Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

   - Ну!

   - Государь благословил сына на великое княжение, - объявил боярин то, что и предполагал его господин. - Отказал ему всё родительское наследие и собственный удел - Нижний Новгород, Муром, Коломну. Сверх того - Великий луг за Москвой-рекой, Ходынскую мельницу, двор Фоминский у Боровицких ворот, двор загородный и ещё сёла в разных областях. Из драгоценных вещей - золотую шапку, бармы, крест, каменный сосуд Витовта, хрустальный кубок короля Ягайлы...

Юрий пристукнул по столу:

   - Довольно!

   - Грамота скреплена восковыми печатями: четырьмя боярскими и пятой великокняжеской с изображением всадника. А внизу - рука митрополита Фотия по-гречески.

Юрий молчал.

   - Примечательно, - поднял палец Борис, - что государь пишет предположительно: «А даст Бог сыну моему княжение великое держать».

   - Меня боится, - догадался Юрий.

Галицкий вздохнул:

   - О тебе, мой господин, скажу особо. Твой брат поручает сына вместе с матерью дружескому заступлению тестя, государя литовского, который именем Божиим ему в том обязался. Вот ради чего Софья ездила в Смоленск.

Юрий вскочил:

   - Доверенность Витовту? Поседевшему в кознях властолюбия? Да он поработит Москву!

На это Галицкий возразил:

   - А для чего Совет великокняжеских бояр? Ведь призваны опекать отпрыска и они окоротят Витовта в случае чего.

   - Они, - нетерпеливо спросил Юрий, - кто они?

   - Известно кто, - перечислил Борис: - новый любимец государев, литовский выходец, Юрий Патрикеич Нариманов. Он был в головах при составлении духовной. Его подпись впереди других. Ну, ещё тот же Иван Всеволож. Ну, Иван Кошкин. Все имена ты знаешь.

Князь, переваривая новости, вымолвил:

   - Витовт - большая сила.

   - Ещё и младшим братьям приписал беречь отрока-сына, как зеницу ока, - присовокупил Борис. - Только твоего имени там нет. Названы Андрей, Пётр, Константин...

Юрий был смущён упоминанием о Константине:

   - Ужели друг мой младыш всё-таки от меня отрёкся?

Боярин закивал:

   - Слышно, только что прибыл он из Новгорода на Моекву. Вернулся, стало быть. Хотя нет, - Борис ударил себя по лбу. - Ошибся я, не ставь во грех! Прибыть-то прибыл, а вот имени его в духовной нет. Обоих вас там нет.

Князь открыл рот, собрался ещё что-то уточнить. И обмер.

Дверь в Столовую палату распахнулась. На пороге появилась во всём прежнем блеске лучезарная Анастасия. Платье с золотой каймой, малиновый источень, накидка из белой паволоки.

   - Боже мой! - воскликнул Юрий.

Борис встал с поклоном, говоря улыбчиво:

   - Вот так неможется!

   - Узнала: друг приехал из самой Москвы, - сказала ясным голосом княгиня. - И произошла во мне большая перемена. Откуда что взялось: крепость телесная во всех членах. И, разумеется, от этого - душевная. Такое чудо!

   - Молитвами священноинока Кирилла, - вслух подумал князь.

Жена спросила:

   - О ком ты говоришь, мой свет?

Юрий обещал после изъяснить. Анастасия весело сказала:

   - Не томи, открой, Борис Васильич, с чем нежданно прибыл. Видишь, я не утерпела выйти.

Галицкий вынужден был повторить как можно легче всё тяжёлое, что говорил до этого. От слова к слову таяла весёлость на лице Анастасии. Однако она справилась с собой. Встряхнула головой, взяла хворост с только что поставленного блюда, попросила ягодного мёду. Выпила полкубка. Ай да болящая!

На неё глядя, и боярин с князем приосанились. Велели слугам зажечь все светильники. Пусть в большой палате не останется ни одного тёмного угла.

   - Я тебе скажу вот что, дорогой супруг мой, - заговорила княгиня. - Грамоты духовные напишутся да перепишутся. Государь наш далеко не стар. Хворает? Я тоже нынче хворала. Нам с ним жить да жить! За это время много перемен может случиться. Хитрец и самовластец, старик Витовт, может облегчить землю своим уходом. Отрок Василий... Что-то он мне показался...

