Жезл маршала. Василевский

   — Товарищ Василевский, зайдите ко мне.

«Ну вот и вызвал, а я полагал, что обо мне Верховный забыл, — подумал Александр Михайлович. — Наверное, пошлёт на Воронежский фронт, там сейчас горячо...» Одевшись, он вышел. Проходя мимо кабинета своего заместителя генерала Антонова, заглянул к нему.

   — Я к Верховному, Алексей Иннокентьевич.

   — Добро. Я буду у себя, — сказал тот и отчего-то смутился. Александр Михайлович, как с Юрой? Его отвезли к врачам?

   — Он там, в Архангельском. Жду от него звонка...

Сталин поздоровался с Василевским, спросил:

   — Как отдохнули?

   — Спасибо, хорошо.

— Значит, готовы к делам? — Он чему-то усмехнулся. — А вот меня огорчил Воронежский фронт, да и Юго-Западный тоже... Вы садитесь, ведь правды в ногах нет. Вы в курсе, что там произошло?

   — В курсе, товарищ Сталин. И Ставка и Генштаб пошли на поводу у командующих этих двух фронтов и тоже дали промах...

Лицо Сталина посуровело:

   — Как бы немцы нас не перехитрили... Вам уже известны подробности действия немецкого командования?

   — Разведданные, которыми располагает Генштаб, не в нашу пользу, товарищ Сталин, — неторопливо, но твёрдо сказал Василевский. — Ещё в феврале—марте генерал-фельдмаршал Манштейн возглавил наступление группы армий «Юг» в районе Донбасса и Харькова. Вы знаете, что это один из опытных немецких военачальников. В разработке контрнаступления Гитлер как верховный главнокомандующий принял активное участие. План у них был такой... Разрешите, я воспользуюсь картой?

   — Пожалуйста. — Сталин взял со стола трубку, набил её табаком и закурил.

А Василевский продолжал:

   — Цель Манштейна — ударом танкового корпуса СС из района Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов от Красноармейского по сходящимся направлениям на Павлоград и Барвенково, — указка скользнула по карте, — разгромить на подступах к Днепропетровску войска правого крыла Юго-Западного фронта, отбросить их за Северский Донец...

   — И восстановить прерванные коммуникации группы армий «Юг», — договорил за начальника Генштаба Верховный.

   — Верно, — согласился Василевский. — А поскольку коммуникации ведут через днепровскую излучину, то, перегруппировав силы в районе юго-западнее Харькова, нанести удар по войскам Воронежского фронта, чтобы вновь захватить Харьков и Белгород, а затем продолжить наступление в сторону Курска.

   — Выходит, Манштейн перехитрил наших командующих фронтами, — грустно констатировал Сталин, глядя на карту.

   — Перегруппировку трёх немецких танковых корпусов мы восприняли как их отвод, — горько усмехнулся Василевский. — А командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин даже попросил разрешения стремительно наступать, чтобы добить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр!

   — Что и говорить, подвёл Ватутин Ставку, — хмуро произнёс Сталин, — а ведь я потребовал от него, пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой им операции «Скачок» (так Ватутин назвал свою операцию по выходу к Днепру. — А.3.) принять другой план, более реальный на данный момент. Общая же задача фронта — не допускать отхода противника в сторону Днепропетровска и Запорожья, зажать его донецкую группировку, оттеснить её в Крым. И операцию важно начать как можно скорее, а её план прислать в Генштаб...

Что же произошло дальше? Ватутин прислал в Ставку свои соображения. Сталин утвердил план, не потребовал от Ватутина учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные ещё при переговорах по операции «Скачок». Эта армия должна была сорвать замысел врага отойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье. «Других задач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока 6-й армии не давать!» — предупредил Верховный Ватутина.

Ставка и Генштаб допустили те же ошибки, что и оба командующих фронтами. Это стало ясно после того, как немцы неожиданно начали своё наступление, и быстрый отвод войск правого крыла Юго-Западного фронта создал реальную угрозу левому крылу Воронежского фронта.

   — Возвращайтесь на Воронежский фронт и разберитесь в обстановке, — сказал Василевскому Сталин. — Я жду вашего доклада!

   — На рассвете я вылечу в Белгород, где находится штаб Ватутина, и буду там через час-полтора.

