Миронов

Так зачем же тогда потребовалась эта убийственная директива Свердлова?! Чтобы, не дай бог, не закончилась гражданская война? И казаки вдруг перестанут истреблять друг друга? А это не в интересах Свердлова? Он, по-видимому, выполнял чье-то дьявольское указание, чтобы бойня на Дону не только не прекращалась, а разгоралась с новой силой?.. Здраво рассуждая, другого объяснения просто трудно отыскать: ведь казаки переходят на сторону Советской власти, Донская область почти вся завоевана Красной Армией. Как видим, все хорошо складывается, мир опускается на многострадальную землю. А главе «самого интеллигентного» правительства Свердлову, оказывается, эти благоприятные признаки как острый нож у горла... И ему надо срочно взорвать успокоительное начало на Дону. Ибо план по убийству мирного населения недовыполнен? И Свердлов еще не по локоть погрузил свои руки в казачью кровь? Позже именем этого палача-убийцы назовут города, села, площади, улицы, университеты, колхозы, совхозы... Воздвигнут памятники, и эти сообщники Свердлова заставят потомков казаков молиться на него, как на икону. Кажется, в истории человечества трудно найти более унизительное и кощунственное надругательство...

Миронов не мог поверить, что директива родилась как злой умысел против казаков, перешедших на сторону Советской власти, и даже с долей наивности в письмах к Ленину пытается разъяснить, что представляет собой донское казачество, как живет и мыслит.

Нет никаких сведений, чтобы другие казаки, ставшие «вождями», как, например, Буденный, вступились за свой народ.

Даже член ЦК и РВС Южного фронта Сокольников-Бриллиант в панике отбил телеграмму Ленину и Свердлову 10 февраля 1919 года: «...Пункт первый директивы не может быть целиком принят ввиду массовой сдачи казаков полками, сотнями, отдельными группами».

Но адская машина массового истребления донских казаков была уже запущена на полную мощь.

Донбюро, в дополнение к январской директиве Свердлова, свою собственную директиву послало в ревкомы: «В целях скорейшей ликвидации казачьей контрреволюции и предупреждения возможных восстаний Донбюро предлагает провести через соответствующие Советские учреждения следующее:

Первое. Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить их как заложников в районный революционный трибунал. (Уличенные, согласно директивам ЦК, должны быть расстреляны.)

Второе. При опубликовании о сдаче оружия объявить, что в случае обнаружения по истечении указанного срока у кого-либо оружия будет расстрелян не только владелец оружия, но и несколько заложников.

Третье. В состав ревкома ни в коем случае не могут входить лица казачьего звания, некоммунисты.

Четвертое. Составить по станицам, под ответственность ревкомовцев списки всех бежавших казаков, то же относится и к кулакам, и всякого без исключения арестовывать и направлять в районные трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания».

Директива породила чудовищное самоуправство и преступления против человечности не только со стороны членов Донбюро и ревкомовцев, но и среди военного руководства, которое откликнулось приказом РВС Южного фронта № 171 от 5 февраля 1919 года: «Реввоенсовет Южного фронта приказывает ввиду немедленного осуществления мероприятий по борьбе с контрреволюцией создать временные полковые Военно-полевые трибуналы на нижеследующих основаниях: при каждом полку учреждается временно военно-полевой трибунал, который движется вместе с наступающим полком. Второе: трибунал действует по пути продвижения части в местах ее расположения в данный момент, являясь органом расправы со всякими контрреволюционными элементами, не принадлежащими в данный момент к составу армии. Третье: трибунал состоит из политкома полка, двух членов и одного кандидата из состава парторганизации. Опрос свидетелей может иметь место в том случае, если трибунал находит его необходимым. Пятое: приговоры трибунала обжалованию не подлежат. Шестое: материалы по всем делам трибунала должны препровождаться в окружные ревкомы через политотделы дивизии. Приказ вводится в действие по телеграфу. Ревком Южного фронта – Ходоровский, Гиттис, Плят, Борытшшков, Дашкевич».

А ведь приказ имел в виду не белоказачьи части, не врагов, а непосредственных участников революции, ее движущие силы – рядовое казачество и крестьянство. Круги директивы Свердлова, узаконивая насилие и репрессии, расходились все дальше и дальше. Никто и ничто не противостояло им... Итак, расстрел. Расстрел. Расстрел. Без пощады и милосердия. И ни одного умного, доброго слова. И Миронову надо было идти не только против своей совести, но, по сути, быть палачом казаков тех 18 полков, которым он обещал неприкосновенность. Идти и расстреливать их – во имя революции?..

За короткое время уничтожили и разорили массу казаков, что и вызвало ненависть к коммунистам, чего ранее даже и предположить было невозможно. Вершители судеб казачества знать не знали уклада жизни этого удивительного сообщества, в котором никогда не было духа преклонения перед насилием и подчинения несправедливости. А Свердлов, Троцкий, Донбюро и РВС Южного фронта своими действиями последовательно и систематически превращали друзей Советской власти в ее врагов, разрушали нравственное начало Революции.

Пленум РКП (б) от 16 марта 1919 года отменил январскую директиву Свердлова, как раз в день его «безвременной» кончины, но Донбюро не посчиталось с этим, и 8 апреля 1919 года обнародовало еще одну директиву: «Насущная задача – полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной его ликвидации».

Руководитель Донбюро Сырцов, торопясь продолжить кровавое дело, телеграфирует предревкома станицы Вешенской: «Свяжитесь с отрядом 8-й армии т. Малаховского, выделенным для подавления контрреволюционеров, примите руководство политической стороной. За каждого убитого красноармейца и члена ревкома расстреливайте сотню казаков. Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского населения в возрасте от 18 до 55 лет включительно. Караульным командам приказать за каждого сбежавшего расстреливать пятерых, обязав круговой порукой казаков следить друг за другом».

II тут же с восторгом докладывает в вышестоящие органы: «...Крестьяне начинают расправу с казачеством. Станицы и хутора ревкомы переименовывают в волости и деревни. Выводится из обихода слово „казак“... Станицы в Миллеровском районе обезлюдели. Казаки с семьями ушли с отступающей армией, зная, что оставшихся ждет крутая расправа... Сделать крестьян своей опорой в деле ликвидации казачества!»

Кто же он такой, этот бешеный Сырцов, который садистски распоряжался судьбой донских казаков? Знал ли он, хоть бы понаслышке, обычаи, нравы казаков, их историю? Ничего подобного! С 1912 года по 1916 год учился в Петербургском политехническом институте, в 1917 году прибыл на Дон, было ему тогда двадцать четыре года от роду, и начал руководить, считая Дон «русской Вандеей...».

Другой «студент» – Иона Эммануилович Якир, сын кишиневского фармацевта, двадцатилетним прибыл на Дон после учебы в Базельском университете (Швейцария) и Харьковском технологическом институте и, став членом РВС 8-й армии, приказывал: «Ни от одного из комиссаров дивизий не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией прочности наших завоеваний. В тылу наших войск и впредь будут разгораться восстания, если не будут приняты меры, в корне пресекающие даже мысль возникновения такового. Эти меры: полное уничтожение всех поднявших восстание, расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно».