За землю Русскую

Копье князя еще вилось в воздухе, не коснулось земли, а на поляну выбежали лучные стрельцы. Прикрываясь щитами, рассеялись они в высокой траве. Через мгновение тучею взвились стрелы, косым и острым дождем обрушились они на шведов. Зазвенели наконечники о железо. За первой тучей пролилась другая. Александр поднял меч.

— За Русь! — будя тишину, прозвучал боевой клич.

— За Великий Новгород!

— За святую Софию!

Головной полк устремился вперед.

Глава 31

Битва

Шум на стане войска разбудил Биргера. Что случилось в этот ранний час? Биргер ударил по медной доске, призывая слугу. Вместо слуги в шатре появился маршал Канутзон. Он тяжело дышал; на лице его волнение и растерянность. Не ожидая, что скажет Биргер, Канутзон воскликнул: — Русичи… Перед станом нашим!

— Русичи? — скрыв под холодной маской тревогу, вызванную шумом, доносившимся снаружи, и неожиданным появлением маршала, повторил Биргер. — Что я слышу?

— Войско русичей, — забыв о почтительности, резко вымолвил маршал. — Там, — он показал в сторону выхода из шатра. — Там битва, герцог!

Лицо Биргера оставалось таким же холодным и бесстрастным, как и при первой вести о появлении русичей. Казалось, его не встревожила даже мысль об опасности, какой подвергалось крестоносное войско. В каком числе напали русичи? Кто привел их? Без помощи слуги Биргер оделся, накинул плащ. Одеваясь, он все время видел перед собой лицо маршала. В полутьме шатра оно казалось смертельно бледным, а на губах кривилась надменная улыбка. Биргер с такою ненавистью взглянул на это лицо, точно видел перед собой врага. Он молча прошел мимо и резко, с шумом отбросил полу шатра.

…Князь Александр на коне. С места, где стоит он, видно ширь Невы. Взор князя дразнят шведские ладьи, покачивающиеся на волне близко от берега. «Если б добраться к ним… — дерзкая мысль теснит дыхание. — Порубить ладьи, метались бы тогда свей на берегу, как в мышеловке». Мысль эта до того захватила Александра, что он не расслышал, о чем говорит позади него староста Пелгусий.

— Прости, княже, что тревожу тебя, — Пелгусий повторил настойчивее. — Слово хочу молвить.

— Говори! — не оборачиваясь, коротко бросил Александр.

— Свейские ладьи на Неве, Александр Ярославич, — заговорил Пелгусий. — Сколько их… Свет нам заметили. А ну-ка с топорами бы… Порубить их.

— Хороша твоя дума, староста, — Александр взглянул на Пелгусия. — Одного не домыслю, как возьмешь ты свейские ладьи. На воде они, а впереди стан свеев.

— То и ладно, княже, что ладьи на воде. Люди с них на берегу. Видишь тот островишко? — Пелгусий показал на мыс островка, выступавший из-за извилины реки. — Супротив островишка на нашем берегу речонка есть… В неприступных болотах течет она. Наши рыбаки ладьишки свои в ней сокрыли. Отпусти пяток молодцов, кои на веслах хаживали. Выведем мы свои ладьи на Неву…

— Выведешь ладьи, а ватажка твоя мала; иссекут вас свей.

— И с малым числом худа не будет, княже, — отводя сомнения Александра, сказал Пелгусий. — Укажи ратников да вели им идти со мною.

…Полк правой руки, одолев болота, вышел к Неве. И здесь, над чахлыми кустами, которыми зарос низменный топкий берег, где остановилось войско, висит нерассеявшийся туман. Осмотрелся Спиридонович — луговинки сухой не видно. Комары и мошкара безумолчно и зло трубят в уши. От укусов их у Спиридоновича вспухла шея, кожа горит, как в огне.

Впереди Нева. На утреннем солнце вода в ней кажется розовой. Дубовые рощи на островках похожи на сказочные сады. Ближе островков, у берега, ладьи шведские. Не счесть их. Одни похожи на гостиные, что приходят с товарами в Новгород, другие как хоромы; по дюжине весел у них с каждого борта, — точно желто-зеленые крылья хищной птицы.

Лесным пожаром пылает кровь в жилах у Спиридоновича. Знать бы, где сейчас князь? Скоро ли начнет битву головной полк? Враг близко. Не пожалел бы ничего Спиридонович, чтоб первым выйти к вражьему стану. Но Александр не велел Спиридоновичу начинать бой, а ждать гонца и, по слову его, теснить шведов от реки. Горек лихому воеводе княжий наказ. Все равно как если бы указал ему Александр смотреть со стороны на побоище.

