Гнев. История одной жизни. Книга вторая

Мы идем левым берегом речушки Мешхед. Над нею сплелись раскидистые ветви тутовых деревьев и старых ив.

— Купите газету! Военные новости!— со всех ног несется нам навстречу мальчик — разносчик газет.

— Что случилось? — спрашивает Аббас и ловит за руку мальчишку.

— Покупайте и читайте! Мне некогда,— мальчик сует нам в руки газеты, еще пахнущие типографской краской, опускает без счета монеты в карман своих коротеньких, чуть ниже колен штанишек и бежит дальше:— Важнейшие новости! Об этом говорит вся планета! Читайте!..

На первой полосе газеты крупным шрифтом была набрана информация из двух предложений: «Кабинет Асеф-фо-довла распущен. Премьер-министром назначен Сейд-зия-эддин Таба-Табаи».

О, это уже новость!

— Сейд-зия-эд-дин — прогрессивный человек,— говорю я.— Он часто выступает в газетах против англичан...

— Англичане, наверное, лучше тебя, дорогой Гусейн-кули, знают: кто против них, а кто — за них,— внушительно отвечает мне Мирза-Мамед.— Им виднее, кто должен управлять Ираном.

Вечером мы снова у Арефа. Делимся с учителем дневными впечатлениями. Даже Аббас, всегда молчаливый и задумчивый, сейчас много говорит. Он возбужден, как и все мы. Аббас рад, что с нами Ареф и Мирза-Мамед, что впереди нас ждет неизвестность — жизнь тревожная и опасная, но полная радостных минут торжества, больших и малых побед.

— Обстановка в стране очень сложная,— сразу же заговорил Ареф. Он теребит пальцами бороду, а затем, взглянув на Мирзу-Мамеда, подал ему глазами знак, указал на дверь.— Говорить о тяжелой жизни простых людей Хорасана вам нет необходимости.

С первых же слов учитель наш загорается страстью. Говорит он не слишком громко, но Мирза-Мамед все-таки выходит во двор:— кто знает, не пожелает ли в этот вечер послушать нашего Арефа кто-нибудь из сыщиков тайной полиции.

— Вся борьба впереди. Англичане добровольно Иран не покинут. На это надеяться, друзья, не нужно. Не оставят этот лакомый кусок из добрых чувств к нам,— продолжал Ареф. Мы жадно слушаем. Каждый из нас готов сейчас же взять в руки винтовку и бить, гнать с родной земли заморских хищников.— Числом нас пока меньше, чем противника. Но мы сильнее врага! Мы должны победить, потому что за нами весь трудовой Иран. Только помните, друзья, что англичане это лишь одна из враждебных сил. Есть еще и наше, иранское правительство и наши богачи, которым нет никакой выгоды менять порядки в стране. Вот эти будут драться злее англичан, потому что отступать некуда. В этом вся сложность предстоящей борьбы. В нашей войне не будет ни тылов, ни фронта. Однако отчаиваться, друзья, не нужно. Там,— Ареф кивнул на окошко, в котором виднелся клочок чистого неба с Полярной звездой в самом центре,— в России победила революция. Победили бедные и угнетенные люди, такие же как мы. Победили потому, что сумели крепко объединиться!

Вошел Мирза-Мамед. Неслышно прикрыв дверь, он остановился у косяка и стал слушать. Через несколько минут он так же бесшумно покинул комнату. Ареф сообщил:— Партия «Адалят» считает, что в данный момент нам нужно сделать все, чтобы на нашей стороне была армия.

— Армия? — вырвалось у Рамо.

— Да, армия. Наша, иранская армия! Как это сделать? Не просто, друзья, очень трудно, но можно... Вы должны вступить в армию и вести пропаганду среди солдат. Нельзя забывать, что солдаты — это те же дайхане, только в воинской форме.— Ареф предостерег молодых друзей.— Но знайте, это очень сложное и опасное дело. Руководство партии так решило: Гусейнкули, Аббаса и Рамо направить в Хорасанскую жандармерию. Известно, что штаб девятой дивизии находится здесь, в Мешхеде. Вам, друзья, завтра же надо пойти туда. Жандармам нужны люди. Идите... На первых порах ничего рискованного не делайте. Нужно изучить обстановку, войти в доверие к начальству, а уж потом действовать. Постарайтесь как можно больше заиметь там друзей.— Ареф видимо, продумал все эти вопросы глубоко и всесторонне. В конце беседы он добавил:— Для Мирзы-Мамеда и Ахмеда тоже найдется важное дело.

...Было уже по-весеннему тепло. Воздух чист, а легкий ветерок шаловлив и ласков. В чистом высоком небе яркое, но еще совсем не жаркое солнце. Огненным краем оно касалось макушек минаретов Имама-Резы, мимо которых мы прошли торжественным шагом.

У входа в штаб путь нам преграждает молоденький офицер. Я говорю ему о причине нашего визита.

— Если захотите в пехотный полк,— пояснил нам военный,— то вам надо обратиться к полковнику Джафар-хан-Сагафи, а если в кавалерию,— то к полковнику Исмаил-хан-Бехадеру.

— Мы желаем в кавалерию!

— Понятно. Седьмой кабинет!..

Полковник Бехадер еще совсем молод. Во всяком случае внешне ему не дашь больше тридцати. Большие выразительные глаза, прямой нос, плотно сжатые губы выдают в нем человека волевого, решительного. Он смугл, недурен и оставляет впечатление натуры весьма общительной.

— Я слушаю! — встретил он нас прищурясь.

— Господин полковник, мы желаем служить в кавалерии. Лошади у нас есть. Вот наши заявления.— И я подал ему три листка бумаги.

— Откуда прибыли?— даже не взглянув на нашу писанину, деловито спросил полковник.

— Из Кучана,— говорю я. Аббас и Рамо молчат, переминаясь с ноги на ногу.— Из Курдлеви...

— Из Курдлеви?— полковник сверлит меня взглядом.— Это хорошо. Значит, служить решили? Похвально. Одну минутку!..

Бехадер снял трубку телефона, набрал номер. Быстро приосанился и заговорил чеканным, звонким голосом:

— Алло! Господин генерал? Здесь трое из Курдлеви. Да, в кавалерию. Направить к вам? Слушаюсь!

У ворот резиденции генерала еще более строгий часовой. Он ощупывает нас подозрительным взглядом, будто мы начинены взрывчаткой. Потом долго выясняет: кто мы, откуда идем и к кому идем... Наконец нажимает кнопку. Через минуту в глубине сада показался стройный, подтянутый молодой офицер в хромовых сияющих сапогах, с маузером на левом бедре. По песчаной дорожке он направился прямо к нам.

— Кто это?— успел я спросить у часового.

— Адъютант генерала.

Я удивился, что этот человек показался мне очень знакомым. Где и когда я его видел?

— Вы из штаба?— сразу же осведомился адъютант.

— Да.

— Один из вас пойдет со мной.

К генералу иду я. В саду небольшое аккуратное здание из белого камня. Перед ним выложенный мрамором бассейн с фонтанчиком. На лужайке у бассейна, мягко ступая на желтый песок дорожки, взад и вперед вышагивает Мухаммед-Таги-хан Песьян. Сильный, могущественный, но окруженный со всех сторон густым садом, он, как будто пребывал сейчас в мучительном бездельи и поэтому был страшно зол и готов на всякие злодейства.

Он внешне был красив какой-то могучей красотой, которая вызывает почтение и даже страх перед ее обладателями. Я вытянулся в струнку, приветствуя генерала.

— Вольно! — у Мухаммед-Таги-хана Песьяна приятный бархатный бас.— Что случилось там у вас в Курдлеви?

Генерал обо всем, конечно, информирован не хуже меня. Знает он и про события, разыгравшиеся в нашем полку. Он явно ждал трафаретного ответа. И получил его.

— Хорошо. Я согласен,— вступайте в кавалерийский полк Бехадера. Позвоню в штаб. А за друзей своих вы можете поручиться?

— Могу, господин генерал! — выпалил я.— Как за самого себя!

Знал генерал, что именно так я отвечу и на этот вопрос. Но, как истинный военный он, видимо, любил задавать вопросы, зная наперед, как ответят на них подчиненные.

— Вы свободны! — и генерал зашагал неторопливо по тенистой аллейке.

В штабе нас ждал приказ о нашем зачислении в жандармерию. Причем мне сразу же был присвоен чин старшины и было поручено формирование третьего эскадрона.

Все шло как нельзя лучше. Никто из нас не предполагал, что зачисление в жандармерию настолько простое и легкое дело.

К вечеру мы уже облачились в форму. Она сделала нас удивительно похожими друг на друга. Даже Аббаса от Рамо я теперь отличал с трудом.

— Эх,— размышляю я,— взглянула бы на меня сейчас Парвин!.. Никак не узнала бы она своего Гусо...