Царь Сиона

— Никогда! Никогда! — воскликнула Анжела решительно и страстно. Возмущение придало ей силы; она стояла перед Елизаветой, вытянувшись во весь рост и протянув руку, как бы для клятвы.

— Нет, моя овечка, этого не будет, — продолжала Елизавета. — Но ты должна вооружиться всем своим мужеством и, прежде всего, хитростью. Когда обер-гофмейстер явится объявить тебе приказание царя, ты должна уверить его в своей покорности. Подарки, которые он принесет, ты должна принять…

— Этого я не могу! — ответила гневно молодая девушка.

— В таком случае позволь мне действовать от твоего имени, потому что я начинаю сомневаться в твоей рассудительности. Не противоречь, по крайней мере, не делай необдуманных шагов. К ночи жди меня здесь, в твоей комнате. Раньше, чем утренняя заря покажется на небе, ты будешь на свободе. Я передам тебя верному человеку. Но ты должна мне поклясться, что не скажешь ему ни одного слова громко и не откроешь ему лица, пока не будешь в пределах епископского лагеря. Тогда вели себя отвести к кустосу Зибингу; это все равно, что в объятия Ринальда.

Она вздохнула, порывисто обняла Анжелу и прошептала:

— Я любила твоего жениха… Это был единственный человек, которого мне дано было любить… Близость его во время осады города была для меня мучением, отравившим совершенно мое жалкое существование. Видеть его и быть ему чужой; любить его и не быть любимой им! Все земные страдания кажутся благодеянием в сравнении с этой мукой! Я поборола это в себе, я все поборола! Ты его любишь, ты должна быть счастлива с ним.

— Ты его любила так, как я люблю? — спросила пораженная Анжела.

Опустив голову, бедняжка долго молчала, соображая что-то. Но вдруг она подняла голову и, посмотрев прямо в глаза своему другу, сказала:

— Ты никогда не лгала, Елизавета. Ты никогда не знала, что такое ложь. Не правда ли, ты меня и сегодня не обманываешь? Ах, в доме злобы человек и сам становится злым и дурным; в этой атмосфере неверия я сама никому не доверяю!

— Анжела! — воскликнула Елизавета с огорчением. — Если бы ты знала, чем я рискую, ты не оскорбляла бы меня так! — Она сделала над собою усилие и, прижимая молодую девушку к груди, прошептала: — Тем, что я делаю для тебя, я хочу искупить все свои грехи; следуй только за мной, повинуйся мне, собери все свои силы и не спрашивай ни о чем.

— Теперь я слепо верю тебе. Если даже твой план не удастся…

— Тогда тебе все еще останется один выход — смерть, и я сама подам тебе оружие, в котором отказываю тебе сегодня. Но мы не можем потерпеть и не потерпим неудачи.

— Елизавета! Ты спасаешь мою честь и мою жизнь в это кровавое время, когда даже храбрые мужи не находят спасения! Отчего ты не пользуешься для себя возможностью спасения, вместо того, чтобы великодушно предоставлять ее мне?

— Я последую за тобой… завтра же, — проговорила Елизавета с усилием.

Внезапная мысль, молнией пронизавшая мозг Анжелы, заставила ее вздрогнуть.

— Мой отец! Боже, что будет с ним? — спросила она, хватая дрожащими руками руку Елизаветы.

— Он также последует за тобой, я позабочусь о нем, — ответила Елизавета с лицом, озаренным радостью.

— Но бабушка, бедная, добрая, старая бабушка? Кто сжалится над ней, если и отец оставит этот город? Для бабушки бегство невозможно!

— Обрати взор к небу, Анжела. Старушка первая покинула вас. Ей больше не грозят никакие опасности.

Анжела поняла смысл этих слов. Ноги у нее задрожали и подкосились. Елизавета поддержала ее, говоря:

— Не плачь теперь, ты будешь проливать слезы над ее могилой позже, когда ты, когда Ринальд, когда Мюнстер вновь будут свободны. Ангелы видят твое немое горе и заносят его в книгу любви как чудную жертву за упокой ее души. Постарайся овладеть собою; я слышу приближение врага. Молчи и не удивляйся тому, что я буду говорить и делать.

Родеус, гофмаршал цариц, с шумом открыл дверь и с неуклюжей важностью вошел к женщинам.

