Крушение надежд

— Он выживет?

— Не знаю. Миша Цалюк прекрасный врач, он может делать чудеса. Только чудо спасет Ландау. Мы обязаны сотворить чудо! — Ош расплакалась и уткнулась в его плечо.

Ландау называли Моцартом в науке. По книгам Ландау учились физики всего мира.

В 1929–1932 годах Ландау был в научной командировке в Англии, Швейцарии и Дании, работал вместе со знаменитым датским физиком Нильсом Бором. В 1937 году директор Института физических проблем академик Петр Капица назначил 29-летнего Ландау руководителем отдела теоретической физики. В те годы шла кампания разгрома науки, арестовали иностранных специалистов А.Вайсберга и Ф.Хоутерманса, в августе — сентябре 1937-то были арестованы, а в ноябре расстреляны физики Л.В.Розенкевич (соавтор Ландау), Л.Шубников, В.Горский. Все это вызывало протесты ученых, и в апреле 1938 года Ландау отредактировал написанную М.А.Корецем листовку, призывающую к свержению сталинского режима, Сталин назывался в ней фашистским диктатором. Листовку передали антисталинской группе студентов для распространения по почте перед первомайскими праздниками. Но все дело было раскрыто органами госбезопасности, и Ландау, Кореца и Ю.Б.Румера арестовали за антисоветскую агитацию.

Ландау обвинили в том, что он немецкий шпион. Запуганный и затравленный допросами и угрозами, молодой физик подписал признание. Ему грозила многолетняя ссылка или даже казнь. Целый год академик Капица добивался его освобождения. Это было время массовых арестов, и все панически боялись заступаться за арестованных, чтобы не попасть под подозрение самим. Но Капица писал письма протеста во все высшие инстанции. Он добился, чтобы его принял сам Берия. Капица доказывал, что Ландау не может быть шпионом и врагом, что он гениальный физик, что он крайне полезен советской науке и станет гордостью страны. Берия показал ему протокол допроса с подписью Ландау:

— Видите, этот ваш молодой физик сам признался, а вы его выгораживаете.

Капица не смутился, не испугался, продолжал настаивать:

— Это неправда, этого не может быть, его заставили это подписать.

Только благодаря его смелости и настойчивости Ландау был освобожден «по личному поручительству» Капицы — редчайший случай в те годы.

Капица не ошибся, предсказывая большую роль Ландау в советской науке. Великий теоретик, Ландау участвовал в разработках расчетов советской атомной, а потом и водородной бомбы. Нужны были громоздкие уравнения математической физики, а компьютеров тогда еще не было. Для этого рекомендовали Ландау. Берия, все еще не доверявший ему, приказал принудительно зачислить его в секретную группу для создания термоядерного оружия в центре «Арзамас-16», который был размещен в поселке Саров. Там параллельно работали две группы лучших физиков страны. И там, и там преобладали евреи. В среде физиков группы имели иронические наименования «Израиль» и «Египет» соответственно. Работу в целом координировал Игорь Курчатов.

Под руководством Ландау были разработаны принципиально новые методы расчета мощности, но сам Ландау был недоволен своим участием в этом проекте. В тот период он говорил о себе: «Я низведен до уровня ученого раба». После смерти Сталина в 1953 году он и вовсе прекратил работу, сказав: «Все, я больше его не боюсь и выхожу из игры. Забирайте у меня дела» [95].

Когда по миру разнесся слух о трагедии, случившейся с Ландау, ученые из Америки, Англии, Франции, Бельгии, Канады и Чехословакии посылали в Москву нужные лекарства и аппараты для спасения его жизни. В Англии летчики даже задержали самолет, чтобы получить препарат против отека мозга. Врачи 50-й больницы установили круглосуточное дежурство, с ними дежурили физики. Алеша и Моня возили их на своих машинах в «Шереметьево» получать лекарства. Они встречались с иностранными летчиками, что было небезопасно: за всеми постоянно следили агенты КГБ.

