Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

Будничным голосом чиновник, присланный вице-королем, пробубнил приказ об освобождении. Несколько строк. Сбылось! А может?.. Нет, не почудилось, не послышалось. В этом убеждают оговорки и дополнения. Местом жительства ему назначен монастырь, где он сказал когда-то какую-то дерзость про отлучение, после которой начались его беды. Он снова увидит старые стены. Можно будет пойти в библиотеку монастыря и дочитать книги, оставшиеся недочитанными тридцать четыре года назад. Кампанелла выслушал дополнительные предписания: он не смеет никуда отлучаться из обители и обязан по первому требованию явиться в Кастель Нуово. Все это звучало как сквозь завесу. Свободен, свободен, наконец он свободен!

Глава LXXXII

Свободен? Теперь, когда он не в тюрьме, когда нет на его окнах решетки, на дверях — запоров, когда нет вокруг ненавистных харь надзирателей и соглядатаев, когда он, после стольких лет, не узник, а снова инок, брат Томмазо, который мирно живет в обители, Кампанелла почувствовал — он погибает. Сердце не в силах вынести обретенной свободы. Ночью он не может спать, днем задыхается. Нужно немедля что-то делать, кому-то что-то доказывать, куда-то писать. Но нет сил делать, доказывать, писать. Неужели враги его добились своего и он может дышать только в темнице? Какая горькая ирония судьбы: он свободен и не может насладиться своей свободой. Да и что это за свобода? Слабость помеха не меньшая, чем оковы. Не упадет ли он на улице? И куда он пойдет? Джамбаттиста делла Порта умер. Другое поколение живет в доме Марио дель Туфо, иные разговоры в стенах милого его сердцу дома. Его там примут, будут расспрашивать о пережитом, слушать с любопытством, с трепетом, жадно. Особенно если речь зайдет о «яме для крокодилов», о пытках. Подумать только, что еще совсем недавно творилось в неаполитанских тюрьмах! Творилось? Будто они стали иными!

Кампанелла знал, что среди бывших узников есть такие, кто ни о чем, кроме тюремных лет, говорить не может, остается прикованным мыслью к тюрьме, как некогда был прикован к ее стене цепью. Он не хотел уподобляться им. Для себя он хотел другого. Чего? Додумать эту мысль, одолеть обморочную слабость, занести несколько слов на бумагу он не успел.

22 июня — самый длинный день в году, радостный праздник святого Джованни. Кампанелла с детства любил этот день, вместе со сверстниками громоздил горы хвороста, ночью зажигал костры, прыгал через огонь. Сегодня он чувствовал себя получше — все-таки прошло уже три с лишним недели, как он покинул тюрьму. Он вышел во двор обители посидеть в тени старого каштана. Ухоженный сад обители был прекрасен. Благоухали розы — алые, пунцовые, пурпурные. Олеандровые деревья были усыпаны белыми и розовыми цветами. Пылали недолговечные маки. Гудение пчел висело в жарком воздухе, подобное звучанию виолы да гамба. Кампанелла почувствовал — страшное напряжение, мучившее его все это время, оставляет его. Голова прояснилась, он может обдумать свое положение, может продолжить работу. За три недели на свободе он не написал ни строки. Такого с ним еще не бывало. Посидит в тени, подышит, вернется в келью — и за работу. Слишком много времени потеряно!

Кампанелла еще сидел в саду, когда в келье настоятеля появились стражники папского нунция. Старший показал приказ, из которого явствовало, что они пришли за братом Томмазо. Напрасно пытался что-то сказать настоятель. За Кампанеллу внесен залог? Залог вернут. Кампанелла слаб и не может идти? Под руки поведем. Надо будет — потащим. Приказ есть приказ! Так распорядился его преосвященство папский нунций. Такова воля его святейшества папы. Настоятель не знал, что стряслось за это время, но почувствовал — спорить бессмысленно.

А произошло вот что. В Риме узнали, что Кампанелла приказом вице-короля освобожден из тюрьмы и находится в монастыре. Чтобы новость эта достигла Рима, потребовалось ровно столько времени, сколько нужно курьеру, доставляющему тайные донесения, на путь от Неаполя до Рима. Столько же времени ушло на обратную дорогу. Папскому нунцию в Неаполе предписывалось действовать, руководствуясь приговором, утвержденным Святой Службой, которого никто не отменял. Пусть знают в Неаполе и в Мадриде, чье слово в католическом мире последнее.