Вернулся к себе Василевский отнюдь не в радостных чувствах. В душе ругал себя на чём свет стоит: «Надо было лично проверить обстановку на фронте, а я доверился Ватутину. Теперь вот расхлёбывай кашу!.. Так тебе и надо за твоё легкомыслие...»

   — Вы уже здесь? — в кабинет вошёл генерал Антонов. — Вам только что звонил из госпиталя генерал Смирнов, он ждёт вашего звонка, вот его телефон... — И Антонов вышел.

Василевский переговорил с генералом Смирновым, и то, что он услышал, повергло его в шок. У Юрия — туберкулёз!

   — Болезнь тяжёлая и опасная, время терять нам никак нельзя! — коротко резюмировал генерал медицины. — Ноя вам помогу. Мой коллега профессор Эйнис — крупный специалист по лёгочным заболеваниям. Положим вашего сына к нему в клинику. Приезжайте сейчас ко мне, и мы обговорим все детали.

   — Еду!

Василевский быстро оделся, но, прежде чем выйти, позвонил жене.

   — Кать, плохи у Юры дела, — грустно сказал он. — У него туберкулёз. Я сейчас еду к генералу Смирнову. Он хочет положить Юрия в клинику профессора Эйниса. Прошу тебя, подготовь мне в дорогу саквояж. Я улетаю на рассвете на фронт...

   — Побыл бы ещё денёк дома?

   — Не могу, Катюша, приказ Верховного... Ну, я поехал в госпиталь...

Глава четвёртая

Казалось, Сталин никогда ещё не был так расстроен, как в это мартовское утро. Перед вылетом Василевского на Воронежским фронт он вызвал его в Ставку и сердито сказал:

— Посмотрите, как руководит фронтом генерал Голиков. Что-то у него не ладится. Просит срочно дать ему подкрепление. Не паникует ли?

«Он же ваш любимчик, как Мехлис и Кулик!» — едва не вырвалось из уст начальника Генштаба. Василевскому не потребовалось много времени, чтобы выявить ошибку, допущенную Голиковым. Когда немцы перешли в контрнаступление против войск Юго-Западного фронта, Ватутин понял, что его ослабленные в боях войска не смогут сдержать танки врага. И он отвёл войска за реку Северский Донец. В результате — хотел этого Ватутин или не хотел — левое крыло Воронежского фронта, проводившего Харьковскую наступательную операцию, оказалось открытым. В этой ситуации Голикову следовало сразу же отвести свои войска, но он, закусив удила, продолжал наступать. Об этом начальник Генштаба и доложил Сталину.

   — Вы считаете, что немцы снова возьмут Харьков? — спросил тот.

   — Не исключено, товарищ Сталин. Генерал-фельдмаршал Манштейн хочет окружить наши войска в районе Харькова и Курска, а затем уничтожить их по частям. Ясно как божий день, но Голиков то ли не видит этого, то ли его, как говорится, бес попутал.

   — На месте ткните его носом в карту! — озлился Верховный. — Действуйте там, как считаете нужным, но замысел любимчика Гитлера фельдмаршала Манштейна надо сорвать!

Самолёт приземлился в Белгороде ранним утром. Василевского встретил командующий фронтом Голиков. Моросил мелкий дождь, и он ругнулся:

   — Третий день льют дожди, все дороги размыло!

   — Что, прижали немцы? — усмехнулся Василевский.

   — Мои войска дошли до Днепра, и вдруг этот пёс Манштейн так ударил по Юго-Западному фронту, что мой сосед Ватутин отступил, — невесело проворчал Голиков. — Но, кажется, Воронежскому фронту теперь ничто не угрожает.

   — Заблуждаешься, Филипп Иванович! От Манштейна можно ожидать новых бросков...

«Тоже мне, поп-полководец! — выругался в душе Голиков. — Лучше бы ко мне прислали Жукова». Голиков к Василевскому, «сыну священника», относился с пренебрежением. Никак не мог понять, почему вождь пригрел того у себя, да ещё доверил такой высокий пост — начальника Генштаба! Голикова порой злило, что в военном деле «поповский сын» на голову выше его, и это до боли раздражало командующего. «Если этот выскочка из поповского племени станет меня в чём-либо упрекать, пожалуюсь Сталину. Иосиф не даст меня в обиду!»