Лодки уходят в шторм

Лукьяненко снимал квартиру в районе Кубинки. Вдоль немощеных улиц с непросыхающей зловонной грязью тесно лепились приземистые домишки с маленькими, темными дворами. По улицам бегали босоногие ребятишки, запускавшие бумажных змеев, важно ступали навьюченные верблюды, бойко семенили ослики с тяжелой поклажей, на углу гудела жаровня продавца каштанов, прямо на тротуаре, облепленные мухами, пылились лотки халвачи с ореховой и кунжутовой халвой. Подозрительные личности останавливали каждого нового в этих местах человека, предлагая ему контрабандные товары.

В полутемной комнате, куда Лукьяненко ввел Пономарева, навстречу ему с лежанки поднялся невысокий плотный человек с окладистой красновато-рыжей от хны бородой, похожий в своих рубищах на дервиша.

— Салам, Иосиф, — улыбаясь, обнял он Пономарева. — Не узнал? Ай дад-бидад Ардебиль!

— Бахрам?! — Пономарев, отстранясь, стал разглядывать его. — Живой! Вот радость-то какая! Мы-то думали…

— Бахрам чудом спасся, — сказал Лукьяненко. — Расскажи, расскажи ему, Бахрам. А я помозгую, чем вас покормить.

— Что рассказывать? Когда англичане напали, мы ушли кто куда. В лесу мне встретился хороший перс, пожил я у него в селе, потом отправился в город Мешедесер. Там меня схватили ажаны, привели к своему начальнику. Ну, я стал заливать, что я купец Кяблеи Дадаш из Тавриза — там на самом деле есть такой купец, — что меня в Бендер-Гязе ограбили большевики. Конечно, рисковал сильно: а вдруг начальник знает Кяблеи Дадаша? Но мне повезло, начальник поверил. В Тавриз я не пошел. Подался в горы, пешком от села к селу, добрался сюда…

Вернулся Лукьяненко с горячим чуреком, зеленью, сыром.

— Ну вот, сейчас заварим чаек…

— Позволь, я заварю.

— А, ну да, пожалуйста, Бахрам. — Лукьяненко вспомнил, что Агаев любил и умел заваривать отличный чай.

— Ну, а что в Ленкорани? — спросил он.

— Многие в тюрьме. И все же работаем, набираем силы. Приедешь, сам увидишь, — ответил Пономарев.

— Не придется приехать, — покачал головой Агаев. — Бакинский комитет посылает меня в Армению. Большевики Эривани попросили. А ты когда возвращаешься в Ленкорань?

— Да вот как закончу дела, — ответил Пономарев, посмотрев на Лукьяненко.

— Завтра, завтра решим, — уверенно обещал тот.

До позднего вечера беседовали друзья, вспомнили героические дни Муганской Советской Республики, Тимофея Ульянцева, Ивана Коломийцева, всех, кто отдал жизнь за революцию…

Пономарев встретился с членами ЦК только на пятый день своего пребывания в Баку. Лукьяненко повел его в старую часть города, в тихий Шахский переулок. Пересекли двор частного дома и из длинной галереи вошли в просторную комнату с тремя окнами, выходящими на крышу соседнего дома, — в любую минуту можно выскочить и скрыться. Сейчас ставни были прикрыты, комната освещалась тусклой электрической лампочкой. За обеденным столом сидели трое: председатель ЦК Компартии Азербайджана Мирза Давуд Гусейнов и члены ЦК, член парламента Али Гейдар Караев и член Центрального военно-революционного штаба Гамид Султанов.

Пономарев подробно информировал их о ленкоранских делах и передал Гусейнову выписку из протокола заседания Ленкоранского объединенного комитета АКП(б) от 20 марта 1920 года. На продолговатом, по-юношески чистом, безусом лице Гусейнова, в его больших, широко открытых умных глазах, на припухлых, четко очерченных губах играла добрая улыбка, когда он читал вслух наивно, но искренне деловито написанный протокол:

"1…Среди мусульман есть организованная кучка 35 или 40 чел., сочувствующих много. Среди аскеров есть 3 организованные ячейки в 30 чел. и сочувствующих 85 чел. Всего в городе аскеров с артиллерией и пулеметной командой 926 чел.

2. Посему комитет постановил провести поименную регистрацию.

