Юконский ворон

Креол-приказчик лежал неподалеку от окна, голова его была размозжена; сгустки мерзлой крови разбросаны на мехах, устилавших пол. На сосновом столе белела раскрытая книга приема мехов; склонившись над ней, Загоскин прочел: «Март 1842 года. Лисиц красных ? 3, волков ? 5, выдр речных ? 12, соболь ? 1, медведей ? 4, бобров ? 2…» Где же все это? Он прошел в пушную кладовую: там валялась лишь окровавленная заячья шкурка ? очевидно, убийца вытирал ею руки ? и чернели пустые пороховые бочки.

Потом он подошел к креолу. Сдвинуть тело с места не удалось, оно накрепко примерзло к полу. Загоскин разжег очаг и стал дожидаться, когда жилье наполнится теплом. Креола он прикрыл шкурой рыси. Согревшись, Загоскин вышел и, внимательно оглядев все вокруг дома, нашел приметный холмик. Расчистив снег, обнаружил сундук со съестными припасами ? хранилище неприкосновенных запасов пищи, какие обычно устраивают в глухих зимовьях. Он богат! Сегодня он ест рыбу и солонину, пьет крепкий кяхтинский чай с сухарями. Но надо подумать, что делать с телом креола? Загоскин решил на время положить его в кладовой на пустые пороховые бочки, сдвинутые в ряд.

Ночью спалось плохо. Загоскин вдруг вспомнил о том, что в мешке индейца Кузьмы остались все бумаги, записки и наброски ? плод исследований на острове Михаила. Как теперь восстановить все это? Мозг работал с удивительной быстротой: в сознании вспыхивали цифры. Они казались красными. Температура вечной мерзлоты в шурфе «А»… Скорость течения Квихпака у морского бара… 24! Это число найденных им костей ископаемых оленя и овцебыка… Он вскочил с мехового ложа, подсел к огню и, раскрыв тетрадь, стал записывать то, что вспоминал… Жаркая смола на поленьях сосны ? «чаги» ? до утра кипела в очаге. Загоскин смотрел на белые страницы ? по ним пробегали то дым, то отблески огня, то тень от его двигающейся руки.

Когда встало солнце, угли в очаге еще звенели золотым жаром. Загоскин взглянул на них, улыбнулся и повалился на шкуры. Спал долго, без сновидений.

В хижине креола он прожил неделю.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Снова нескончаемый снежный путь. Лаврентий Загоскин хотел до наступления весны пройти к Большим Порогам. Пробираясь узкой тесниной близ устья одного из квихпакских притоков, Загоскин все время ощущал близость какого-то живого существа. Кто-то настойчиво шел по его следу! Вороны с криком кружились над деревьями, дикие олени не раз вырывались из лесов и летели, закинув рога на спину. Они уходили от невидимого и упорного преследователя.

Тревога овладела Загоскиным. Ведь он знает все! Перед тем как выступить из «одиночки», он внимательно оглядел пол и стены зимовья. Прикинув высоту роста убитого креола, Загоскин вершок за вершком исследовал стену и нашел то, что искал. Концом ножа он с усилием вынул из стены слегка согнутую свинцовую пулю и осмотрел ее.

Североамериканские тундры скрывают любые следы; может быть, и тот, кто идет по пятам русского, несет в кожаной суме груз ружейных зарядов? Кто он? Креол с реки Маккензи, закутанный до глаз в пурпурное одеяло, с волосами, перевязанными алой лентой, или белый человек с остекленевшими на северном ветру глазами?

Наконец Загоскин явственно увидел преследователя. Он стремительно спускался на лыжах в долину с высоты, поросшей голубыми елями. Как ловко скользил он между деревьями! Плащ, как парус, вставал за его плечами. Какой-то темный и длинный предмет летел по следу лыжника. Что же? Придется помериться силами!

Загоскин лег за обледеневший камень, расстегнул сумку и сосчитал заряды. Их всего пять. Пусть преследователь стреляет первым. Но бог мой! Он встал во весь рост из-за камня. Ведь это индеец Кузьма… В руках его ? неразлучное копье, за плечами ? два ружья; на кожаном ремпе вслед за Кузьмой бегут запасные лыжи. Свист лыж оборвался. Индеец остановился в трех шагах от русского, выпростал ноги из ремней и стал снимать сумку и ружье. Он тяжело дышал; пот застывал на лице, как стеклянная чешуя. Кузьма вытирал лицо краем плаща, но ледяная корка нарастала вновь.

? Слава Ворону, ты жив! ? сказал Кузьма. ? Я принес твой мешок, принес пищу. Мы пойдем вместе.

В сердце Загоскина что-то оборвалось. Он бросился к индейцу и обнял его.

? Нет, Кузьма, дай я тебя поцелую, ? пробормотал Загоскин.

