Над Кубанью. Книга первая

— Ну, дари кота, — распорядился Сенька.

Миша мигом развязал мешок и, нащупав, выволок за шиворот кота.

— Дедушка, жена молодая прислала, чтоб мыши тебя не съели, — крикнул он, швырнув кота на волкодавов.

Кот, обезумевший от тряски и порки, плюхнувшись наземь, вначале ничего не понял, а потом, увидев перед собой заклятых врагов, мячом прыгнул вбок, очутившись на спине сытого симментальского быка. Почувствовав себя в безопасности, кот расправил когти, ощетинился и угрожающе зафыркал. Испуганный бык поднялся сразу всеми четырьмя ногами и с ревом ринулся в гущу яловника. Собаки погнались стаей, пытаясь с лету достать врага, и мимо ребят на миг промелькнули пятнистые бока и хищные молчаливые пасти. Навстречу собакам метнулось все стадо. Шаловливые телки, ища защиты у старших, сразу же очутились в середине яловника, а навстречу собакам выросли острые пеньки рогов. Волкодавы остановились и коротким хриплым лаем требовали выдачи противника. Кот притих, а йотом, познав свое торжество, взъерошил шерсть и поставил трубой хвост, как победитель. Собаки остервенились и бросились в атаку с тыла. Кот, заметив устрашающий маневр, как резиновый, запрыгал по спинам животных. Стадо заволновалось и заметалось, не понимая, в чем дело, взвихривая землю и пыль. Беспокойные спины животных, очевидно, показались коту мало надежным убежищем: попав вновь на теплую шерсть симментальца-вожака, он фыркнул, вонзил когти, оттолкнулся и совершил отчаянный длинный прыжок к людям, перемахнув сгрудившуюся собачью стаю. Беглец искал спасения у людей, но Миша, определив, что поведение кота повлечет дурные последствия, подал команду к отступлению. Мальчишки помчались по степи, а за ними улепетывал обезумевший кот, за которым мчались волкодавы. За собаками тронулось стадо. Впереди летел вожак-симменталец, с налитыми кровью глазами, низко опустив голову. Ребята уходили во весь опор. Мишка не оглядывался. На ходу оборвав поводья, он освободил коней, связанных у коренника, и они самостоятельно пошли вперед, так что только волнистые гривы поднимались по ветру. Меркул скакал на своем степняке, и вместе с шумом погони до ушей ребят долетали обрывки его ругательств. Вот глубокая балка. Если кот прыгнет с обрыва, туда может вслед за вожаком устремиться весь яловпик. Меркул недаром считался лучшим яловничнм Жилейской станицы. Поняв опасность, Меркул пошел наперерез стаду, склонившись вбок, с кнутом и арканом, как это делали кочевники ногайцы, обитатели соседних пустынных степей. Он обогнал яловник, гортанно заорал на собак и, завернув кота батогом, погнал в бурьяны.

Обозленные собаки ворвались за ним, и по бурьяну покатился рычащий клубок. Меркул успокаивал стадо. Ребята, нырнувшие в балку, еще долго слышали свист батога.

ГЛАВА V

Федька покачивал головой и, хныкая, осматривал коней, лазил под пахи, щупая бабки и коленные суставы. Миша стоял рядом, широко расставив ноги и покачиваясь, подражая этим известному в станице щеголю и наезднику есаулу Брагину. У гнедой кобылицы Велигура вытащил камешек, застрявший между подковой и стрелкой. Федька уверял, что лошадь обязательно намяла стрелку, и провалиться ему на этом месте, если к вечеру не начнется нарыв.

— Подвяжи сырой глины, — посоветовал Сенька, — разом вытянет, аль не знаешь, как набой да намятины лечить. Если жалко коней, не давал бы. Мы и без их слетали бы…

— Мы из-за твоей колбасы чуть жизни не решились, а ты по пустяковине жалкуешь, — укорил Миша и отошел в сторону.

— Мишка, разводи огонь, начинай воду кипятить, — покричал вслед Сенька, — надо курицу варить, а то завоняет.

— А ты?

— Я Федьке помогу жеребчиков потреножить, мы ему должные.

Табун пасся на виду, и возле него с деловитым видом ходили восьмилетние мальчишки, вооруженные кнутами. Мальчишек поименовали дневальными, и они, очарованные столь солидным чином, по-взрослому гаркали на лошадей, покуривали, ухарски сплевывали сквозь зубы. Ко-стер горел, бурлила вода, отгоняя к краям солому и пепел.

