вторых, у нее жизнерадостный вид. Кажется, о Фаусте Сулле она особенно не горюет. Вероятно, потому, что великий человек разрешил ей сохранить все свое состояние, кстати довольно большое. Ну разумеется, на женщине бедной я не женюсь, дорогой Брут. Но после Теренции я не женюсь и на женщине, которая сама управляет своими деньгами. Так что ни одна Помпея Магна мне, по всей видимости, не подходит. Между нами, мы, римляне, слишком много даем воли бабам.
И еще развод в рядах Туллиев Цицеронов. Моя дорогая Туллия разорвала свой союз с этим бешеным кабаном Долабеллой. Я потребовал, чтобы он возвратил мне все мои выплаты ему в счет ее приданого, что полагается сделать, когда при разводе жена — пострадавшая сторона. К моему удивлению, Долабелла согласился! Я думаю, он пытается вновь добиться расположения Цезаря, поэтому и обещал вернуть деньги. Цезарь не любит, когда с женщинами обращаются плохо. Взять хотя бы его сочувственное отношение к Антонии Гибриде. Но пойдем дальше. Туллия вдруг сообщает мне, что ждет ребенка от Долабеллы! О, что творится с этими женщинами? Туллия теперь в глубокой депрессии. Она, кажется, не хочет рожать, но винит во всем меня! Говорит, это я заставил ее развестись. Я повержен. Сдаюсь.
Без сомнения, Гай Кассий уже написал тебе, что он возвращается из провинции Азия. Я догадываюсь, что между ним и Ватией Исавриком нет ничего общего, кроме жен, твоих сестер. Ватия предан Цезарю, поэтому у него ничего нельзя выведать. Из того, что Кассий писал мне, я также понял, что как губернатор Ватия очень строг. Он так хитро урегулировал налоги в провинции Азия, что их нельзя будет увеличить еще несколько лет. А это делает невозможным для публиканов или любых других предприимчивых римлян обогатиться хоть на сестерций на территории от Амана до Пропонтиды. Я спрашиваю тебя, Брут, для чего тогда Риму провинции, если не для того, чтобы дать возможность его гражданам добавить в свой кошелек несколько монет? Похоже, Цезарь считает, что это Рим должен содержать занятые им области, а не наоборот, как должно быть!
Гай Требоний приехал в Рим из Дальней Испании. Беднягу оттуда прогнали Лабиен и оба Помпея. Но он вроде бы не внакладе. Ему там приходилось трудненько после печально известного губернаторства Квинта Кассия. Говорят, это был сущий Гай Веррес. А три республиканца высадились в тех краях без помех, к всеобщей радости, и с большой легкостью набрали войско. Гней Помпей, поставив на якорь свой флот в водах, омывающих Балеарские острова, обосновался в Кордубе и ведет себя как губернатор. Лабиен — военачальник при нем.
Интересно, что сделает Цезарь?
— Я думаю, Цезарь уедет в Испанию, как только покончит с законотворчеством, — сказала Кальпурния Порции и Марции.
Глаза Порции блеснули, лицо озарилось надеждой.
— На этот раз все пойдет по-другому! — вскричала она, с силой ударив кулаком по ладони. — С каждым днем волнение в легионах Цезаря усиливается, а со времен Квинта Сертория испанцы воюют не хуже нас. Вот увидите, Испания будет для Цезаря крахом. Я молюсь только об этом!
— Хватит, Порция, — остановила ее Марция, встретившись взглядом с помрачневшей Кальпурнией. — Не забывайся.
— Ну и что? — резко ответила Порция, схватив Кальпурнию за руку. — Кальпурния не рассердится. Почему это должно ее волновать? Цезарь проводит все свое время на той стороне Тибра. С другой!
«Она права, — подумала Кальпурния. — Он остается в Общественном доме только накануне собраний сената, которые начинаются на рассвете. Остальное время он там, с ней. Я ревную, а я это ненавижу. И ее ненавижу, но его я люблю».
— Царица, — спокойно сказала она, — очень сведуща в вопросах государственного управления. Он говорит, что они обсуждают законы и политические проблемы. Вряд ли у них остается время на что-то еще.
— Ты хочешь сказать, что он имеет наглость говорить о ней с тобой? Со своей законной женой? — не веря ушам, изумилась Порция.
— Да, и довольно часто. Вот почему я не очень-то беспокоюсь. Цезарь нисколько не изменился ко мне. Я его жена. В лучшем случае она его любовница. Хотя, — с легкой завистью добавила Кальпурния, — я очень хотела бы увидеть мальчика.
— Отец говорит, он красивый, — сказала Марция и нахмурилась. — Любопытно то, что сын Атии, Октавий, ненавидит царицу и отказывается верить, что этот ребенок от Цезаря, хотя мой отец утверждает, что он очень похож на него. Октавий называет ее царицей зверей из-за ее богов, у которых звериные головы.
— Октавий просто ревнует к ней, — сказала Порция.
Кальпурния очень удивилась.
— Ревнует? Но почему?
— Я не знаю, но мой Луций знаком с ним по тренировкам на Марсовом поле. Он говорит, что Октавий не делает из этого секрета.
— Я не знала, что Октавий и Луций Бибул — друзья, — сказала Марция.
— Они ровесники, им по семнадцать лет, а Луций один из немногих, кто не высмеивает Октавия, когда тот приходит на тренировки.
— А почему кто-то должен высмеивать его? — удивилась еще раз Кальпурния.
— Потому что у него астма. Мой отец, — продолжала Порция, преобразившись при одной мысли о своем знаменитом родителе, — говорил, что Октавия нельзя винить. Он уже наказан богами. И мой Луций согласен с ним.
— Бедный мальчик. Я и не знала, — сказала Кальпурния.
— Я живу в этом доме, я знаю, — мрачно сказала Марция. — Бывают случаи, когда Атия боится его потерять.
