Полководец Дмитрий (Сын Александра Невского)

Лицо большого воеводы пошло красными пятнами: он на минуту оцепенел, как и все ратники. Измена, предательская измена! Крестоносцы, не взирая на клятвы великого магистра Руденштейна и дерптского епископа Александра, нарушили мирное соглашение, и вышли на встречу русскому войску.

— Господи! — перекрестился новгородский князь Юрий Андреевич. — Да тут немцев тьма тьмущая. Весь брег полками усеяли… Что делать-то будем, князь Дмитрий?

— Биться! — придя в себя, резко ответил большой воевода.

— Но рыцарей втрое больше. Стоит ли лезть на железную свинью [159]?

Большой воевода глянул на новгородского князя смурыми глазами.

— Аль перепугался, Юрий Андреич?

— Не в испуге дело, князь Дмитрий. Даже батюшка твой, Александр Ярославич, едва ли бы сцепился с такой громадой.

Ливонское войско и в самом деле выглядело угрожающим. Впереди выдвинулись отборные рыцарские полки, поблескивая на солнце стальными шлемами (с прорезями для глаз), прямоугольными щитами, длинными копьями, обнаженными мечами и кирасами [160]. Каждый рыцарь, с головы до ног, закованный в броню, напоминал движущую крепость на сильном, боевом, также бронированном коне. И если вся эта железная махина двинется вперед, то у любого супротивника дрогнет в тревоге сердце. Сомнет, стопчет, раздавит!..

Сколь многочисленных побед нанесло врагам это сокрушительное войско!

«Его не остановить», — побледнев, подумал князь Святослав.

— Надо отходить, — вслух проронил брату, князь Михаил.

Мелентий Коврига как увидел немецкие полчища, так от страха и глаза вытаращил. Пресвятая Богородица, экое войско несметное! Сейчас как хлынет — костей не соберешь. Пропадай головушка… Поворачивать коней надо, пока не поздно. И чего это Митька ждет? Поворачивать!

— Вижу стяг великого магистра… Сам Отто Руденштейн в войске… Да и шатер с хоругвями епископа виднеется. Никак, сам Александр из Дерпта пожаловал, — подъехав к большому воеводе, произнес псковский князь Довмонт.

— Собрались, вороны, — процедил сквозь зубы Дмитрий Александрович.

— Но почему крестоносцы стоят? — недоуменно глянул на большого воеводу Юрий Андреевич.

— Глянь на лед, князь. Оттепель. Рыцари боятся, что лед не выдержит.

Князь Дмитрий не ошибся.

Лед реки Кеголы спутал все планы великому магистру. Он помышлял перейти реку, неожиданно окружить русскую рать со всех сторон, устроить ей переполох и в считанные часы с ратью покончить.

Теперь же всё круто изменилось. Но Отто Руденштейн ничуть не огорчился: князь Дмитрий, увидев перед собой такое огромное войско, с позором повернет назад. Другого исхода и быть не может. Только самый безмозглый человек решится на битву. Но это безумие. Переяславский князь не такой дурак, чтоб как комару кидаться на медведя. Сейчас он еще некоторое время постоит, еще больше ужаснется, отдаст приказ об отходе своих дружин, и навеки расстанется со своей былой славой — покорителя Юрьева.

Князья перестанут почитать Дмитрия, они отшатнутся от него и разбредутся по своим уделам. Русью овладеет страх. А он, великий магистр, всеми силами обрушится на Псков, Полоцк, Новгород и другие северо-западные русские города.

Лишь одно обстоятельство слегка угнетало сердце Отто Руденштейна. Без сегодняшнего сражения князь Дмитрий останется жив. Но, возможно, в другой раз Бруно Конрад не сделает промаха… Да и фогт Вернер пока еще цел. Конрад помышлял незаметно его убить в сражении с русскими. Чертов лед!..

Васютка стоял среди кнехтов и, благодаря своему высокому росту, хорошо видел на противоположном берегу Кеголы русское войско. Своё, родное, отчее войско! Душа его была переполнена ликующим чувством. Сейчас начнется битва, всё смешается, и он постарается оказаться среди своих воинов. Наконец-то он обретет избавление и вскоре увидит своих самых дорогих и близких ему людей — отца и братьев, Никитку и Егорушку. Господи, какое же это счастье!.. А затем, разбив треклятых крестоносцев, ратники разойдутся по городам и весям. Вначале он прибудет в Переяславль к Марьюшке, а затем привезет ее домой, в Ростов Великий и покажет своей ласковой матушке. То-то она возрадуется!

Васютку толкнул в бок Карлус.

— Ты чего улыбаешься? Сейчас русичи побегут вспять.

— С чего ты взял? — недовольным голосом произнес Васютка.

— А ты разве не видишь?

Васютка никогда не был бывалым воином. За рекой он увидел большое войско, кое способно наголову разбить крестоносцев. А то, что и немцев много (он не знал реальных вражеских сил) — не придавал этому значения. Русские воины и не с такими неприятелями управлялись. Разве не Александр Невский побил рыцарей на Чудском озере? Нет, сейчас ратники наберутся духу и пойдут вперед…

Фогт Вернер Валенрод нервно кусал губы. Он, умудренный в рыцарских поединках, мечтал сразиться с самим князем Дмитрием. Пусть все увидят, как он искусно поразит этого русского полководца. Отто Руденштейн лопнет со злости, хотя и не подаст вида, щедро наградив своего первого рыцаря новыми землями. Но этого не произойдет. Тонкий лед Кеголы растопил все надежды Вернера. И надо же было такому случиться. Уж слишком рано наступила весна.

А что получилось с пленником? Все старания командора превратились в пустую затею. Опытный Вернер знал, что если бы не помешала Кегола, княжеские дружины всё равно бы начали сечу: уж такая натура русского человека ничего не страшиться. Это показало татарское нашествие, когда на каждого русича приходилось по десять ордынцев, и всё же они отчаянно сражались, заведомо идя на смерть. Конечно, они бы проиграли и эту битву, но можно было обойтись без лишних потерь крестоносцев, если бы он, Вернер, показал русскому войску знатного пленника. Командору (через своих многочисленных соглядатаев, да и по посольским делам князя Дмитрия) было хорошо известно, что боярин Лазута Скитник пользуется огромным уважением у большого воеводы, и ради этого он прекратил бы сечу и достойно увел бы свои дружины назад. Оценил бы этот шаг Вернера и великий магистр. Выиграть сражение с малыми потерями — дар полководца. Магистр тщеславен!

Что же теперь делать с пленником? Командору он уже больше не нужен. Убить? Но все рыцари знают, что Вернер — не палач. Уж лучше бы он убежал из замка, вместе со своим надзирателем Карлусом. (Командор знал обо всех приготовлениях к побегу. В помещении пленника было проделано незаметное отверстие, и Кетлер каждый день докладывал, о чем разговаривают русич с эстом)… А, может, когда русские еще не повернули, поторговаться с князем Дмитрием по какому-нибудь важному делу?

Пожалуй, впервые фогт Валенрод не знал, что ему делать со своим пленником.

Князь Дмитрий стоял в мучительном раздумье. Его слова с нетерпеньем ждут все дружины, а он пока ничего для себя не решил. Нет, о возвращении вспять войска не может быть и речи. Рать проделала огромный путь, перенесла немыслимые тяготы, подошла почти к самому морю — и теперь с великим срамом возвращаться на Русь? Да лучше кинжал в сердце! Он примет сражение, примет!

— Что надумал, воевода? — не выдержав затянувшегося молчания князя Дмитрия, спросил Довмонт.

— Пойдем вдоль реки, подступим к Раковору и станем его осаждать.

— А рыцари ударят в спину?

— Ударят, ударят, Довмонт! — с раздражением отозвался князь. — Но мы прекратим осаду, развернемся и примем бой с рыцарями.

— Рискованно, воевода. Датские крестоносцы выйдут из крепости, и мы окажемся в капкане.

— Да знаю! Мы разорвем этот капкан.

Полководец Довмонт лишь головой покрутил: чересчур отчаянное решение надумал принять большой воевода. Уж на что его, Довмонта, считают храбрецом, но такой приказ он отдавать бы не стал.

К князю Дмитрию подъехал Лазута Егорыч. Видя суровое лицо большого воеводы, он начал без излишних предисловий:

— Я, почитай, всю жизнь прожил на берегах озера Неро. Часто ходил и рыбачил по весеннему льду. Дозволь мне, князь, по Кеголе прокатиться.