Дар кариатид

Но уже на следующий день монотонная работа казалась девушке утомительной.

…Стружка имела странное свойство никогда не кончаться. Не успевал веник обойти все углы, как пол снова усыпали металлические ошмётки.

Нина остановилась у порога, бросила полный отчаяния взгляд на помещение и рука, сжимавшая веник, обречённо опустилась: нужно было начинать уборку сначала. И так, до бесконечности… Девушка подавила вдох, но не могла прогнать мысли о том, что на улице так безрассудно дурманит весна, и с тоской оглянулась на дверь. Улыбаясь, на Нину смотрел сероглазый полковник, коренастый, уже с намечающимся животиком, но ещё довольно стройный, по всему видно, скорее, моложавый, чем молодой.

— А ты что здесь делаешь? — подмигнул весело Нине, обвёл взглядом стоявших за станками, и серые глаза снова остановились на девушке с веником. По-видимому, в цехе не оказалось того, кого он искал.

— Стружку выношу…

Нина взялась за лопатку.

Ответ был итак очевиден, но почему-то заставил полковника улыбнуться.

— Пойдешь ко мне адъютантом? — предложил он неожиданно. — У меня адъютанта убили.

— А что делать надо?

— Ничего, — засмеялся полковник. — Будешь мне с офицерской кузни обед носить.

Нина кивнула и тоже засмеялась.

— Завтра с утра и приходи. Здесь в нескольких километрах госпиталь. Спросишь Ковалёва Владимира Петровича или просто «где главный?» — подмигнул Ковалёв.

Комната Владимира Петровича находилась на первом этаже пятиэтажного здания. Такая же, расположенная как раз над ней, досталась и Нине.

Соседние домики казались по сравнению с пятиэтажным госпиталем, как грибы возле пня. Даже двухэтажный серый дом, нижний этаж которого служил одновременно столовой и кухней. Владимир Петрович ещё по дороге коротко объяснил Нине, что в обязанности адъютанта входит не только приносить ему завтрак, обед и ужин, но и мыть, когда требуется, посуду.

— Валя на месте тебе всё расскажет, — не стал он пускаться в долгие объяснения.

Из столовой доносились уже будоражащие аппетит ароматы. Пахло котлетами и сладковато — блинчиками.

Воображение поддразнивало Нину, рисовало вкуснейшие «конвертики» с творогом. Но на обед никто ещё не собирался. Только позвякивание посуды и голоса накрывавших на стол женщин доносились из настежь распанутых окон.

Ковалёв наказал Нине прийти пораньше, чтобы познакомиться с Валей ещё до обеда. («Худая, в веснушках вся, как мальчишка. Сразу узнаешь её»).

Полковник вооружил девушку-адъютанта удобным подносом. Два его яруса скреплялись пружинками.

— Мне возьмешь блины фаршированные, борщ из красной свеклы, а себе — что только захочешь, — напутствовал Ковалёв. — И то же самое для товарища капитана, — понизил голос. — И кисель.

«Блины фаршированные, борщ из свёклы и кисель», — повторяла мысленно Нина. Спохватилась, что не уточнила, один кисель или «товарищ капитан» будет тоже. Хотела даже вернуться, но потом решила, что не надо. «Себе, что только захочешь» подразумевало и кисель и ещё, что угодно.

Нина остановилась на пороге кухни. За столом несколько женщин о чем-то оживленно спорили, и никто не обратил внимания на вошедшую.

— Да какая она солдатка! — горячилась невысокая полная брюнетка с двумя глубокими шрамами на шее. — Она и погоны-то капитанские известно, за что получила. Как в том анекдоте. Слышали?

— Не-а, — лениво отозвалась другая, шатенка с короткой, почти мужской стрижкой.

— Так вот слушайте, — обвела веселым взглядом боевых подруг брюнетка. — Дочь пишет матери письмо с фронта. «Мама, служу хорошо, меня наградили медалью». — Женщина захихикала, предвкушая смешную развязку. — А мать пишет в ответ: «Дочь, не жалей п…ы, догоняй до „звезды“». Так и наша «товарищ капитан». Походно-полевая жена. ППЖ. Вот кто она! Если б не дала полковнику!..

— Ладно тебе, Зой, — миролюбиво остановила обличительную тираду женщина с короткой строжкой и добавила с кокетством в грубоватом голосе. — С мужиками сейчас, сама знаешь, как. Кто ж теперь от подполковника откажется? Ты б отказалась?

Зое послышалась в словах однополчанки насмешка.

Она грозно поднялась со стула, уперла руки в крутые бока.

