Альфа Центавра (СИ)

— Чтобы это узнать, мы не можем идти на штурм этого Метрополя. К тому же у них есть в запасе отель Риц.

Амер-Нази проснулся и понял, что жизнь не только полна неожиданностей, но вообще:

— Прекрасна. — Потому что не ожидал, что его уже вытащили из деревянного щита, никто не бросил в него местные недозрелые арбузы, и другие предметы домашнего обихода, уже отслужившие свой век, или:

— Муж привез новые из Парижу. — Фирменные.

— Кто тогда там стоит? — подумал он, и крикнул:

— Эни-боди! — Ибо знал, что вновь издан древний приказ:

— Всегда эни-боди, кто-нибудь должен стоять в этом щите.

— Сейчас в нем стоит Камергерша.

— До сих пор?!

— Она это заслужила, — был ответ, и только теперь Амер понял, что:

— Не видит того, кто это говорит. Но ему напомнили, что человек никогда не бывает один, как Пушкину:

— Хоть покойник, да явится. К счастию для Амера-Нази он не знал, что попугай на его плече:

— Покойник. — Это был Эспи, которого убила Кали. — Более того, отрубила ему голову, так что ясно:

— Сам он не думал, за него это делал его медиум Распи, которого только что вывели — после глубокого размышления Вра, в чистое поле, а зачем, мало кто понял, только, нет, никто ничего не сказал, кроме Левы Задова, который не вошел в Троянского Коня, а остался здесь:

— На всякий случай.

— Где моя Брисильда? — спросил Вра. Но никто ему не ответил, так как. Коню было приказано молчать при любых непредвиденных обстоятельствах, а находящие за столом не хотели огорчать нового Одиссея неприятным известием. Однако вездесущий, уже самостоятельно усевшийся за столом Дыбенко, прорычал:

— Она в Царицыне.

— Где именно, правит?

— Отнюдь.

— Что она делает?

— Стоит в деревянном щите.

— Это плохо.

— Нет, это хорошо, ибо к ней стоит уже большая очередь, а вместо казни на помосте, завтра рано утром ее будут трахать при всем городе.

— Мы должны заставить их втащить коня в город не утром, а сейчас, этой ночью.

— Но как? Амер-Нази, в чем владении находится площадь, и где стоит его кабак Метрополь, не может подойти к стене, чтобы увидеть Троянского Коня, хотя — как прорек Дыбенко:

— Уже должен получить информацию об этом. На стене командует Елена, дочь Махно вместе с Котовским.

— Подождем пока, авось, что-нибудь получится, — сказал Дыбенка, и оторвал голову у праздничного гуся, чтобы, как он сказал не получилось по-старому:

— Гуси спасли город.

И действительно, пока они пили, бродячая дивизия Жены Париса во главе с ней самой и ее штабом, как-то:

— Буди, Вара, Пархоменко, — подошла к Троянскому Коню, выставленному в чистом поле.

— Кто это? — спросила Жена Париса, опуская бинокль. Никто ничего не ответил, ибо все боялись потерять хоть часть того авторитета, который они завоевали в непрерывных боях на территории:

— От Волги и аж до самого — вот как раз этого места, где дислоцировалась бывшая армия Дэна, а до него Корнилова, а потом ее, а точнее, наоборот, но все равно армию против Царицына возглавила Коллонтай вместе с медиумом Дыбенко, и опять Дэном, которого не взяли в Троянского Коня просто по ошибке, а точнее:

— Забыли, — пока он ходил на Волгу купаться. — Так думали некоторые, но Дэн просто ушел опять в Царицын. Как? Очень просто:

— Свято место пусто не бывает. — А так как кабак Риц в это время никто не занимал, его он и занял, как замок Ив.

— Пожалуй, я даже его переименую, — сказал он прислуге, — в замок Ив.

— Это хороший замок? — спросил один.

— Да.

— Почему? — спросил второй.

— Слышал где-то. И да:

— Вы здесь кем и кем, бармен и официант?

— Не совсем так, дорогой сэр, один бармен — другой тоже бармен, но только не здесь, а на кухне.

— Зав производством, что ли? Так и говорите.

— Дело в том, что мы здесь до вас долго спорили, кому быть барменом, и решили быть оба, иначе не получится.