Князь замахал руками:

   - Ах, душа моя, не надо! Лучше дай, Борис, представить нам получше, как превозмог ты февральский путь, как одолел яростные пурги-вьюги.

Галицкий расправил залихватские усы:

   - С чего начать? Разбойные засеки сейчас не столь страшны, как снежные заносы: иной раз коню по брюхо. Мужики ленятся лопатить: нынче надсадишься, завтра вся работа прахом!

Вошёл дворский-Ларион Фомин.

   - Господин князь Юрий! Из Москвы митрополичий посол прибыл, Иакинф Слебятев.

Все, единой силой поднятые, вышли в сени. Там стоял гонец:

- Великий государь Василий Дмитриевич всея Руси в двадцать седьмой день февраля в третьем часу ночи предстал пред Богом!

Часть четвёртая. ХАНСКИЙ СУД

1

се собрались в Крестовой, Сели по лавкам: князь с княгиней, бояре - Галицкий, Чешко, Морозов, отдельно - Иакинф Слебятев. Это новый человек среди митрополичьих бояр, возвышенный Фотием. Говорил осторожно, поминутно поглаживая русую бороду, призадумывался. То, что именно он отправлен в Звенигород, подчёркивало важность дела.

Князь утёр навернувшуюся слезу, задал печальный вопрос:

   - Государя-брата похоронили?

Слебятев оповестил:

   - Погребение отложено в ожидании твоей милости и Константина Дмитрича. Он, переезжаючи в Москву, завершает дела в Новгороде. Завтра должен прибыть.

Юрий сызнова поднёс платок к глазам. Представил последнюю встречу с братом Василием. Ах, зачем она кончилась так нелепо? Вместе выросли, многое совершали сообща.

   - Каковы ещё твои слова к нашему князю? - помогал Иакинфу Галицкий высказаться до конца.

Посол заговорил торопливо:

   - Его высокопреосвященство святитель Фотий хочет поручить Юрию Дмитричу старейшинство великого княжения...

   - То есть, - уточнил Морозов, - богомолец наш признал права старейшего на стол московский?

Слебятев прояснил:

   - Святитель разумеет под старейшинством первое место в Великокняжеском Совете при юном государе Василии Васильиче, что унаследовал престол согласно завещанию родителя.

Повисла тягостная тишина. Молчал сам князь, молчала и его княгиня. Борис сказал, прямо обращаясь к господину:

   - Святителев боярин сделал своё дело. Он может быть отпущен. Как повелишь, государь?

Услышав обращение к себе, до сих пор более приличествующее старшему брату, Юрий Дмитрич встал:

   - Поезжай, Иакинф. Испроси моей семье благословения у богомольца нашего. Храни тебя Господь в пути.

Все поднялись. Посол откланялся.

Затем князь первый покинул Крестовую, за ним - княгиня и их присные. Супруги удалились в Юрьев деловой покой. Жена не оставляла мужа. Он опустился в кресло и закрыл лицо руками.

   - Брата моего... старшего брата... больше нет!

Анастасия опустила руку на мужнее плечо:

   - Утешься, свет! Наберись духу. Ты отныне старший!

Князь, не поднимая голов, молвил:

   - Он был мне вместо отца.

Княгиня, сев на подлокотник, обняла супруга, горько прошептала:

   - Теперь тебе вместо отца - племянник.

Юрий долго безмолвствовал.

Анастасия оторвалась от его брезжущих сквозь смоль седин, пересекла покой, остановилась перед образом Спасителя. Усердно принялась шептать молитву. Князь в её шёпоте узнал седьмой псалом Давидов:

   - Господи Боже мой! На Тебя уповаю: спаси от всех гонителей и избавь... Если я что сделал, если есть неправда в руках моих, если платил злом тому, кто был со мной в мире, я, который спасал даже того, кто без причины стал моим врагом, пусть враг преследует душу мою и настигнет, пусть втопчет в землю жизнь мою и славу повергнет в прах. Господи, во гневе, подвигнись против неистовства врагом моих, пробудись для меня на суд... Суди, господи, по правде моей... Вот нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь, рыл ров и выкопал его...