На стане у шведов тихо. Кажется Спиридоновичу — опоздал головной; заблудился в болотищах. И солнце сегодня, как никогда, медленно-медленно поднимается над землей…

Со стороны шведского стана донесся шум. Будто внезапный вихрь закружился там. Невнятный, но тяжелый гул его нарастает. С трудом, но можно разобрать крики людей. «Началось, — подумал Спиридонович, чувствуя, как в груди забилось сердце. — Начал головной…»

Берегом реки полк правой руки вышел на опушку кустов у поляны. Вражеский стан отсюда как на ладони На холме, у златоверхого шатра, конное рыцарское войско. Бой за холмом, где начали сечу новгородцы.

— Почто стоим, воевода? Не пора ли размять плечи?

Спиридонович оглянулся. Рядом ратник Михайло. Он вооружен топором; за поясом железный кистень.

— Разомнем, придет час. Где стоят ладожане?

— Близко, у самой воды.

Впереди, на протоке, точно сухой лес, высятся мачты шведских ладей. Издали кажется — цветным узорочьем своим заградили они реку. С тех, что близко у берега, высаживаются копейщики.

— Видишь ладьи, Миша? — Спиридонович показал на протоку.

— Вижу.

— Как скажет княжий гонец: «Пора» — ты с ладожанами беги к берегу, где стоят ладьи, руби причалы, а будет удача, то и днища. Не на чем было бы свеям уйти с поля.

Михайло взглянул на холм, где высится шатер златоверхий, на темную тучу копейщиков и конных рыцарей, еще не вступивших в битву, опустил глаза.

— Не радость, воевода, с дерёвами биться.

— Не радость, а славное дело, Миша, — сказал Спиридонович. — Рад будет Александр Ярославич услышать о том, что совершили ладожане.

…Вдали, над полем, взметнулся княжий стяг. Он то склонится ниже, то снова гордо реет над битвой. Шведы пятятся, кое-кто из них повернули спины. Новгородцы одолевают.

Но что это? Начали бой шведские латники. Головной полк новгородцев дрогнул. Не шведы, а русичи пятятся к опушке бора. Спиридонович еле сдержался, чтоб не бежать со своим полком на помощь. Вовремя вспомнил воевода княжий наказ. Не на поляне, где бьется головной, быть Спиридоновичу, а гнать шведов от берега, от ладей их, — преградить путь на реку.

— Где воевода Спиридонович? — зовет незнакомый воин. Железная рубашка на нем разодрана, из рассеченной щеки струится кровь.

— Откуда, с какой вестью, удалой молодец? — окликнул Спиридонович.

— К тебе… От Александра Ярославича.

— Что велел Ярославич? — Спиридонович узнал воина. — Ты, Илецко?

— Я… Свей меня поцарапал. Князь велел сказать тебе, Василий Спиридонович, пора!..

Что-то еще говорил Илецко, но того, что сказал он, Спиридонович не слышал.

— За землю Русскую, славные мужи! — крикнул он. — Покажем свеям, как встречают незваных гостей удалые ребята новгородские!

— За Новгород! За Русь нашу! — выбегая на поляну, подхватили воины клич своего воеводы. — За Софию!

…Выйдя из шатра и поняв опасность, угрожающую его войску, Биргер преобразился. Ничто теперь не напоминало в нем надменного, замкнутого в себе, всесильного герцога. В холодных глазах его вспыхнул блеск, голос приобрел силу, движения стали резкими; точность и уверенность их отличала воина.

Русичи напали от опушки бора и успели потеснить шведов. Битва передвинулась ближе к холму. Справа и слева, со стороны Ижоры и болот по берегу Невы, ничто не грозит. Там тихо. Войско русское не людно, лишь неожиданность нападения создала видимость успеха его в битве.

Позади шведского стана река. Около нее, ближе к берегу, должна решиться битва. На ладьях шведы недосягаемы для пеших русичей. Биргер велел стать на холме, у шатра, железному рыцарскому полку, пешим латникам указал место за холмом, ближе к Ижоре. Облачившись с помощью оруженосцев в боевые доспехи, Биргер подал знак подвести коня. В седле, со щитом и копьем, он пристально смотрит на поле.