Генерал Раевский

А в феврале 1828 года умер внук Николая Николаевича Раевского, которого дочь Маша оставила ему на воспитание. Это был очередной удар по сердцу старого воина. Тяжело переживая несчастье, генерал обратился к Пушкину, чтобы тот написал эпитафию. Поэт выполнил его просьбу:

Внука Николеньку так и похоронили без матери. Мария Николаевна, находясь при муже в Сибири, в районе Нерчинских рудников, не решилась на дальнюю дорогу. Она прислала свой портрет: моложавое, прекрасное, безмерно усталое лицо. Генерал Раевский поставил портрет в изголовье. Перед смертью он сказал: «Вот самая удивительная женщина, которую я знал».

Судьбы сыновей Раевского были различны. После декабрьских событий 1825 года Александр продолжил службу в Одессе, у Воронцова, затем был выслан в Полтаву. В 1834 году ему разрешили поселиться в Москве, там он женился, однако вскоре жена умерла, оставив ему дочь. В 1868 году он уехал в Ниццу, где и скончался.

Иначе сложилась судьба младшего сына, Николая. Не покидая воинской службы, он продолжал её на Кавказе. В 1839 году получил чин генерал-лейтенанта, до 1841 года был начальником Черноморской береговой линии. По выходе в отставку жил в имении в Воронежской губернии. Умер в 1843 году.

Болезнь долго подбиралась к Николаю Николаевичу Раевскому-старшему — к этому достойному человеку, герою Отечественной войны, сильному и мужественному на полях сражений, вызывавшему уважение и уверенность в победе у подчинённых, которых вёл за собой, и неуверенность в успехе у врагов.

Недуг вынудил его покинуть столичный Петербург, где он был избран членом Государственного совета, и отправиться к дорогому уголку, в котором прошло его детство, в поместье в селе Болтышки Киевской губернии.

Уходил из жизни он тяжело, но и на смертном одре не терял твёрдости духа. «Ни единого злобного слова не вырвалось из уст его, ни единым вздохом, ни единым стенанием не порадовал он честолюбивую посредственность, всегда готовую наслаждаться страданием человека по мере его достоинства. Испытание ужасное! Несколько лет продолжалось оно неослабно», — писал после последней встречи с умиравшим Денис Давыдов.

14 сентября 1829 года отмечали день рождения Николая Николаевича: ему исполнилось 58 лет.

Ему напомнили о том, и он только улыбнулся. В этот день он непременно посетил бы луг у тихой речушки, и лесную опушку, и поле со звенящими колосьями. Но увы! Силы иссякли.

Через два дня его не стало. Он ушёл навсегда, навечно оставив людям память о своих ратных делах во имя родины, любимой России. Не без основания он говорил: «Я век мой жил и служил без интриг, без милостивцев; ни к каким партиям не приставал и не отставал ни от кого из своих товарищей».

По просьбе жены покойного, Софьи Алексеевны, о назначении ей пенсии Пушкин обратился к генералу Бенкендорфу:

«Весьма не вовремя приходится мне прибегнуть к благосклонности Вашего превосходительства, но меня обязывает к тому священный долг. Узами дружбы и благодарности связан я с семейством, которое ныне находится в очень несчастном положении: вдова Раевского обратилась ко мне с просьбой замолвить за неё слово перед теми, кто может донести её голос до царского престола. То, что выбор её пал на меня, само по себе уже свидетельствует, до какой степени она лишена друзей, всяких надежд и помощи. Половина семейств находится в изгнании, другая — накануне полного разорения. Доходов едва хватает на уплату процентов по громадному долгу. Г-жа Раевская ходатайствует о назначении ей пенсии в размере полного жалованья покойного мужа с тем, чтобы, пенсия эта перешла дочерям в случае её смерти. Это будет достаточно, чтобы спасти её от нищеты. Прибегая к Вашему превосходительству, я надеюсь судьбой вдовы героя 1812 года, — великого человека, жизнь которого была столь блестяща, а кончина так печальна, — заинтересовать скорее воина, чем министра, и доброго и отзывчивого человека скорее, чем государственного мужа».

К хлопотам Пушкина присоединился влиятельный в России Алексей Петрович Ермолов. В войне против Наполеона Раевский и Ермолов были соперничавшие сподвижники. Ермолов просил проявить к вдове следующие милости: простить триста тысяч рублей ассигнациями казённого долга, а взнос ещё пятисот тысяч рублей, которые должен её покойный муж, разложить на весьма продолжительные сроки. Просьбы Пушкина и Ермолова удовлетворили. Пенсия вдове была назначена.

В память грядущему потомству о тяжкой године Отечественной войны и в благодарность тем, кто спас Россию от нашествия французских полчищ, было решено создать в Москве храм Христа Спасителя.

Его строительство продолжалось около пятнадцати лет. Открытие грандиозного сооружения состоялось 26 мая 1883 года в присутствии императора Александра Третьего.

В храме нашли место описания сражений войны и имена отличившихся героев. Среди них удостоился высокой чести генерал лейб-кавалерии Николай Николаевич Раевский.

Герой Отечественной войны Денис Давыдов писал о нём:

«Я ищу верного друга, твёрдого в бедствиях жизни, равнодушного к походам и высокому сану, им заслуженному, и довольствующегося единым миром своей совести, словом, я ищу человека и вижу одного — искусного генерала Раевского».

Он был в Смоленске щит,

В Париже — меч России.

Приложение

ПИСЬМА Н.Н. РАЕВСКОГО

Поход в Польшу

1792 год

Милостивый государь дядюшка [31]!

Вчерашний день приехал я благополучно в армию. Причина долгого моего путешествия есть та, что от самых Дубоссар принуждён я был (ехать) на долгих, чрез Молдавию и Польшу, однако ж я не опоздал. Здесь были две стычки наших партий, ничего не значащие. Михаил Васильевич [32] меня обласкал и обнадёжил, я намерен опять проситься к Орлову до тех пор, пока не будет порядочного дела со всем корпусом.

Теперь я, милостивый государь дядюшка, ничего не пишу. Курьер сейчас едет. Послезавтра обстоятельно Вас о всём уведомлю, к тому же судьба моя может решиться.

Желаю, милостивый государь дядюшка, иметь случай показать, что я не заслуживаю тех мыслей, кои Вы обо мне имеете. Курьер сейчас едет, и я спешу кончить.

Имею честь пребыть с глубочайшим почтением, милостивый государь дядюшка.

Покорнейший Вам племянник

Николай Раевский

21 мая

Винница.

Милостивый государь дядюшка!

В последнем моём письме имел честь я Вас уведомить о благополучном моём приезде в армию. Теперь также ничего о себе сказать не могу. Я просился к казакам, но Михаил Васильевич сказал, что мне там делать нечего и что он придумает для меня что-нибудь получше. В ожидании о себе решения скажу Вам, милостивый государь дядюшка, принести мою всенижайшую благодарность, что по письмам нашим или просьбам обо мне всё исполняется так, как лучше желать мне нельзя. Михаил Ларивонович [33] меня ласкает. Орлов мне тоже во всём помогает, и словом, всё предлагает мне свои услуги. Я во всём оном вижу милости Ваши. Скажу Вам, милостивый государь дядюшка, что я никак не могу забыть тех речей, которые Вы употребляли, как Вы на меня гневались, я тогда молчал; Вы приняли то за нечувствительность. Вы мне извините, что я скажу, что, конечно, Вы ошибаетесь, хотя я не заслуживаю всего, но, не имея и не сделав ничего в моей жизни, на что б я мог опереться, я принуждён был молчать. Я не с тем говорю, чтоб оное напоминать Вам, а только скажу Вам, милостивый государь дядюшка, что при первом случае Вы перемените мысли. Не прогневайтесь на меня: чувствительность моя что я к Вам сие написал.