Рославлев, или Русские в 1812 году

е отвесил поклон?

– Нефедьев, ваше благородие! – отвечал унтер-офицер.

– Так и есть – рекрут! Эй ты, Нефедьев! зачем нагибаешь голову?

– Ядро, ваше благородие.

– А какое тебе до него дело, болван? Чего ты боишься?

– Убьет, ваше благородие!

– Убьет, дуралей! Слушай команду, а убьет – не твоя беда. Ахти! никак, это ведут капитана третьей роты? Ну, видно, его порядком зацепило!

Два солдата подвели к колонне офицера, обрызганного кровью; он едва мог переступать и переводил дух с усилием.

– Вы ранены? – сказал полковник.

– И, кажется, смертельно! – отвечал едва слышным голосом капитан. – Прикажите подкрепить наших стрелков: французы одолевают.

– А что майор?

– Убит.

– А капитан Белов?

– Убит.

– А брат мой? – спросил робко Сицкой.

– Убит.

– Убит! – повторил молодой офицер, побледнев как смерть. С полминуты он молчал; потом вдруг глаза его засверкали, румянец заиграл в щеках; он оборотился к полковнику и сказал:

– Степан Николаевич! сделайте милость – бога ради! позвольте мне в стрелки.

– Хорошо, ступайте с первой ротою, – сказал полковник, взглянув с приметным состраданием на молодого офицера. – Вторая и первая рота – в стрелки! Зарядьев! вы примите команду над всей нашей цепью… Барабанщик – поход!

– Становись! – скомандовал Зарядьев. – Да смотри, у меня в воробьев не стрелять! Метить в полчеловека! Перекрестись! Ну, ребята, с богом – марш! прощай, Зарецкой!

– Прощай, братец! Я также отправляюсь к моему эскадрону. Может быть, и до нас дело скоро дойдет.

Уже более пяти часов продолжалось сражение; несколько раз стрелки наши то сбивали неприятельскую цепь и дрались на противуположном берегу речки; то, прогоняемые на нашу сторону, продолжали перестрелку в нескольких шагах от колонн своих. Канонада не умолкала ни на минуту с обеих сторон; но наша и неприятельская конница оставались в бездействии. В то самое время, как Зарецкой начинал думать, что на этот раз эскадрон его не будет в деле, которое, по-видимому, не могло долго продолжаться, подскакал к нему Рославлев.

– Ну, Александр! – сказал он, – с богом! Тебе ведено переправиться через речку и атаковать с фланга неприятельских стрелков.

– Насилу о нас вспомнили!.. Фланкеры! осмотреть пистолеты! Сабли вон.

– Ты должен прикрывать отступление стрелков третьей колонны, – продолжал Рославлев. – Им становится уж больно тяжело. Бедняжки дерутся часов пять сряду.

– Жив ли наш приятель Зарядьев? Ведь он, кажется, ими командует?

– А вот сейчас узнаю: я еду к нему с приказанием, чтоб он понемногу отступал к нашей передовой линии. Смотри, Александр, налети соколом, чтоб эти французы не успели опомниться и дали время Зарядьеву убраться подобру-поздорову на нашу сторону.

– А вот что бог даст. По три налево заезжай – рысью марш!

Зарецкой с своим эскадроном принял направо, а Рославлев пустился прямо через плотину, вдоль которой свистели неприятельские пули. Подъехав к мельнице, он с удивлением увидел, что между ею и мучным амбаром, построенным