— Ошпарить в тазике, — распорядился Федька.

Курицу втиснули в тазик, пригнули чешуйчатые лапки, опрокинули на нее кипяток. Потом обобрали перья. Сенька положил на колени сытую с желтыми прослоинами жира курицу. Указывая на явственные отпечатки клыков Рябка, Сенька поведал всему табору историю похи-щения несушки. Курица, поделенная поровну и аппетитно уничтоженная, разожгла предприимчивость мальчишек. Всем захотелось совершить какие-то подвиги, о которых можно было бы говорить так важно, как это делал их приятель — молодой батрачонок Батуриных. Ребята обсудили случай с котом. Все неожиданно решили, что волкодавов и быков дед Меркул натравил с нарочитой, предательской целью. Надумали досадить Меркулу. Но как это сделать?

— Поймать Малюту, — предложил Федька.

Все поглядели на него, точно впервые увидали его бледное длинное лицо, усеянное по носу и щекам коричневыми веснушками. Миша ущипнул друга.

— Неужели мы ее не заарканим?

— Надо так изловчиться ее зацапать, чтобы она и не пискнула, — сказал Сенька, — вот убей меня цыган молотком, если она не бешеная.

— Откуда она бешеная, — пробовал усовестить Мишка, — воду пьет.

— А ты видел? — не сдавался Сенька. — Она йе то что воды не пьет, а к посуде подходить боится, вот в глечики не полезла, а хомуты погрызла, колбасу уперла.

— Уперла колбасу, — жалостливо поддакнул Федька.

— Надо ее на испытание пустить, — предложил Сенька. — Полезет она с ведро или не полезет, тогда узнаем, бешеная она или не бешеная, иначе ее, тварь, никак не определишь, тут и фершал маху может дать.

Предложение Сеньки было принято. Ребята мигом приспособили к дышлу ведро с веревочной петлей. Ловушка была устроена довольно удачно. Сенька лазил в ведро головой, и петля сама собой затягивалась на его шее. Но, чтобы поймать Малюту, нельзя было надеяться на естественную механику столь примитивного капкана, сука была осторожна. Установили дежурство. Для приманки пожертвовали куриными потрохами, а перевку вымазали кровью.

Расположились на отдых. Дежурный, тихий мальчишка из семьи вахмистра Ляпина, проспал, но Малюта, аккуратно явившись в табор, сама запуталась в петлю. Рычание собаки и возня с гремящим ведром разбудили всех. Малюта пятилась, пытаясь освободиться, клацала зубами, не обращая внимания на дорожку потрохов, протянувшуюся по траве. Поимка Малюты была торжеством для всего лагеря.

Поднималось солнце.

Казнь, достойная проделок Малюты, придумывалась сообща. Малюта должна быть наказана, — способы возмездия были разнообразны. Утопление в Кубани отвергалось, как применяемое только к человеку, ибо воды реки очищали перед смертью. Можно было отрезать концы ушей и заставить собаку съесть их, но это был просто обычай: зачастую таким же образом резали уши щенкам и скармливали им же, чтобы сделать собаку злее. Наконец, решили высечь Малюту плетьми, а чтобы она не извивалась, Федька предложил привязать ее на весу к колесам двух бричек. Мишка еще не представлял, каковы будут мучения собаки, но, прикидывая в уме столь необычное ее положение, пытался опротестовать Федькину выдумку.

— Давай, Сенька, что-нибудь свое придумаем, — прошептал он на ухо приятелю. — Чего придумывать, — удивился тот, — кнуты здорово влипать будут.

— Влипать будут, а не мы догадались.

— Задаваться, думаешь, будет Федька?

— Может, и задаваться, он такой…

— Нехай, — утвердился Сенька и направился к ребятам, скатывающим поближе повозки.

— Я коней погляжу, — прокричал вслед Миша и пошел, прихватив корочки хлеба.

По дороге бросил взгляд на пленную собаку. Малюта тихо лежала под бричкой, распластавшись пузом на траве, и воровато поводила желтыми глазами. Миша посвистал ей, она нерешительно вильнула хвостом.

— Заработала, шалава, — сердито буркнул он.

Когда Черва, шевеля теплыми губами, собирала с Мишиной ладони последние крошки хлеба, Малюта подняла отчаянный визг, заставивший насторожиться табун.