Жезл маршала. Василевский

Верховный, кажется, всё просчитал, но о том, что фронтам нужны резервы, предпочёл умолчать, хотя именно этим в первую очередь объяснялись неудачи на фронте. Василевский не спеша обдумывал, как ему поступить дальше. Меньше всего войск было у Рокоссовского, и, чтобы удары Донского фронта по немцам были более ощутимыми, он решил направить на этот фронт 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского; Генштаб формировал её из отборных частей в районе Тамбова, и, как докладывал генерал Штеменко, «армия получилась что надо». Верховный ему не возразил.

   — Берите гвардейцев, — коротко ответил он. — Завтра с утра можете перебрасывать эту армию. Кто у вас отвечает за переброску резервов? Генерал Карпоносов? Вот и прикажите ему...

Василевский перезвонил в Генштаб Карпоносову, тот заявил, что для этого потребуется сто семьдесят вагонов.

   — Сегодня вечером мы начнём погрузку войск, — резюмировал генерал.

   — Это то, что надо! — похвалил своего подчинённого Василевский.

Кажется, всё складывалось как нельзя лучше. И всё же Александра Михайловича беспокоил Манштейн, хитрый и весьма опытный вояка. Не зря о нём предупреждал Сталин в телефонном разговоре. Василевский давно следил за действиями Манштейна [13]. В начале войны тот командовал 56-м танковым корпусом в группе войск «Север», позже Манштейн возглавил 11-ю армию в Крыму, здесь ему не повезло: хотел с ходу захватить Севастополь — не получилось! Потом в беседе с Гитлером он жаловался, что «эти чёрные дьяволы в тельняшках» почти по всей линии фронта с гранатами в руках бросались под немецкие танки и он вынужден был отступить. «Не мог же я, мой фюрер, отдать русским морякам на растерзание своих солдат!» Гитлер промолчал, а стоявший рядом начальник Генштаба сухопутных войск Гальдер бросил реплику: «Выходит, Эрих, крепко тебе дали по зубам эти «чёрные дьяволы». Манштейн, вскинув голову, ответил: «По зубам дали, но не сломали. Это я сломал их оборону и бросил к ногам фюрера Севастополь!» После этого Гитлер сделал Манштейна генерал-фельдмаршалом. А теперь, спустя три месяца, Манштейн может возглавить группу армий и попытаться разорвать кольцо окружения и выручить Паулюса.

Раздумья Василевского прервал генерал Ерёменко, только что вернувшийся из соседней армии.

   — Александр Михайлович, надо ли сейчас нам заниматься этим «котлом»?

   — Надо, Андрей Иванович, иначе наши войска не смогут дальше вести боевые действия, — пояснил Василевский. — Раньше мы считали, что у Паулюса войск до ста тысяч, но разведка уточнила — более трёхсот тысяч! Так что «котёл» — крепкий орешек и его надо раскусить.

«Я всё же доложу своё мнение Сталину», — решил Ерёменко, но Василевскому об этом не сказал.

Чуть позже, когда начальник Генштаба вёл переговоры с Рокоссовским, Ерёменко позвонил Верховному и предложил отложить штурм «котла» и нанести мощный удар по Ростову, чтобы и там окружить немецкие войска.

   — Будет у нас ещё один «котёл», товарищ Сталин, — заключил он. — Мы это сделаем с Хрущёвым.

Сталин какое-то время молчал.

   — Как на это смотрит Василевский? — наконец спросил он.

   — Я об этом ему не говорил, — слукавил Ерёменко.

   — Передайте ему, чтобы позвонил мне.

Василевский сразу же вышел на связь, а когда Верховный сообщил ему о предложении Ерёменко, сдержанно, но твёрдо сказал:

   — Я против, Иосиф Виссарионович. Путь, разумеется, заманчивый — сразу убить двух зайцев. Но трезвый расчёт показывает, что рисковать не следует. В окружении находится крупная вражеская группировка, у неё мощная боевая техника, целая танковая армия, не считая танков самой армии Паулюса.

   — Согласен: рисковать опасно, — резюмировал Верховный. — Объясните это Ерёменко и Хрущёву. Но с ликвидацией «котла» прошу вас не затягивать, — сухо добавил он.

Василевский хотел было закурить трубку, но положил её на стол и хмуро взглянул на стоявшего рядом Ерёменко.

