Это было в Ленинграде. У нас уже утро

И. я решил пойти к главному металлургу Абросимову, самому крупному на заводе специалисту.

Я знал из разговоров с Лидой, что Абросимов не слишком благосклонен к опытам лаборатории. Но я не боялся услышать самые резкие возражения против статьи до напечатания, чтобы быть во всеоружии.

Заводоуправление только что переехало в новый, недавно отстроенный корпус. До этого оно находилось в здании бывшей заводской поликлиники. Старое помещение заводоуправления было разрушено снарядами.

— А, редакция! — приветствовал Абросимов, когда я вошёл. — А у меня новоселье!

Его кабинет был красив: светлая длинная комната, шкафы с образцами продукции, люстра, тёмно-зелёные шторы.

— Вот какое дело, — обратился я к Абросимову, — к нам в редакцию поступила статья. Мы бы хотели, чтобы вы прочли её и высказали своё мнение.

— Статья? — переспросил Абросимов. — О чём-же? — Он уже пробегал листки бумаги, держа их на большом расстоянии от глаз. — Боже мой, — воскликнул Абросимов, страдальчески кривя губы, — опять закалка! Ну, конечно, Вахрушева ниспровергает основы… и Вяльцев! — Он дочитал статью. — Ну, а какое ваше мнение? — спросил вдруг Абросимов меня.

— Я не специалист, — честно признался я, — важнее, что думаете вы.

— Вы посудите сами, — неожиданно весело заговорил Абросимов, — с несчастным цилиндриком лаборатория возилась несколько месяцев, пятнышки не могли вывести. А теперь они хотят закалить кольцо, выдерживающее нагрузку башни завалочной машины. Вы сами-то знаете эту Вахрушеву? — спросил вдруг Абросимов.

— Знаю, — ответил я.

— У неё ещё есть помощница, — продолжал Абросимов, не называя фамилии, но я сразу понял, что он говорит о Лиде, — так вот, одна другой стоит… Вы присядьте, — с неожиданной настойчивостью предложил он, — я вам все сейчас объясню.

Он отодвинул от себя статью, как будто бы она мешала ему говорить.

— Вы подумайте, — продолжал он. — Есть тысяча первоочередных проблем… А работники лаборатории занимаются прожектами…

Внезапно дверь открылась, Каргин шагнул в комнату и, идя к поднявшемуся навстречу ему Абросимову, сказал:

— Я еле нашёл вас на новом месте.

Он увидел меня, поздоровался, затем взял Абросимова под руку, и они, отойдя к окну, стали о чём-то вполголоса разговаривать. Затем Каргин ушёл, кивнув мне на ходу.

Абросимов долго и каким-то странным взглядом смотрел вслед Каргину. Потом он обернулся ко мне, и лицо его тотчас же изменилось.

— Да, так на чём же мы остановились? — спросил Абросимов, подходя к столу.

Его тон из приветливо-дружеского стал холодно-официальным.

— Да, насчёт закалки кольца… Мне кажется, что обычный путь будет более верный и более быстрый. Знаете, что я вам скажу: мне кажется целесообразным напечатать в газете серьезную статью о работе лаборатории. Помочь ей, натолкнуть её па первоочередные проблемы… Может быть, я сам написал бы для вас такую статью.

Зазвонил телефон. Абросимов снял трубку, сказал «иду» и быстрым движением сунул статью в карман.

— Ну вот, так и сделаем. Я не задержу. — И, не дожидаясь моего ответа, Абросимов торопливо вышел.

Я задумался. Этот старый, опытный человек, главный металлург завода, не мог ошибаться.

Решил пока ничего не сообщать редактору, а вечером поговорить о статье с Лидой.

Я уже собирался уходить домой, как вдруг в редакцию вошёл Абросимов. Не замечая меня, он прошёл в редакторский закуток, и я услышал из-за фанерной перегородки голос редактора:

— Ба-а! Начальство! Товарищу Абросимову — наше нижайшее!

— Я к вам в качестве корреспондента, — сказал Абросимов. — Решил заняться на старости лет. К тому же ваш сотрудник мне заказал.

— Какой сотрудник? — спросил редактор.

— Да вот новенький.

— Савин.

— Видимо, да. Я не знаю его фамилия.

Наступила пауза. Редактор читал статью. Потом я услышал его голос:

— Вот спасибо! Руководители завода нас редко балуют статьями. Обязательно дадим, и в завтрашнем же номере.

