Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

ожца, который примолвил весьма спокойно:

– Жаль, товарищ, что ты его не знаешь. Вот уж близко года, как я с ним расстался. Что-то он, сердечный, поделывает? Говорят, будто торжишка его худо идет?

– Почему мне знать! – отвечал проезжий грубым голосом. – Если, боярин, – продолжал он, обращаясь к Юрию, – ты хочешь засветло приехать в Нижний, то мешкать нечего: чай, дорога плоха, а до города еще не близко.

– За нами дело не станет, – сказал Алексей. – Мы поели, лошади также, хоть сейчас в дорогу.

– Ступайте же, ребята, – примолвил Кирша, – да седлайте коней, а я мигом буду готов.

Проезжий и Алексей вышли из избы.

– Послушай-ка, Юрий Дмитрич, – сказал запорожец, – пистолет-то у тебя знатный, да заряжен ли он?

– А что?

– Да так, боярин: дорожным людям дремать не надобно.

– Разве ты опасаешься чего-нибудь?

– Времена такие, Юрий Дмитрич. Конечно, никто как бог, да недаром же пословица в народе: «Береженого и бог бережет».

Выходя вон из избы, Кирша повстречался в сенях с хозяином и спросил его:

– Далеко ли до Нижнего?

– Верст двадцать с походом, – отвечал хозяин.

– Мне помнится, есть овраги?

– Всего один. На половине дороги будет часовня: тут годов с пяток назад потеряли трех нижегородских купцов; а версты полторы за часовней придет овражек, да небольшой.

– Нельзя ли миновать?

– Нет-ста, не минуешь. Правда, от часовни пойдет старая дорога в город; да по ней давно уж не ездят.

– Что так?

– Буерак на буераке, и, бывало, в осеннее время вовсе проезду нет.

Кирша пошел седлать своего коня, и через четверть часа наши путешественники отправились в дорогу. Алексей не отставал от своего господина; а запорожец, держась левой стороны проезжего, ехал вместе с ним шагах в десяти позади. Несколько уже раз незнакомый посматривал с удивлением на его лошадь.

– Кой черт! – сказал он, наконец, – чем больше я смотрю… Да где ты добыл этого коня?

– А на что тебе?

– Если б только он был побойчее, так я бы в него вклепался: я точь-в-точь такого же коня знаю… ну вот ни дать ни взять, и на лбу такая же отметина. Правда, тот не пошел бы шагом, как этот… а уж так схожи меж собой, как две капли воды.

«Ага! – сказал про себя Кирша, – признал боярского коня, господин казанец!»

– Чему дивиться? – примолвил он громко, – человек в человека приходит, а конь и подавно.

Тут дорога, которая версты две извивалась полями, повернула налево и пошла лесом. Кирша попевал беззаботно веселые песни, заговаривал с проезжим, шутил; одним словом, можно было подумать, что он совершенно спокоен и не опасается ничего. Но в то же время малейший шорох возбуждал все его внимание: он приостанавливал под разными предлогами своего коня, бросал зоркий взгляд на обе стороны дороги и, казалось, хотел проникнуть взором в самую глубину леса.

Около двух часов ехали они, не встречая никого и не замечая никаких признаков жилья; наконец, вдали, подле самой дороги, стало виднеться что-то похожее на строение; но когда они подъехали ближе, то увидели