   — Твою идею наступать на Ростов, а «котёл» заморозить товарищ Сталин не одобрил по той самой причине, о которой я тебе уже говорил.

   — Жаль, — грустно промямлил Ерёменко. — Я надеялся, что моя идея ему глянется.

9 декабря свой план по ликвидации «котла» Василевский доложил Верховному, суть его — расчленить группировку врага и ликвидировать её в три этапа (Жуков предлагал Сталину «разорвать её на две части!» — А.3.). Все трое — он, генерал Рокоссовский и Ерёменко — своими подписями скрепили план. И всё же тревога не покидала Александра Михайловича. Как его решение об операции воспримет Верховный? Будут ли замечания? К вечеру он ожидал звонка из Ставки, но его не последовало. «Наверное, завтра, 10 декабря, Верховный даст знать», — подумал Александр Михайлович. Но день прошёл, а из Ставки ни слова. Встревожился молчанием Верховного и Рокоссовский. Вечером он позвонил Василевскому и спросил, есть ли ответ.

   — Глухо, как в танке! — отреагировал начальник Генштаба.

Наконец 11 декабря Сталин сообщил Василевскому, что Ставка план утвердила и предписывает начать операцию 18 декабря, как он и просил.

   — Слава богу, я так ждал вашего звонка! — вырвалось у Василевского. И, боясь, что Сталин рассердится, добавил: — Теперь-то войска сожмут кольцо так, что Паулюс капитулирует.

В полдень Василевский в камуфляжной форме под цвет зелёных деревьев прибыл в штаб Донского фронта в Заворыгин. Рокоссовский его ждал и был задумчив. Он сообщил представителю Ставки, что в Котельникове немцы сосредоточивают крупные силы.

   — Торопится Манштейн, — усмехнулся Александр Михайлович. — Знаешь, как он назвал свою операцию по деблокированию войск Паулюса? «Зимняя гроза»!

   — Название впечатляет. — Губы Рокоссовского тронула улыбка. Он быстро сочинил: — Манштейна «Зимняя гроза» для Василевского буза!

Александр Михайлович засмеялся:

   — Одна красивая дама сказала мне, что ты похож на поэта!

В глазах начальника Генштаба блеснула хитринка.

   — Кто такая? — не растерялся Рокоссовский. — У меня их было немало, красивых дам, и все объяснялись в любви... Ба, догадался! Так это же твоя Катенька назвала меня «осколком Пушкина»!

Василевский отчего-то зарделся.

   — Давай о деле толковать, — посерьёзнел он.

   — О ком мы говорили? О Манштейне? — уточнил Рокоссовский. — Опасный противник. Вот-вот начнёт наступление.

   — И начнёт его из Котельникова, чтобы попытаться деблокировать Паулюса! — Начальник Генштаба заходил по комнате. — От Верхне-Чирского участка, где беснуются фрицы, до окружении х войск Паулюса не больше сорока километров. Один бросок, и Манштейн протянет ему руку. Что бы ты сделал в такой ситуации?

   — Надо крепко подумать, — пожал плечами Рокоссовский.

   — Я знаю, что делать, — вдруг сказал Василевский, глядя на карту.

   — Да? — Брови у Рокоссовского взметнулись вверх. — Что, если не секрет?

   — А ты, Костя, внимательно посмотри на карту.

   — Что-то мысль у меня не созрела, — признался тот.

   — Не допустить соединения Котельнической и нижнечирскоа группировок врага — вот что надо сделать! Если же это произойдёт, они деблокируют войска Паулюса. Так, так... — Василевский всё ещё пытливо смотрел на карту. — Первое, что я прикажу сделать Ватутину, — силами 7-го танкового корпуса генерала Ротмистрова и двух стрелковых дивизий внезапно овладеть рычаговским плацдармом! Но прежде съезжу в те места, откуда Манштейн собирается двинуть свои танки, переговорю с командармами, увижу всё своими глазами.

Позвонил генерал Ерёменко и похвалился, что борьбу с немецкими транспортными самолётами он ведёт успешно. Только за три дня сбито шестьдесят девять машин, много лётчиков взято в плен.

   — Сколько? — уточнил Василевский.

   — Шестнадцать лётчиков-офицеров, видимо, преданы своему фюреру. Приезжай к нам, и я их тебе покажу!

Василевский сказал, что в семнадцать ноль-ноль у него перо говоры со Ставкой, а вот завтра выберет время.