Жезл маршала. Василевский

   — Что, Верховный отзовёт меня в Москву? — насторожился Василевский.

   — Вряд ли, скорее ты поедешь к своим друзьям на Воронежский фронт. Позже и я там буду. Впрочем, тебе позвонит Верховный и сам всё скажет. До встречи!..

Танки Манштейна частью были уничтожены в тридцати пяти—сорока километрах от войск Паулюса, а частью отступили. И сделали это в основном 2-я гвардейская армия Малиновского и 51-я армия генерала Труфанова. Любимец Гитлера на этот раз потерпел фиаско, он перешёл к обороне. Уже после войны в своей книге «Утерянные победы» Манштейн с горечью писал, что «начатая 12 декабря попытка выручить 6-ю армию потерпела неудачу».

Утром 29 декабря Василевский собрался выехать в станицу Верхне-Курмоярскую, где на Тормосинском направлении шли упорные бои, но на КП командующему фронтом поступил доклад от генерала Ротмистрова:

   — Котельниково очищено от немцев!

Василевский взял трубку у командующего.

   — Павел Алексеевич, своё слово ты сдержал, и я рад, — дохнул он. — Скажи, потери у тебя большие?

   — Спасибо за добрые слова, Александр Михайлович! — донёсся голос командарма. — Ну, а потери есть. Как же без них на жестокой войне?

   — Ты мне азбуку войны не объясняй, я её своим сердцем познал ещё в Гражданскую. Я спрашиваю о потерях.

   — Есть, понял... На десяток моих танков три подбиты, в людях на пять человек двое убитых...

   — Вот теперь всё ясно, — ответил Василевский. — О твоей победе я доложу Верховному...

В Верхне-Курмоярской Василевский вместе с заместителем командарма 2-й гвардейской (генерал Малиновский в это время находился в штабе фронта) и комкором 2-го гвардейского генералом Свиридовым обсудил ситуацию на Тормосинском направлении. Их войска, прикрываемые огнём 33-й гвардейской дивизии, успешно переправились через Дон и готовились к решительной схватке с врагом. С Дона дул ледяной ветер, а с тусклого свинцового неба сыпалась мелкая ледяная крупа.

   — Как думаешь, Яков Григорьевич, Тормосинском войска овладеют? — спросил Василевский генерала Крейзера.

   — Непременно! — Глаза у Крейзера заблестели, как сливы после дождя. — Войска через реку переправили, через день-два вместе с 5-й Ударной армией пойдём на врага, и Тормосин будет нашим!

Над Доном спустилась тёмная ночь. Василевский хотя и устал, но, едва вошёл в штаб фронта, решил позвонить Верховному, а уж потом лечь отдыхать. Тот был на месте и, судя по голосу, ждал этого звонка. Неторопливо, обстоятельно Василевский доложил о том, что сделано за последние три дня. Сталин остался доволен тем, что танкисты генерала Ротмистрова освободили Котельниково. Он поручил начальнику Генштаба передать войскам 7-го танкового корпуса благодарность. «Поручение было приятным, — отмечал позднее Василевский, — и я с удовольствием выполнил его, пожелав командованию счастливого Нового года. Стояла прекрасная, звёздная ночь. Над скованной морозом степью лился чистый лунный свет. В затемневших домах Котельникова кое-где поблескивали искорки от самокруток и зажигалок. Порою издали доносились короткие автоматные трели. И я вдыхал полной грудью зимний воздух Родины. Победа заполняла сердце радостью, и ветерок Прикаспия, обжигая щёки, казался предвестником наших скорых новых больших удач».

Под Новый, 1943 год Василевский вернулся на свой КП в Верхне-Царицынском. Уставший, он вошёл в штаб фронта.

   — А я хотел вам звонить в Котельниково! — обрадовался Рокоссовский. — Получена директива за подписью Сталина и Жукова, адресованная вам и генералу Ерёменко. — И он вручил документ.

   — Верховный требует продолжать наступление, — прочтя директиву, сказал Василевский. — Ставка предписывает второго января овладеть Цимлянской, а пятнадцатого января — Тихорецкой. Организация взаимодействия Южного (бывшего Сталинградского) и Юго-Западного фронтов возлагается снова на меня, самой же операции дано кодовое наименование «Дон». Есть над чем задуматься...

   — Получается по-суворовски — из боя в бой! — усмехнулся Рокоссовский.

Иначе, Костя, нельзя! — устало вздохнул Александр Михайлович, причёсываясь перед зеркалом. — Наступать так наступать!

   — Я боюсь, как бы Паулюс не улизнул в Германию на своём самолёте, — сказал Рокоссовский.

   — Не улизнёт, мы увидим с тобой пленённого генерала, я хотел бы задать ему несколько вопросов.

Зазвонил аппарат ВЧ. Рокоссовский был ближе к телефону и снял трубку.

   — Слушаю вас!.. Кто говорит? Генерал Рокоссовский! Я вас не узнал, товарищ Сталин. Вы уж извините... Как настроение? Хорошее! Вот отдохнём малость, получим для фронта всё необходимое — и снова в бой! Да, а «котёл» я ликвидирую, можете в этом не сомневаться... Он здесь, передаю ему трубку!..

Теперь Верховный разговаривал с Василевским. Уточнив ряд моментов по передислокации войск, обеспечению их боеприпасами и боевой техникой, Сталин сказал:

   — Вам надлежит немедленно отправиться на Воронежский фронт. Поможете командованию подготовить и провести на Верхнем Дону наступательные операции, а также организуете взаимодействие Воронежского фронта с Брянским и Юго-Западными фронтами.

   — Ваши указания ясны, утром я уеду на Воронежский фронт. Скажите, пожалуйста, а Жуков сюда приедет?

   — Соскучился по своему другу? — не без иронии в голосе спросил Сталин. И, не дождавшись ответа, продолжал: — Не сердитесь. Воинская дружба, если она чиста как родниковая вода и если в ней нет зависти и горечи, большое дело на войне. Это что-то вроде дополнительного патрона в бою... Я даже чуточку завидую вашей дружбе. У меня, к сожалению, нет такого большого друга, как у вас Жуков. Правда, был у меня большой друг Сергей Киров, но его убили троцкисты... Ну, а Жуков к вам не приедет. Ставка решила поручить ему и Климу Ворошилову координацию действий Ленинградского и Волховского фронтов. Пора нам наконец прорвать блокаду Ленинграда хотя бы в районе Ладожского озера. Как воздух нам нужна сухопутная связь с Ленинградом! И Говоров и Мерецков должны решить эту проблему...

Не довелось Василевскому увидеть, как пленили генерал-фельдмаршала Паулюса. Это случилось 31 января, когда войска 64-й армии генерала Шумилова окружили штаб 6-й армии. Из подвала вы шёл высокий и худой человек в форме генерал-полковника. Видно, Гитлер не успел поставить ему в «котёл» форму генерал-фельдмаршала. Увидев советских генералов, Паулюс вскинул руку, чтобы произвести нацистское приветствие, но вдруг понял, что он пленён, только и проговорил «гутен таг». Стоявший рядом с Паулюсом начальник штаба армии генерал Шмидт заявил, что вчера приказом фюрера генерал-полковнику фон Паулюсу присвоено высшее военно-полевое звание империи — генерал-фельдмаршал.

Увидеть Паулюса Василевскому довелось весной 1946 года, когда его вновь назначили начальником Генштаба Вооружённых Сил СССР. Зашёл разговор о Сталинграде, и Сталин вдруг спросил его:

   — Паулюса вы так и не видели?

   — Не довелось, Иосиф Виссарионович! Вы поручили генералу Рокоссовскому добить немцев в «котле», а меня срочно отправили на Воронежский фронт.

   — Я вам предоставлю эту возможность. — Сталин позвонил Берия: — Лаврентий, генерал-фельдмаршал Паулюс сейчас на объекте? Маршал Василевский хочет поговорить с ним, своим бывшим противником в сражении под Сталинградом. Организуй его поездку...

На спецобъект добрались быстро. Василевского пригласили в комнату Паулюса. Тот сидел за столом и что-то писал. Увидев маршала, он встал, одёрнул концы своего френча, спросил, с кем имеет честь говорить. Василевский назвался, переводчик перевёл его слова. По лицу Паулюса скользнула улыбка.

   — Я польщён вашим приездом, господин маршал. Кто я такой? Я пленный, а с пленными разговор короткий.

   — Но вас русские не расстреляли, хотя с вами и был короткий разговор, — сухо заметил маршал.

   — Признаться, такого подарка я не ожидал. — В глазах Паулюса весёлые искорки.

   — Ещё бы! — воскликнул Василевский. — Геббельс кричал на весь мир, что с немецкими солдатами в плену русские обращаются бесчеловечно, что под дулом пистолета заставляют выступать с пропагандой против своего отечества. А ему вторил Гиммлер... Но вы-то убедились, что ничего этого у нас не было. Не так ли?