Печать и радио в СССР ничего не сообщали о случившемся, но об этом сразу рассказали все иностранные радиостанции. Люди узнавали новости о состоянии Ландау из этих передач и делились информацией друг с другом. Многие приезжали в больницу, чтобы лично узнать о его состоянии. Они атаковали вопросами Мишу Цалюка, Льва Шимелиовича, Маргариту и других драчей:

— Как состояние Ландау?

— Он будет жить?

— Вы думаете, он сможет работать?

— Скажите, что нужно для его лечения, мы все достанем.

Ландау был в глубокой коме, жизнь в нем едва теплилась. Знаменитые консультанты собирались у постели Ландау, решали, что жизнь больного несовместима с полученными травмами. Но Миша Цалюк с друзьями круглосуточно упорно боролся за его жизнь.

Между тем над головой Цалюка собиралась гроза. Доцент Поляков считал себя оскорбленным его «самоуправством», решил от него избавиться и подал жалобу в партийный комитет (парткомы во всех советских учреждениях занимались разбором всяких дрязг). Поляков обвинял Цалюка в действиях против его указаний и писал, что своим лечением Цалюк вредит престижу советской медицины, просит присылать препараты и специалистов из капиталистических стран и в этом его скрытая цель дискредитации отечественного здравоохранения, он хочет показать всему миру слабость советской медицины. Поляков писал также, что Цалюк вредит здоровью знаменитого пациента и если бы не Цалюк, он сам смог бы вылечить Ландау без иностранного вмешательства.

Сначала в партийном комитете посчитали это заявление обычными дрязгами между соперниками, только заметили:

— Доктор Цалюк сам член партии коммунистов и ветеран Отечественной войны, обвинять его в таких действиях — значит идти против заслуженного коммуниста. Райком партии этого не позволит. Райкому будут нужны доказательства.

У Полякова «доказательства» нашлись:

— По моим сведениям, Цалюк только прикрывается маской коммуниста, а на самом деле является скрытым сионистом.

— У вас есть доказательства?

— У меня есть сведения, что он устраивает еврейские вечеринки, рассказывает про еврейскую Тору и специально проигрывает еврейские песни, которые записывает во множестве на магнитофон.

В парткоме случилось замешательство, обвинение в сионизме было политически слишком серьезным. Если обнаружится, что врач больницы сионист, агитирующий других евреев, за это могут наказать весь комитет. Пришлось доложить в райком партии. Все райкомы работали по одному стандарту: создавали комиссии по разбору любого дела. Но так как тут речь шла об обвинении в сионизме, в комиссию включили двух русских профессоров, хирургов Степана Бабичева и Василия Родионова. Оба были бывшими сотрудниками медицинского отдела ЦК партии и имели там сильную поддержку.

Цалюк ничего не подозревал, когда его вызвали в партком на обсуждение:

— Как проходит лечение академика Ландау?

— Пока что он находится в коме, но появляются некоторые признаки улучшения.

— Вы считаете, что правильно лечите академика?

— Мы делаем все, чтобы спасти его жизнь, и пока это удается.

Поляков прищурился:

— Так уж вы все делаете? Я, например, делал бы многое по-другому.

Один из членов комиссии уточнил:

— Как вы относитесь к указаниям доцента Полякова в этом лечении?

Глядя прямо на Полякова, Цалюк сказал:

— Доцент Поляков не имеет опыта в лечении массивной острой травмы, поэтому его указания не помогают мне в лечении Ландау. Я лечил сотни таких больных.

Вступил профессор Родионов:

— Скажите, зачем вам нужны препараты из-за границы?

— Потому что они необходимы пациенту, а у нас в больнице их нет.

— А вы понимаете, какой это может иметь резонанс в капиталистическом мире? Там воспользуются этим и будут критиковать советскую медицину.

— Я не думаю о политике, я думаю о спасении жизни Ландау.

Родионов стукнул по столу и повысил голос:

— О политике надо думать всегда!