Через несколько секунд Абросимов вышел от редактора.

— У вас лёгкая рука, — пошутил он, увидя меня. — Никогда не писал сочинений, а сейчас написал. Заходите, всегда рад. — Он кивнул и ушёл.

Я постарался напустить на себя небрежный, незаинтересованный вид и вошёл к редактору.

— Что, принёс статью Абросимов? — спросил я.

— Принёс, — весело прохрипел редактор. — Это ты заказал? Молодец! Как это тебе удалось? Он ведь никогда строчки нам не написал, понимаешь, строчки! А тут лабораторию критикует… Умно написано.

Я вышел в общую комнату и подошёл к машинистке Лизе. Первую страницу она уже перепечатала, остальные лежали тут же на столе. Я стал читать. Это была сильно и хлёстко написанная разгромная статья против лаборатории. Я сразу обратил внимание, что имени Лиды там не упоминается. Зато доставалось Ирине. Абросимов называл её недоучкой, к тому же не желающей учиться. «В лаборатории должны работать люди практического опыта, — писал Абросимов, — умеющие сочетать теорию с повседневной заводской практикой». Это был удар, тяжёлый и непоправимый удар для Ирины, удар «в тыл».

Я вернулся к редактору.

— Написано сильно, — сказал я, — но. не кажется ли вам, что статью следовало бы проконсультировать?

— Это главного-то металлурга проверять? — усмехнулся редактор. — Это тебе, друг, не цеховой мастер пишет! И кому же давать-то? Директору, что ли?

— А если Каргину? — спросил я.

— Ну, это ты ересь несёшь, — помрачнел редактор. — При чём тут Каргин? Статья техническая… Притом в ней критика. А ты, что же, критику согласовать хочешь? Боишься? Так, друг, в большевистской печати не водится.

«Что ж получилось? — думал я. — Ведь статья завтра появится! Почему же я не постарался отвести её, задержать?» Потом я сказал себе: «Нет, это было бы неправильно. Пусть будет наконец гласно высказана точка зрения. Пусть кончатся разговоры, устные споры, которые так часто начинаются с дела, а потом переходят на личности. Надо, чтобы все имели возможность с максимальной доказательностью высказать свою точку зрения, и тогда всё станет ясным. Надо быть объективным».

С этими мыслями я доехал до дому, поднялся по лестнице, но, как только я почувствовал, что сейчас увижу Лиду и должён буду рассказать ей обо всём происшедшем, все планы, весь этот конспект нашего разговора, который я составил в пути, исчез, и мной овладело чувство растерянности.

«Сразу, сразу, — подумал я, открывая дверь, — надо все сказать сразу». Я вошёл в комнату. Лида сидела на кушетке и смотрела на меня.

— …И ты понёс статью Абросимову? — спросила Лида.

— Да, — ответил я.

Лида усмехнулась. Это была злая, не идущая к ней усмешка. Я никогда раньше не видел, чтобы она так усмехалась. Я добавил:

— Ведь это было вполне естественно — показать статью об обработке металла главному металлургу.

— Да, конечно, — каким-то чужим, безразличным голосом проговорила Лида. — Дальше.

— Он прочёл статью и сказал… — Я остановился. Меня вдруг испугало холодное, чужое лицо Лиды, её незнакомый голос.

— Что он сказал? — настойчиво спросила Лида.

— Он сказал, что вся эта ваша затея с закалкой — чепуха. И предложил сам написать статью.

— О закалке?

— Нет. Собственно, не вполне о закалке.

— А о чём?

Лида подошла ко мпе вплотную. И тогда я выпалил все сразу, точно бросаясь в холодную воду:

— Он сам вызвался написать статью. О работе лаборатории. Вечером он принёс статью. Она завтра будет напечатана.

— Так, — спокойно молвила Лида и отошла к окну. Я подошёл к ней.

— Абросимов — крупный специалист. Он советский инженер. Пережил блокаду. Пусть выскажет свою точку зрения. Ты должна понять: я не могу, не имею права быть предвзятым. Дело должно быть всесторонне обсуждено. И тогда всё станет ясным.

Она не оборачивалась.

Когда он сказал «всё станет ясным», я почувствовала раздражение. Мне снова показалось, что Саша не понимает чего-то главного, самого главного. В этот момент я взглянула на мальчика. Коля сидел в углу дивана и хмуро глядел на Сашу.