Русская корлева. Анна Ярославна

Анна тогда сказала Генриху:

— Мой государь, давай потерпим до лучших времен, чтобы претендовать на спорные земли, и избежим военной брани. Я верю, что Лотарингия, где живут только французы, будет в лоне твоей державы.

— Я с тобой в полном согласии, моя королева. Будем приумножать свои владения мирным путем. — А помолчав немного, король выдал сокровенные думы: — Правда, нам пора позаботиться о воссоединении земель провинции Гиен с родной державой. Несправедливо она отторгнута от Франции. Там наш народ страдает от ига англосаксов.

— Ты хочешь сказать, что пришло время выпроводить иноземцев из провинции Гиен? — спросила Анна. — Но тогда нам понадобится большое войско.

— Да, моя дорогая. Но в том нам поможет наш друг герцог Нормандский Вильгельм Завоеватель. К тому же сие выгодно Вильгельму. Он копит силы для похода за своим престолом в Англию. В Гиене он пополнит свое войско волонтерами.

— Выходит, тебе нужно встретиться с герцогом Вильгельмом.

— Давно думаю о том, но пока повременю.

В эту же пору король и королева Франции заботились не только об увеличении своих владений. Как-то в королевском дворце появились два молодых итальянца, Альбици и Толомей из Ломбардии. Высокий, худощавый Альбици потребовал у стражей дворца, чтобы их отвели к самому королю, и никак не хотел встречаться лишь с канцлером. Настойчивый итальянец добился своего. Король принял ломбардцев. Он знал, что они собой представляют, и спросил без обиняков:

— Ну, с чем пожаловали, торгаши? Надоело обирать свою державу? Или уже вывернули у земляков все карманы? — Генрих при этом улыбался и тем не обидел итальянцев.

— Сир, мы представляем банковские дома Лиона, города вашей державы, — начал беседу Альбици. — Совет банкиров Ломбардии просит вас разрешить открыть два отделения банка в Париже. Не откажите, великий государь.

Генрих задумался. Он не питал к банкирам, особенно из ломбардцев, теплых чувств, считая их ловкими обманщиками. Потому решил посоветоваться с Анной. Когда она пришла, итальянцы закачали головами, зацокали языками, низко поклонились королеве — всё молча.

— Я вижу, у тебя гости, мой государь, — произнесла она.

— Да, моя королева. Вот люди из Лиона или из Ломбардии, я так и не понял. И они говорят, что хорошо бы открыть банки в Париже. Как ты считаешь, моя дорогая?

— А в чем будет польза от их банков для короля и государства, они не сказали? — спросила Анна.

— Нет, о том речи не было, — поспешил ответить Альбици. — Но если вы, государыня, сделаете свои вклады в наши банки, то откроете путь к умножению своего капитала, ежегодно будете получать прирост на каждый вложенный франк.

— А что получат горожане? — расспрашивала Анна.

— Они тоже могут делать вклады под проценты. К тому же будут получать выгодные кредиты. И конечно же, как во всех банках мира, закладывать свое имущество, земли, — пояснял Альбици.

— Мой государь, такие банки нужны Парижу, — отозвалась Анна.

Генрих согласился с королевой, но строго сказал банкирам:

— Я вам даю волю. Но ежели будете заниматься ростовщичеством без меры, ежели вздумаете грабить парижан, пеняйте на себя!

— Сир, мы не обманем ни вас, ни ваших подданных. К тому же мы должны добавить, что в наших банках будут в обороте не только деньги, но и земля и строения. В Лионе к нам часто приходят сеньоры и закладывают свои имения, а потом забывают их выкупить. И по заемным письмам с истечением сроков эти имения становятся нашей собственностью. Но нам земля и строения в тягость. И если вы покупаете земли, замки, то почему бы не покупать и у нас?

— Нет, у вас я не куплю ни акра, ни простого навеса. Вам на нашей земле, на имуществе не нажиться, — довольно резко заявил Генрих.

— Ваша мудрость — ваш капитал, сир, — польстил королю Толомей. — Но наживаться на земле мы не будем, я повторяю сказанное братом. Нам бы только возвращать свой капитал.

— Мой государь, он говорит разумно, — заметила Анна. — И если банки будут предъявлять заемные письма, обмана не получится. Никто по этим письмам не вправе отсудить заложенное. По таким законам живет великая Византия.

