Правитель Аляски

Натан наконец решил, что начать можно и не дожидаясь Янга.

   — Друзья, — с подкупающей улыбкой на загорелом лице, обрамленном пышной шапкой русых волос, сказал Натан, — завтра наш праздник, и я хотел бы пригласить всех вас отметить его здесь, в моём доме, скажем, в три часа пополудни, и заодно спросить вашего совета, стоит ли нам приглашать кого-то из экипажей находящихся здесь русских судов.

Приглашение на свой национальный праздник, если его приходилось отмечать в далёкой гавани за пределами родной страны, капитанов и прочих старших лиц из экипажей кораблей других стран было сложившейся морской традицией. Но сейчас собравшиеся в доме Натана американцы ясно понимали, почему им задан этот вопрос. До них тоже дошли слухи о случившихся на Кауаи чрезвычайных событиях.

   — Как вы считаете, Джон? — Натан Уиншип вопросительно взглянул на Эббетса.

Прежде чем ответить, тот неторопливо заглотил ещё одну рюмку виски, запил соком манго и лишь тогда лениво выдавил из себя, как наставник, вынужденный просвещать неразумных школяров:

   — А что, Натан, ты уже, в страхе перед этим докторишкой, готов откреститься от нашего соотечественника Билла Водсворта, который командует «Ильменем»? И чем, скажи, насолил тебе капитан «Кадьяка» англичанин Джордж Янг?

   — Да не о них речь! — стараясь не выдать своего раздражения снисходительным тоном Эббетса, воскликнул Уиншип. — Само собой, мы должны пригласить их. Но как быть с русскими? Должны ли мы приглашать кого-то из них?

И Адамс и Гайзелар молчали, понимая, что вопрос вновь обращён к старшему из гостей — Джону Эббетсу.

   — Эти два русских судна, которые стоят сейчас в гавани, — рассудительно сказал Эббетс, — пришли сюда недавно. Они не были на Кауаи, и никто из экипажей пока не замешан в делах доктора Шеффера. Для чего же тогда нам обижать их? Вот ты, Натан, ходил на «О'Кейне» с Таракановым, а твой партнёр Дэйвис плавал с тем же Таракановым на «Изабелле». Помнится, ты хорошо отзывался о нём. А теперь ты готов и руки ему не подавать?

   — Да он как раз меня не беспокоит, — всё более накаляясь в душе из-за менторских замашек Эббетса, но стараясь не терять хладнокровия, ответил Уиншип. — Меня волнует другое: должны ли мы пригласить комиссионеров русских судов?

   — Думаю, что должны, и ты сам, Натан, это понимаешь, — не меняя интонации, лениво продолжал Эббетс. — Только ты почему-то хочешь сбросить с себя всякую ответственность, кабы чего не вышло. Хочешь сделать так, чтоб и овцы были целы, и волки сыты? А в случае чего всю вину на Джона Эббетса взвалить: мол, это он мне насоветовал, а? Когда сделку с Камеамеа насчёт сандала заключал, ты, помнится, посмелее был.

Натан Уиншип всё же не выдержал.

   — Ничего я не хочу взваливать на вас, мистер Эббетс, — холодно ответил он и ещё более резко добавил: — Я просто спрашиваю вашего совета как у человека наиболее опытного и старшего среди нас. И нечего вновь тыкать мне в нос контрактом с Камеамеа. Не ваш ли дружок Хант посодействовал, чтобы дело это развалилось? — Голос его начал дрожать от едва сдерживаемого гнева.

И в эту минуту в доме появился наконец Джон Янг. Он слегка пошатывался. Янг обвёл собравшихся мутными, налитыми кровью глазами и весело пробурчал:

   — Да тут, никак, дело дракой запахло? Уж если до того дошло, придётся мне моему тёзке помочь. Что это он так налетел на тебя, Джон?

Появление первого советника Камеамеа сразу остудило пыл Натана Уиншипа.

   — Какие же могут быть ссоры между друзьями! Мы просто обсуждали, мистер Янг, некоторые детали предстоящего завтра праздника. Немного выпили, говорили на повышенных тонах, — примирительно юлил Натан.

   — То, что выпили, — это хорошо. Что бузить начали — это плохо, — философски заметил Джон Янг.

Не дожидаясь приглашения, он взял со стола бутылку рому и, опрокинув рюмку в горло, бухнулся в стоявшее недалеко кресло. Бутылку с рюмкой поставил на пол возле себя.

   — Мы, мистер Янг, всё уже и обсудили, — продолжал лебезить Натан. От того, какую позицию займёт в предстоящем разговоре этот всесильный здесь англичанин, зависело многое. — Пользуясь случаем, Приглашаю и вас, мистер Янг, завтра отобедать у меня в честь Дня независимости.

   — Приду, — коротко буркнул Янг.

   — Мы решили пригласить всех капитанов находятся здесь судов, в том числе и некоторых русских.

   — Может, ещё и доктора Шеффера с Кауаи вызовете? — Янг хохотнул и с хитрецой подмигнул Натану Уиншипу.

Натан встрепенулся, словно увидел в нём союзника:

   — Ну что вы, мистер Янг! Я же понимаю — вы шутите. Но мистер Эббетс считает, что мы не должны игнорировать находящихся здесь, в Гонолулу, русских. Они, конечно же, не имеют никакого отношения к делишкам доктора Шеффера. — Поскольку теперь и Янг с ними, решил Натан, пора перейти к основному вопросу, ради чего он и собрал их сегодня: — А делишки эти, господа, таковы, что обязательно следует ознакомить вас с некоторыми подробностями случившегося недавно на Кауаи. У меня есть там люди с нашей фактории, которые держат меня в курсе. Итак, известный вам доктор Шеффер, которого не без оснований считают тайным агентом Баранова с весьма большими полномочиями, сумел вдолбить этому дураку Каумуалии, что тот должен отдать себя со всеми своими подданными под покровительство России. С месяц назад на борту русского корабля «Открытие», а потом и на берегу был зачитан составленный, полагаю, доктором Шеффером и подписанный королём Каумуалии акт, которым король просит русского императора взять их остров под российский протекторат. Немного зная короля Каумуалии, я догадываюсь, что мог просить король у русских в обмен на это. Он спит и видит, как бы поскорее вернуть себе острова, когда-то принадлежавшие его отцу. Был ли заключён договор, обязывающий русских оказать военную помощь Каумуалии, я не знаю. Но достоверно известно другое: на острове Кауаи уже развевается русский флаг и король подписал с Шеффером контракт, по которому русским предоставляется монопольное право на торговлю сандаловым деревом. Так что, мистер Эббетс, — Натан не отказал себе в удовольствии влить яду в свои слова, — нам с вами теперь не скоро удастся добраться до растущего на Кауаи сандала. За него король запросил у Шеффера не очень много — всего лишь одно хорошо вооружённое судно. Зачем оно королю — сложная загадка лишь для тугодумов. Вопрос в том, где возьмёт доктор Шеффер такой корабль. А следом возникает другой вопрос: имел ли доктор Шеффер полномочия покупать или обещать Каумуалии хорошо вооружённый корабль? Вопрос третий: как Баранов может отнестись к военным действиям их нынешнего союзника, Каумуалии, против Камеамеа?

   — Бред какой-то, — не сдержался Джон Эббетс. — Я давно знаю Баранова. Он оторвёт голову любому, кто попробует столкнуть его с Камеамеа.

   — Мне всё это тоже не очень понятно, — согласился Натан. — Но уверен, что в ближайшее время доктор Шеффер несколько яснее обозначит свои планы. Пока же нам стоит подумать, что делать перед лицом такого наглого и бесцеремонного покушения на Сандвичевы острова. У каждого из нас есть на этих островах свои торговые интересы. Получается, что доктор Шеффер своими действиями бросил перчатку всем нам. Мне пока не ясно, в какой степени весь этот дьявольский замысел согласован с Барановым, но очевидно одно: нам надо забыть о всех наших разногласиях и дружно выступить против шашней русских.

Ответом ему была поначалу гробовая тишина. Никто из гостей Уиншипа не ожидал, что дело зашло так далеко.

   — Хант предупреждал меня, а потом и Камеамеа, — мрачно выдавил из себя Джон Эббетс, — что от этого докторишки всего можно ожидать. Хант прямо сказал Камеамеа, когда мы вместе посетили короля: если не уберёте отсюда доктора Шеффера, ещё наплачетесь. И глазом не успеете моргнуть, как русские завоюют ваши острова. Камеамеа лишь посмеялся. Он воспринял это как шутку. А Хант-то как в воду глядел!

   — А меня насчёт Шеффера, — пробурчал со своего кресла Янг, — капитан Беннет сразу насторожил. Они, помнится, вместе пришли на Гавайи. Беннет говорил: вы с ним тут будьте повнимательней. Мол, он темнит, выдавая себя за натуралиста. На самом же деле — тайный агент Баранова и собирается на Кауаи. Я этого Шеффера угостил в своём доме околехео, и он едва не окочурился. А после того как он вылечил Камеамеа, я поверил, что он настоящий врач и даже, будь он проклят, не пожалел для него жареной собаки. Но Джон Янг, — подвыпивший премьер-министр начал говорить в стиле, более присущем Камеамеа, — не любит, когда с ним играют в прятки, принимают его за дурачка. — Янг неожиданно погрозил кому-то, будто затаившемуся в углу комнаты: — Ты не смей шутить с Джоном Янгом! Джон Янг тебе все кости переломает.