Когда пал Херсонес

мали пищу. На столе лежал каравай хлеба. Нам навстречу поднялся благообразный человек. Белозубая служанка объяснила ему, что мы просим напоить нас, и он велел ей исполнить наше желание. Девушка побежала и тотчас принесла в кувшине немного тепловатой воды, а в другом сосуде вино, и мы утолили жажду. Чаша в форме древней патеры, без ручки и ножки, была сделана из красноватого стекла, с надписью по-гречески: «Пей и живи!»

Трубы акведука уже починили, и в городе снова было изобилие воды, но наученные горьким опытом люди берегли ее, и служанка снова вылила остаток питья из кувшина в амфору.

— Почему вы не отразили скифов и не дождались помощи от нас? — спросил я.

Человек погладил степенно бороду.

— Если бы варвары не разрушили акведук, мы не пустили бы язычников в город.

Явилась из другой горницы старуха с палкой в руке и прибавила, шамкая беззубым ртом:

— Три дня мы употребляли в пищу только соленую рыбу, а воды не было уже ни капли. Нечем было омочить язык. Жили как в аду… А теперь что будет с нами?

— Какие настали времена! — сокрушался старик. — Не знаешь, будешь ли дышать завтра земным воздухом…

Я поблагодарил еще раз за воду, пожелал людям благополучия, и мы покинули этот гостеприимный дом и спустились в порт. Дромон все так же торжественно стоял в заветрии, ожидая нашего возвращения.

На другой день к вечеру на корабль явились Жадберн, молодой военачальник по имени Всеслав и еще два знатных русса, чтобы плыть в Константинополь. Владимир поручил этим людям отвезти послание василевсам.

Над Понтом Эвксинским садилось солнце, прекрасное, как в четвертый день творения. Паруса медленно всползали на мачты. Корабли один за другим вышли из гавани Символов. Пользуясь благоприятным ветром, мы отплыли к василевсу. Знала ли Анна, вышивая в тишине гинекея воздух для церковного потира или читая стихи Иоанна Геометра, что участь ее уже была решена? А мне хотелось броситься в море, на съедение рыбам. Ничто не радовало меня в тот день — ни солнце, ни возвращение в город ромеев, ни предстоящая встреча с Димитрием Ангелом. С тяжестью на сердце я жил в этом несовершенном мире, который сгорит когда-нибудь в мгновение ока за свои грехи.

Мы совершили обратный путь без событий, достойных упоминания, благоразумно не удаляясь от берегов и не теряя землю из виду, и благополучно прибыли в Константинополь.

Первой новостью, которая поразила нас, было известие о гибели хранителя печати Василия. Мы узнали, что всемогущий евнух, державший в своих руках все нити управления, чем-то разгневал благочестивого и без всякого судебного рассмотрения был смещен, сослан в отдаленный монастырь, где вскорости и умер, не выдержав свалившихся на него несчастий. Дом его был разграблен городской чернью, а огромные имения взяты в пользу государства. Всего нескольких дней было достаточно, чтобы погибло такое могущество! Совершив то, что ему положено было совершить, и пройдя на земле назначенное время, евнух покинул этот мир, в котором столько людей он сделал несчастными.

Одним