— Я в согласии с тобой, моя государыня. — И король сказал банкирам: — Хорошо, открывайте ломбардские дома в Париже. Но требую от вас одного: чтобы банки располагались в прочных и красивых строениях, возведенных вами, и чтобы работали на их возведении лионские каменотесы.

— Так и будет, сир, так и будет! Мы украсим наши дома скульптурами и гербами, — заверил Альбици.

— В таком случае жду вашей грамоты с просьбой открыть банки, и вы начнете обживаться в Париже, — сказал на прощание король.

В этот час пришел камергер Матье де Оксуа и терпеливо ждал, когда придет время проводить итальянцев.

Неожиданно полоса спокойной жизни и приятных событий миновала. И в тот же вечер у короля состоялся важный и настораживающий разговор с коннетаблем Гоше де Шатийоном. Он получи весть о том, что герцог Вильгельм Нормандский спешно собирает войско и готовится к войне. Он нанял рыцарей и лучников, принимает даже тех, кто прятался от закона за преступления, насильственно отрывает вилланов от земли.

— Но против кого собирается воевать герцог, мне пока неведомо, государь, — закончил коннетабль.

— Я знаю этого честолюбивого герцога. Несколько лет назад сей Вильгельм, несмотря на нашу долгую дружбу, показал крепки зубы своему государю, — посетовал Генрих.

Было известно королю и то, что Вильгельм угрожал войной графству Бретань и даже грозился «шагнуть» через Ла-Манш, покорить Англию. Но с королевством Англией все было понятно. У Вильгельма были основания претендовать на английскую корону. Король Англии этой поры, Эдуард Исповедник, был сыном не такой уж дальней родственницы Вильгельма — нормандской графини. В Англии имелись большие колонии Нормандии на севере островов, в коих жили те, кого Вильгельм имел право защищать.

Что ж, Генрих был готов поддержать Вильгельма в этой борьбе за английский престол, но при условии, что герцог откажется от Нормандии в пользу Франции и своего младшего сына Роберта. Не мог король Франции допустить, чтобы богатейшее герцогство в устье Сены, на коей стояла и столица державы, оказалось в руках английской короны. Однако Генрих мог бы не волноваться за судьбу Нормандии, если бы знал, что будущий король Англии Вильгельм Завоеватель окажется истинным сыном своего отечества и оставит Нормандию под короной Франции, передаст ее не младшему, а к тому времени уже среднему сыну, герцогу Роберту. Но это будет потом.

Да и встреча короля Генриха произойдет не скоро, потому как поездке в Нормандию помешали дворцовые и семейные события. Королева Анна была на сносях, и близился час разрешения ее от бремени. Повитуха Кристина из Дижона, коя служила теперь королеве, предсказала даже день рождения младенца-сына. Так все и было. Роженица чувствовала себя хорошо, и в ночь с шестого на седьмое мая Анастасия и Кристина приняли от Анны в свои руки младенца. В 1054 году на свет появился еще один отпрыск родов Капетингов и Ярославичей. Генрих назвал своего второго сына Робертом в честь своего отца. С первого дня Анна кормила младенца своим молоком. Но меньше чем через месяц после рождения Роберта Анну ждал жестокий удар.

В княжеском тереме села Берестова под Киевом на семьдесят шестом году жизни метельной февральской ночью скончался великий князь всея Руси Ярослав Мудрый. Россия потеряла одного из самых твердых государей — стоятелей за единство державы. Тело достославного князя перевезли в Киев через сугробы и увалы, перекрывшие дорогу, положили в мраморную раку и похоронили при стечении тысяч горожан в усыпальнице собора Святой Софии Премудрости. По всем церквам стольного града, по всем городам великой Руси прошли панихиды, и три дня гудели прощальные колокольные звоны.

В те же дни ускакали гонцы в Буду, столицу Венгрии, в Норвегию и в другие концы Европы, дабы уведомить детей Ярослава Мудрого о кончине отца. Но по неведомым причинам киевляне забыли о Париже и не послали гонца к Анне. И уже из Норвегии, по воле королевы Елизаветы и короля Гаральда, в мае ушли послы морем во Францию, чтобы донести печальную весть до любимой дочери Ярослава, Анны. Она многие дни с февраля испытывала душевное беспокойство, кое вещало ей несчастье, и даже упрашивала Анастасию заглянуть за окоем. Но Анастасия и на этот раз нашла немало уловок не выполнить просьбу Анны. Королева сердилась на судьбоносицу. Анастасия оставалась непреклонной и даже себе не позволила прикоснуться к живой воде, потому как не было на то воли Всевышнего.