3. Регистрировать по программе также интеллигенцию, которая сочувствует партии, как русская, так и мусульманская. Есть два сочувствующих офицера, с которыми нужно войти в связь. Есть пулемет, у которого есть какое-то количество патронов.

Эту связь скоро выясним. Понадобятся деньги, о которых постановляем ходатайствовать перед краевым комитетом.

Согласно докладам из селений, как в русских, так и мусульманских, настроение революционное.

4. Есть разрешение на читальню. Просим прислать средства.

5. Нужно переменить штемпель объединенного комитета Азербайджанской партии.

При сём комитет ходатайствует перед бакинской организацией по возможности прислать литературу и газеты и постановляет протестовать против закрытия рабочей газеты, в особенности протестует крестьянство.

Ленкоранский комитет.

Председатель Али Мамедов".

Когда Гусейнов прочел это имя, Караев и Султанов улыбнулись, вспомнив горячее выступление на съезде партии самого юного делегата, девятнадцатилетнего Али Мамедова из Ленкорани.

— Очень хорошо, — сказал Султанов, потирая высокий, чуть покатый лоб. — В первую очередь займитесь укреплением связи с офицерами и аскерами. Так и передайте Мустафе Кулиеву: ЦК предлагает усилить работу в гарнизоне.

— А с читальней и литературой повремените, — кивнул красивый, худой и очень высокий Али Гейдар Караев, редактировавший несколько газет на русском и азербайджанском языках. — Думаю, в самое ближайшее время начнем издавать новые, советские газеты.

— Вопрос взятия власти — дело ближайших дней, — пояснил Гусейнов. — К восстанию все готово. Так что вы не задерживайтесь в Баку. Поезжайте и ждите сигнала.

Двадцать шестого апреля Пономарев вернулся в Ленкорань. А в этот день в Баку…

Утром двадцать шестого апреля на частной квартире по улице Колюбакинской, против русского собора, тайно собрались члены ЦК АКП(б), Бакинского бюро Кавкрайкома РКП (б), Центральной рабочей конференции и товарищи, вызванные на это экстренное совещание.

Как председатель ЦК и Центрального военно-революционного штаба, Гусейнов сообщил, что восстание против мусаватского правительства намечено начать завтра утром. Для руководства им из числа членов Центрального военнореволюционного штаба образован Главный штаб восстания, в который вошли он, как председатель, Гамид Султанов, Виктор Нанеишвили, Исай Довлатов. Главный штаб будет располагаться в помещении бывшей женской гимназии по Гимназической улице, 195. В Шахском переулке, на нелегальной квартире ЦК, все время будут дежурить члены ЦК. Затем Гусейнов доложил план восстания и распределение заданий. Чингизу Ильдрыму, назначенному командующим Красным Флотом, поручили обеспечить выступление кораблей. Абиду Алимову — занять станцию Баку-пассажирская. Камо (Аршаку Тер-Петросяну) — заминировать Баладжарский мост и выставить оборону. В полдень, когда вооруженные отряды займут все стратегически важные объекты города, Гамиду Султанову с группой коммунистов вручить парламенту ультиматум.

Гусейнов сообщил также, что неделю назад в Баку состоялась встреча с представителями XI Красной Армии. Договорились, что по первому зову восставшего народа части Красной Армии поспешат в Баку. Для связи с командованием выехал Габиб Джабиев. В Петровске находится Газанфар Мусабеков.

Поскольку успешный исход восстания не вызывает сомнений, сказал Гусейнов, ЦК постановил образовать Азербайджанский революционный комитет, который примет власть и станет первым Советским правительством Азербайджана. Предложение назначить председателем Азрев-кома Наримана Нариманова, находившегося в Москве, собравшиеся встретили дружными аплодисментами. Заместителем председателя избрали Мирзу Давуда Гусейнова, членами — Гамида Султанова, Али Гейдара Караева, Газанфара Мусабекова, Абида Алимова и Дадаша Буниат-заде. Последний хоть и сидел в камере смертников, не падал духом, пересылал на волю бодрые письма, просил прислать ему книги и газеты.

Поодиночке расходились участники совещания, расходились в таком приподнятом настроении, словно власть уже перешла в руки коммунистов, хотя оставалось сделать самое главное и трудное: взять ее.