Глубокой ночью из Неаполитанского порта тайно и спешно отплывал парусник. Капитану было сказано, что ему надлежит в возможно короткий срок доставить в Римскую гавань на Тибре государственного преступника с охраной. Его обязали молчать о сем важном деле как в Неаполе, так и в Риме. Когда были спешно подняты паруса и корабль отвалил от берега, в гавань на галопе влетел конный отряд. Резко осаженные кони прядали ушами, свет и тени от факелов метались по причалу. Резкий голос, привыкший приказывать, с сильным испанским акцентом окликнул капитана:

— Эй, на борту! Находится на корабле Томмазо Кампанелла?

— Такого на борту нет! — ответил капитан, умирая от страха. На корабле стражники папского нунция, а на берегу солдаты вице-короля. Они недорого возьмут выпалить по его судну, пока оно в пределах досягаемости для их аркебуз.

— Нет такого на борту! — повторил капитан. — Мы везем дона Джованни Пиццуто.

Под этим именем на борт корабля был доставлен Кампанелла, под этим именем его вывезли из Неаполя из-под носа солдат вице-короля, под этим именем его доставили в Рим.

Кампанелле суждено совершать зловещие круги. В Неаполе его вернули в монастырь Сан-Доменико Маджоре, в Риме — в Замок Святого Ангела, населенный дорогими и страшными воспоминаниями. Он шел по дворам замка, а рядом с ним шагали Стильола, Пуччи, Бруно и он сам — молодой, полный сил, не ведающий, что на склоне лет и на исходе сил снова окажется в этой тюрьме.

Странное безразличие охватило Кампанеллу. Он был не в силах начинать сначала борьбу за свободу. Григорию XV он посвятил трактат. Не помогло. Теперь на папском престоле Урбан VIII. В бытность свою кардиналом он слыл покровителем наук и поклонником поэзии. Не дает ли это некоторых надежд узнику — ученому и поэту? Нет сил думать об этом. Нет сил искать путей к папе. Однако Кампанелла пребывает в оцепенении недолго. Он не смеет сдаваться!

Кампанелла пишет почтительный комментарий к стихам папы, весьма недурным. Комментарий передан папе. Никаких перемен в судьбе узника. Новая попытка задумана тоньше. Кампанелла смолоду занимался астрологией, знал ее туманный язык, правила составления ее таблиц, формулы ее предсказаний. Постоянно упражнялся в составлении гороскопов. Почти во всех тюрьмах, где был Кампанелла, среди начальников и стражей находились люди, обращавшиеся к нему за предсказаниями по звездам. То, что он еретик, их не останавливало. Славе философа и поэта сопутствовала слава астролога. Для многих она была главной славой Кампанеллы.

Теперь он решил воспользоваться ею. Урбан VIII жил в постоянном страхе смерти. Наместнику Христа на земле христианское учение о бессмертии души утешения не давало. Страх смерти мешал папе спать, перехватывал дыхание, ледяным потом покрывал лоб, делал его больным. Молитвы не помогали. Он хотел знать, сколько ему осталось жить. И если срок мал, продлить его. Кто способен на это?

И однажды, обдумав все, что доносила молва о странностях властителя Ватикана, Кампанелла попросил друзей сделать так, чтобы Урбан VIII узнал о его занятиях астрологией. Искусно пущенный слух дошел до папы. Он распорядился, чтобы ему сообщили все, что известно о Кампанелле. Отчет, составленный Святой Службой, кого угодно убедил бы в том, что тот опасный еретик. Однако папа прочитал его по-другому.

Человека почти тридцать лет держат в тюрьмах. Многие годы в темной сырой яме и на цепи. Его жестоко пытают. Любой другой десять раз сдох бы от всего, что выпало на долю Кампанеллы! А он жив! Он в состоянии писать ученые трактаты, сочинять письма в свою защиту, привлекать на свою сторону людей. Значит, у него в руках есть тайные силы. Он не только может прочитать свою судьбу по расположению небесных светил, он может подчинить себе судьбу. Черная магия, за которую полагается костер? Пусть так! Пусть черная магия, пусть колдовские заклинания, пусть что угодно! Только бы помог мне, Урбану VIII, узнать свой смертный час и отодвинуть его. Приближенные папы ошеломлены — его святейшество требует, чтобы к нему немедленно был доставлен узник Замка Святого Ангела Томмазо Кампанелла. Перечить его святейшеству никто не смеет.