— Царь благосклонен к тебе, Анжела с Кольца, — проговорил он хвастливо. — Отец Небесный еще раз дал ему доказательство своей великой милости, и первый же день, когда Иоанн Лейденский вновь покажется своему народу, будет днем радости и торжества. Царь, радуясь твоему выздоровлению, хочет завтра исполнить твое горячее желание и принять тебя в число своих жен. Какими словами возвестить мне властителю Сиона твою покорность?

Анжела с тревогой посмотрела на Елизавету, ища ответа в ее глазах. Елизавета с равнодушно-презрительным видом обратилась к гофмаршалу:

— Можешь не сомневаться в покорности этой женщины. Разве ты не видишь, что она онемела от восхищения? Можешь смело сказать своему господину, что его преданная раба с покорностью примет его благосклонность. — Она презрительно рассмеялась и прибавила тоном ревнивой соперницы: — Скажи ему также, что я ему желаю счастья, всякого счастья, какого он только заслуживает.

Родеус многозначительно усмехнулся.

— Хотя ты несерьезно говоришь, прекрасная царица, все равно, я передам твои слова моему господину. Я уже подумал было, что ты опередила меня для того, чтобы посеять плевелы среди пшеницы, и мне очень приятно услышать как раз из твоих уст, что царская нива растет пышнее и прекраснее, чем когда бы то ни было.

Елизавета, как бы глубоко возмущенная, повернулась к нему спиной. С насмешливой улыбкой Родеус подмигнул глазами Анжеле, желая этим сказать, что ему понятна раздражительность отвергнутой соперницы. Затем, повернувшись к дочери живописца, он проговорил:

— Мне велено разложить перед тобой царские подарки; царь хочет, чтобы ты завтра надела эти украшения.

Анжела молча поклонилась.

— Можно мне видеть эти подарки? — спросила Елизавета быстро.

— Отчего же нет, если это доставляет тебе удовольствие? — улыбнулся хитрый Родеус. По данному им знаку, двое служителей разложили на столе перед Анжелой значительное количество разных тканей, одежд и драгоценностей.

Тут были покрывала и шелковые ткани, дорогое полотно и пурпурные пояса; богатые, украшенные драгоценными камнями пряжки, золотые шнуры для вплетения в косы, богатые ожерелья и браслеты, усыпанные рубинами и гранатами; бесчисленное множество сверкающих колец, которые должны были украсить пальцы невесты, как это любила Дивара; туфли из красного бархата; верхнее платье из серебряной парчи и юбки из тяжелого шелка. Поверх всего этого Родеус положил художественно сделанную корону, обвитую зеленью миртового венка.

— Я спешу передать царю твои слова и обрадовать его сердце! — произнес гофмаршал с нескрываемой радостью, позволявшей догадываться, что он не надеялся так легко справиться с данным ему поручением и избавиться от подарков.

Когда он удалился в сопровождении служителей, Елизавета, указывая на богатые дары, прошептала:

— Видно, что царь в свое время хорошо изучил свое ремесло. Эти вещи выбраны с большим вкусом; Дивара была бы вне себя, если бы увидала тебя в этих нарядах. Парчевые одежды Бокельсон, наверное, изготовил собственноручно, как и некоторые из своих собственных одеяний, он же сплел и миртовый венок. Этот плащ принадлежал когда-то жене городского судьи; я его видела на ней. Но драгоценные камни на нем говорят о щедрости царя. Они некогда украшали дароносицу церкви святой Марии.

— О, что за ужас! Что за гнусное святотатство против Бога и людей! — сказала возмущенная Анжела.

Елизавета испуганно велела ей замолчать, напомнив, что надо остерегаться шпионов, которые, может быть, подслушивают за стеной. Однако Анжела, хотя и понизив голос, продолжала выражать возмущение, перебирая подарки вещь за вещью, едва касаясь их пальцами, как кровавой добычи:

— Как отвратительно все это краденое великолепие! — говорила она. — Выбор цветов и драгоценных камней свидетельствует о диком нраве и распущенном воображении развратного царя. Карбункул, гранат, сердолик, эти пурпурные полосы, — не море ли это крови? А отвратительный кошачий глаз на поясе, не напоминает ли он своим холодным блеском зрачки коронованного нечестивца? Ах, сколько глубокого значения в этом миртовом венке, который он обвил железом: слезы, в которых тонет надежда Мне делается страшно при виде этих богатств!