— Ты что это хочешь сказать?

— Ну-ну, — тем же миролюбивым тоном усмирила ее шатенка. — Так, ни на что.

— Что ты, Тонь, в самом деле, — включилась в разговор и третья солдатка. — Или на вору и шапка горит?

— Да ты… да все вы!. - вспыхнула Зоя и бессильно махнула рукой. — Да ну вас!

В столовую четким, почти строевым шагом, вошла подтянутая женщина с веселым и решительным чуть продолговатым лицом, усеянным задорными веснушками. Негустые, но пушистые от природы вьющиеся короткие волосы лежали небрежными солнечно-русыми завитками.

— А что нельзя? — в тон ей ответила Зоя. — Отвоевали, можно теперь и посплетничать.

— Ох уж ты и навоевалась, — веснушчатое лицо Валентины («Худая, в веснушках вся, как мальчишка») стало строгим. — Прям на передовой грудью на амбразуру кидалась. Бабоньки, вы только посмотрите на нее, какая героиня нашлась! Еще Рейхстаг не взяли, а уже отвоевали!

— Я вот что думаю… — забыла о злополучной ППЖ Зоя. — Как бы американцы свой флаг раньше нас свой флаг над Рейхстагом не подняли…

Тирады же вошедшей почему-то решила и вовсе не расслышать. Видимо, потому, что та была куда острее на язык, чем она.

— А ты меньше думай, — все тем же задиристым тоном посоветовала Валентина. — А то совсем умной станешь. По мне хоть китайцы, лишь бы наших ребят меньше погибло в Берлине.

— Не патриот ты, Валя, — укоризненно покачала головой Зоя.

— Ты зато патриот у нас языком чесать, — не осталась в долгу Валентина. — А как посуду мыть, так пусть непатриоты моют.

Зоя бросила на нее сердитый взгляд и ничего не ответила.

— А вот и подмога, — заметила Валентина Нину. — Ты теперь вместо Кости.

Нина пожала плечами.

— Я адъютант Владимира Петровича.

Валя грустно кивнула. По-видимому, погибшего адъютанта звали Костя.

— Значит так, — чеканным голосом ввела в курс дела Валентина. — Те столы, — показала она в сторону нескольких столов, составленных в ряд, — для офицеров. Сейчас их надо будет накрыть. Потом возьмешь суп, котлеты, что там надо. Отнесешь, а после обеда возвращайся мыть посуду. Всё понятно?

Не дожидаясь ответа, Валентина также стремительно, как вошла, вышла из столовой, видимо, вспомнив о других, более неотложных делах.

Офицерам накрывали на стол. Солдаты стояли с котелками, приготовив крышки от них под второе.

Из открытой двери (судя до запахам, кухни) вышел немолодой капитан с горкой блинчиков на подносе.

— Виктору Петровичу за обедом? — догадался он, увидев незнакомую девушку у дымящихся котлов.

Нина попросила блинчиков — полковнику, «товарищу капитану» и себе, борщ и три стакана киселя.

Обедал Владимир Петрович в компании с «товарищем капитаном» — на первый взгляд ничем особенным не примечательной женщиной.

Увидев девушку с подносом, она вскинула на полковника вопросительный взгляд, но Владимир Петрович не счёл нужным на него отвечать.

— Иди, Нина, — разрешил он.

Умяв свою порцию блинчиков, девушка вернулась в столовую.

Валентина как раз собирала со стола посуду.

— Помогай, что стоишь? — весело кивнула она Нине.

Нина сгребла тарелки со стола и направилась за Валентиной на кухню. Там гремела чашками Зоя. Не глядя на вошедшую, она подчёркнуто старательно протёрла посуду полотенцем и молча удалилась.

Валя проводила её насмешливым взглядом и густо намылила тарелку. Вдали сотрясали птичью, цветущую канитель выстрелы.

— Ты бабские сплетни не слушай, — почему-то взялась Валентина защищать Зою. — Зоя — баба не зля. Склочная только. Но если что- не подведет. Она у нас раненого из огня вытащила. Видела шрамы у нее на шее? Вот это с тех самых пор. На память о подвиге вместе с медалью получила… А для женщины шрамы они как будто на душе. Чуть что — саднит.

Валентина вздохнула, подумав о своем. Ей и самой из каких только переплетов не доводилось выходить на фронте. И боевых товарищей выручать… Что такое теперь кухня после передовой? Валентина усмехнулась, подумав о том, что держать в руках автомат «Калашникова» для неё стало привычнее, чем половник. Такая она — солдатская женская доля…