? Погоди! ? важно сказал индеец. Он не спеша вынул из нижней губы «колюжку» ? палочку из мамонтовой кости ? отличительный знак индейцев-тлинкитов.

Они троекратно поцеловались. Потом Кузьма снова вставил палочку в губу.

? Мой отец, его звали Бобровой Лапой, ? промолвил индеец, ? учил меня так: сначала огонь и еда, а потом беседа. Хочешь табаку, русский тойон?

Загоскин с удивлением взглянул на замшевый кисет с бисерным шнуром и увидел вышитые на нем буквы ? «H. R.». Сколько дней его трубка была пуста! Он с жадностью затягивался крепким, душистым дымом.

? Где ты взял табак, Кузьма?

? Мне его послал Великий Ворон… Помолчи, русский тойон… Смотри, как разгорается костер. У меня есть котелок, мы будем варить налима.

Ярко-красное пламя, черный дым, золотое марево, и снова пламя! Так чередовались цвета жизни. Загоскин выкурил три трубки подряд. Голова его сладко кружилась. Он глядел на индейца и видел лишь одно его лицо с каплями пота, осевшими в бороздах татуировки.

Когда они съели рыбу, Кузьма собрал кости и кинул их в огонь. Потом он набил трубку и лег у костра. Мерно покачивалась кисть из орлиных перьев и лохмотьев кумача на чубуке трубки, и индеец так же мерно ронял слова:

? Люди Ворона говорят: высокий светловолосый русский из Ситхи не сделал никому зла. Он не сажал индейцев в котел с водой, не отбирал у них жен, не брал мехов. Русский шел через снега, не убивая никого, кроме зверя. Женщины Ворона говорят ? русский не притрагивался к ним. О, ? вскричал Кузьма, ? как вспоминает тебя одна из наших дочерей! Она сама хотела, чтобы ты прикасался к ней, ? добавил индеец.

Загоскин отвернулся будто оттого, что не мог смотреть на жар костра.

? Не смущайся, русский тойон. Ты заслужил любовь, заслужил храбростью. Она хотела, чтобы ты прикасался к ней, но тебе пришлось уйти. Я остался у тойона, где ел морошку и ждал, когда этот сын змеи проснется. Но он выпил столько русской водки, что спал до утра. Я ушел. И тогда та, которую ты знаешь, окликнула меня. Она спросила: не видел ли я ее собаки с белым пятном на спине? Я ответил: «Нет!» Тогда она спросила: умею ли я делать силок на горностая? Я засмеялся и сказал: «Дочь Ворона, ты сама упустила горностая». Она ответила: «Старший брат, садись к моему очагу, будем говорить. Ты слуга белого человека?» ? «Нет, ? ответил я, ?сын Ворона не может быть слугой, а только другом. Я его друг с недавних пор». Она помолчала. В тот день я был сыт по горло; до этого ел я только морошку в хижине тойона. Потом я поднялся от очага. Девушка Ке-ли-лын не отпустила меня. О, она так проникла в мое сердце, что я рассказал ей все ? как мы с тобой шли и как Демьян бросил нас и сбежал. Посмотри на меня, русский тойон, и брось ходить вокруг костра, посмотри ? я крещусь в знак того, что все было именно так! Дочь Ворона сказала: «Индеец Демьян в последний раз смотрит на солнце. И он далеко не уйдет!» Я ничего не ответил и только показал ей на нитку, которую я продернул в мочку. Утром она запрягла собак, и мы помчались по Квихпаку. На пятый день нас захватила метель. Мы лежали вместе с собаками, закутавшись в плащи, прижавшись друг к другу. Дочь Ворона сказала мне снова, что Демьян завтра умрет. Я знал, что он родом с Кускоквима, и мы помчались туда.

Теперь подойди ко мне и выдерни красную нитку из моей мочки! Мы свершили то, что было надо. Демьян сначала не заметил нас. Он шел по мелкому лесу, сбивал копьем иней с кустов и пел во все горло. Дочь Ворона встала на нартах, крикнула на собак ? мы пересекли ему путь. Он понял все и заметался, как песец! Демьян хотел жить. Он стал говорить быстро, быстро. Мы слушали его. Я запомнил лишь то, что он сказал ? русский поп все время твердил ему: «Не убий», ? значит, и мы его не должны убивать, хотя он украл у тебя еду и жизнь. Но он все кричал, что он никого не убивал. «Хуже, ? ответила дочь Ворона, ? ты затоптал огонь, согревавший спящих!» ? «Это сделала метель!» ? ответил Демьян. Правда, он не плакал, ? он все же был когда-то сыном Ворона. «Нечего разговаривать, ? сказала она, ? подержи его, старший брат». И я держал индейца Демьяна, своего бывшего брата по племени Ворона.