— Это естественно, без меня у вас ничего не получится. Будет, как я сказал: только один бармен, а другой пусть пожарить — как экзамен — Флорентийский Стейк. Ребята подумали:

— Из тебя бы самого сделать Флорентийский стейк, кабана жирного, но не знали, что этот стейк надо делать только из говядины. Это были части разбитой дивизии Дроздовского. Часть — это он сам и тот, с кем он никогда не думал оказаться вместе:

— Василий Иванович. — Еще давно, после деревенской драки они ушли в леса, а потом нарвались на отряд Леньки Пантелеева и Ники Ович на броневиках, но те были уже без патронов, и побежали, побросав свои машины. Между прочим, они забыли, что сзади идет Заградотряд во главе с Аги и Махно. Поэтому рванули назад, к лесу, и в рукопашною бою смяли конницу и Василия Ивановича, и оголтелого Дроздовского. В качестве почетного трофея Аги и Махно попросили отдать им:

— Пока они еще живы, — Дроздовского и Чапаева, насчет которых уже договорились с кем-то из Царицына, что отдадут, но только за продуктовые наборы для всей бронетанковой дивизии Заградотряда.

Как?! Откуда в обложенном, как тараканий клан, Царицыне продовольствие — и даже шоколадные конфеты в коробках под названием:

— Мы победим архаровцев, как белых, так и красных, — и шикарной картинки в виде розовой с белым начинкой, похожей при ближайшем рассмотрению на жопу. Хотя некоторые возражали, что это просто так нарисовано:

— Два в одном.

— Предприимчивость не знающая границ, — сказал Махно, а Аги добавила:

— Кто этим занимается — уму не постижимо. А развел эту деятельность еще один покойник, убитый на Стене Царицына Котовским Мишка Япончик, хотя тогда, естественно, он был еще живым. Особенного? Да ничего, еще в Библии кто-то написал:

— Они среди вас. — Нас, в данном случае. Я бы покупать его шоколадные коробки не стал, потому что не уверен, сделаны ли они по утвержденной технологии. И хорошо, если из цемента, который потом растворяется в желудке и его двенадцатиперстной кишке, а потом опять-таки — так как ему некуда больше деваться — превращается в цемент, только теперь из него уже смело можно делать Галатею в мраморе. И на нее любоваться, если, конечно, ей удастся вылезти из вашего заднего проходного отверстия.

Ибо:

— Не через рот же ее рожать. Впрочем, многие ели и ничего такими же остались, как были:

— Через несколько часов опять голодными. Так получается:

— Вроде никого здесь нет, а как коснешься чего-нибудь хорошего — так, пожалуйста:

— Народ лезет изо всех щелей. Мишка Япончик, правда, был здесь не директором — побоялся Фрая, или просто еще не успел, но завхозом, как говорится:

— Буду. — Он и купил у Аги и Махно Василий Ивановича с Дроздовским вместе взятыми. Действительно, хотели еще на торгах ребят разлучить, но не смогли развязать веревки, которыми связала их одна фермерша, которой Василий Иванович намекал:

— Будешь скоро работать тока по четырнадцать часов на ферме-то. — Сказала:

— Лучше их вместе утопить. — Злой народ, если сгоряча что не по нем. А ведь даже если бы они были с Альфы Центавра, все равно:

— Похожи чем-то на местных. Ну, и значится, как сказал бы какой-нибудь певец с гитарой типа Распутина:

— Собралась шайка, которая вот-вот должна была начать громить фраеров не только в поле, но и здесь, в самом Царицыне. А именно:

— Покойник Мишка Япончик в складах, на кухне Дроздовский, бармен в зале Чапаев, и Дэн один за столом в задумчивости. Не было только дамы, но вот и она явилась.

— Не запылилась? — спросил из-за стойки Василий. Именно в том время, когда Дэн завел разговор с дамой, показавшейся ему:

— Уж очень знакомой, — но не совсем ясно, когда мы встречались.

— Я и сама не понимаю, — ответила Незнакомка, — времена совсем запутались.

— Я все помню! — крикнул из-за стойки Василий, а Дэн только вздохнул: неудобно вот так сразу бросать что-нибудь в оборзевший уже обслуживающий персонал. Да и ладно бы было мясо или рыба, а бутылку жаль, дорогая. И вот именно в это время попугай в другом кабаке, в Метрополе, на плече у одноногого Амера-Нази прокрякал: