Эпикур

Деметрий с жалостью посмотрел на философа.

   — Что ж, прощай, — проговорил он.

Царь не забыл обещания и велел вошедшему персу позаботиться, чтобы воина, которого назовёт Эпикур, освободили от службы. Философ облегчённо вздохнул. Перс записал на табличке имя Пифокла и сделал Эпикуру знак идти. Но на пороге Деметрий задержал секретаря.

— Проводишь гостя, — распорядился он, — и тут же доставь ко мне Драмоклида.

Эпилог

ГОСТЬ ИЗ АЛЕКСАНДРИИ

Стоики

Александрийский математик Аристарх с Самоса ступил на землю Аттики в сырой промозглый день зимы третьего года сто двадцать третьей Олимпиады [19]. Он жил на скромное пособие, которое царь Птолемей Филадельф платил учёным, собравшимся в основанном им Александрийском Мусее, и путешествовал один, терпя все тяготы, выпадающие на долю бедных путников. Он переночевал в портовой корчме Пирея и, едва рассвело, пешком отправился в Афины.

После Александрии Афины казались ему тихими и заброшенными, жители выглядели усталыми, были бедно одеты, многие шлёпали по слякоти босиком. На этом фоне неуместной представлялась улица Шествий с рядами крытых галерей по сторонам, бесконечными скульптурами и пышными храмами. Может быть, такой неприветливый вид придавала городу зима? Или действительно, как говорят иные, Афины умерли и превратились в собственный памятник? Аристарх шёл от Дипилонских ворот к Агоре, которая теперь называлась просто площадью Керамика, разглядывая барельефы храмов и статуи.

Ого, вот это встреча! На медном коне восседает Деметрий Фалерский, философ-перипатетик, у которого Аристарх учился в Александрии, правитель Афин при Кассандре, изгнанный Деметрием Полиоркетом. Рассказывали, что ему было поставлено множество статуй, и все они пошли в переплавку, как только его изгнали. Оказывается, одна уцелела. Хитрый старик, погруженный в дворцовые интриги, и в то же время тонкий философ и комментатор Аристотеля. Теперь мало кто помнит, что он был отцом Александрийской библиотеки и Мусея. Он ввязался в борьбу за престолонаследие и стал на сторону Птолемея Керавна, старшего сын царя, а победил младший, Птолемей Филадельф. Философа сослали в верхние провинции, где он и умер всеми забытый пять лет назад. А его друг Птолемей Керавн бежал к Лисимаху, там запятнал себя убийством его сына Агафокла, потом убил старого Селевка, избранного царём Македонии, и захватил македонский престол. Затем предложил руку и корону своей сестре Арсиное, вдове Лисимаха, заманил к себе и убил её малолетних сыновей. Но этого страшного человека тоже уже нет в живых, он погиб в бою с варварами галатами, которые в прошлом году совершили опустошительный набег на Македонию и Грецию. Галатов остановил Антигон, сын Деметрия Полиоркета, который и правит теперь Македонией и большей частью Греции...

Статуи, статуи. Фемистокл, Мильтиад, Перикл, сподвижник Демосфена Ликург. А вот и сам Демосфен! Аристарх остановился около прекрасной статуи великого оратора. Видимо, её поставили недавно, во всяком случае, в «Описании Афин и Пирея», которое он прочёл перед отъездом, о ней ничего не говорилось. Демосфен стоит, горестно сплетя руки, губы крепко сжаты, лицо выражает решимость. Нет, не перевелись ещё в Афинах скульпторы.

прочитал Аристарх.

Да, в ту пору, почти полстолетия назад, во время Ламийской войны Афины послали к Фермопилам против Антипатра десять тысяч ополченцев, а в прошлом году против галатов смогли послать только тысячу. Какое же разорение принесли этой многострадальной земле бесконечные войны! Пока Аристарх стоял перед статуей, к нему с заискивающей улыбкой подошёл горожанин с длинным посохом.

   — Афины приветствуют гостя! — провозгласил он. — Хочешь, я покажу тебе все наши памятные места? Лучше меня никто не знает города.

   — Привет тебе, добрый человек, — ответил Аристарх. — Извини, но в первый день я решил пройтись по городу без провожатых.

   — Тогда поклянись, что завтра утром придёшь на это же место, чтобы встретиться со мной, и не наймёшь никого другого.

   — Охотно, — сказал Аристарх и пошёл дальше.

Вот и Агора, за которой поднимается холм Муз с македонской крепостью на вершине. Всё как в описании. Слева Царская стоя — любимое место бесед Сократа, справа на возвышении — храм Гефеста, дальше внизу Метроон — храм Матери богов Кибеллы. Какой жалкий вид имеет афинский рынок в это зимнее утро! Вот бочка Диогена у ограды Метроона, значит, правее, на другом конце площади, должна находиться Пёстрая стоя, известная старинными фресками.

Аристарх пересёк площадь и вошёл под навес галереи. У её левой стены стоял помост, забравшись на который сосредоточенный живописец подновлял «Войну с амазонками» Микона. Напротив, под «Марафонской битвой», написанной Полигнотом, стояла группа людей. Там на краю шедшей вдоль стен каменной скамьи, подложив под себя обломок доски, сидел смуглый худой старик с искривлённой шеей в светлом плаще. Это, несомненно, был сам Зенон, глава стоической школы, провозгласившей равенство людей перед судьбой. Философа слушали несколько последователей, которых можно было узнать по белым или светло-серым накидкам, и просто любопытные.

   — Первое побуждение каждого существа есть самосохранение, — говорил Зенон, — поскольку природа изначально дорога сама себе. Поэтому живое противится тому, что вредно, и идёт навстречу тому, что ему близко. Это относится ко всему живому, только животные, которым уже дано побуждение, сами ходят за тем, что им нужно. Для них жить по природе — значит жить по побуждению, а для разумных существ жить по природе — значит жить по разуму...

   — Скажи-ка, приятель, — тихо спросил Аристарх у одного из слушателей, приземистого и плотного, судя по одежде, ремесленника, — правильно ли я понял, что мы слушаем Зенона?

Тот молча кивнул.

   — Удачно же начался мой первый день в Афинах, — сказал Аристарх. — Сразу же нашёл Пёструю стою и в ней главу стоиков.

   — Удача — обман, — поучительно заметил ремесленник. — Встреча с Зеноном была тебе суждена.

Тем временем какой-то горожанин попросил Зенона объяснить, что значит «жить по разуму».

Зенон стал рассуждать о конечной цели и добродетели, которая есть воздержание от того, что запрещено общим законом, а закон этот — верный разум, всепроникающий и одинаковый с Зевсом. Поэтому добродетель есть согласованность с природой, то есть с судьбой. Он говорил, что бог, ум, судьба и Зевс — одно и то же и имеет много имён. Мир живёт умом и провидением, и он — живое существо, одушевлённое и разумное, а ведущая часть в нём — огонь, как это говорил ещё Гераклит Эфесский.

   — Прочти-ка нам, Клеанф, свою «Молитву», — попросил он, обратясь к ремесленнику.

Ещё одна знаменитость — Клеанф, любимый ученик Зенона, автор книги «Против Аристарха», наполненной бранью и лишённой даже попытки разобраться в критикуемой теории. Аристарх слышал, что в молодости Клеанф был кулачным бойцом, а теперь работает в пекарне, и будто бы Зенон не позволяет ему оставить работу, потому что это было бы противодействием судьбе.

Клеанф достал из сумки исписанный черепок и прочитал: