Королева Виктория

— Я хочу, чтобы с возрастом он походил на своего отца, — сказала я.

— Нам придется усердно поработать, чтобы совершить такое чудо, — сказал Штокмар.

— Мы надеялись, что вы дадите нам совет, — сказала я.

— Прежде всего дело в том, что он окружен женщинами, а женщины, да простит меня ваше величество, всегда слишком снисходительны к детям. Они берегут розги и тем портят ребенка.

— Я всегда был такого мнения, — сказал Альберт.

— Вы должны устранить эту женщину, мисс Хилдьярд.

— Она очень умна, — сказала я.

— Может быть, но для ленивого капризного мальчика она не подходит. Я предлагаю пригласить гувернера. Я немедленно примусь за поиски подходящего человека, и как только найду такого, то внушу ему необходимость соблюдения строжайшей дисциплины.

— Дорогой барон, — сказала я, — я была уверена, что вы найдете выход.

Вскоре Штокмар сообщил нам, что он пригласил Генри Берча, пастора из Прествича, преподающего в Итоне.

В положенное время Генри Берч прибыл, и мы стали с нетерпением ожидать результатов. Генри Берч был явно доволен полученным назначением. Альберт, я и барон привели его в классную.

— Вот принц Уэльский, — сказала я. — Подойди, Берти, и поздоровайся со своим новым гувернером. Берти выступил вперед, глядя на мистера Берча в высшей степени подозрительно.

— Вы увидите, что принц Уэльский немного отстает в развитии, — сказал Штокмар. — Он не любит трудиться. Его приходится подталкивать. Мы выработали программу с его высочеством принцем, и я уверен, что, если вы будете ей следовать, вы добьетесь успеха. Вы должны проявлять большую твердость, и ее величество и принц дают вам право применять любые наказания, какие вы найдете нужными.

— Я надеюсь, что этого не понадобится, — сказал мистер Берч.

Я заметила, что Берти смотрел на него с опаской, и меня это не удивило. В глубине души я считала, что не следовало создавать о ребенке такое впечатление, пока мистер Берч не убедится во всем сам.

— Мне приходилось, — сказал Альберт, — наказывать Берти самому, что мне было крайне неприятно.

Берти выглядел таким испуганным, словно ожидал, что трость появится немедленно. Я должна сказать, что я обрадовалась, когда встреча подошла к концу.

Мистер Берч остался с Берти, а мы все удалились. Оценить мистера Берча было невозможно, но, как выразился барон, его профессия придавала ему определенное положение, а Альберт сказал, что, поскольку его выбрал барон, этот выбор не мог быть неудовлетворительным.

И я полагаю, таким он и оказался. Вскоре мистер Берч доложил нам, что Берти отнюдь не глуп. Он живой, любознательный мальчик. Берти увлеченно учится и с уроками он справляется гораздо лучше. Несколько раз я видела, как Берти занимается с гувернером. Берти был спокоен и довольно улыбался, он перестал заикаться, и мне было ясно, что он нисколько не боялся мистера Берча.

Альберту я этого не сказала, потому что подумала — по его мнению, ребенок должен бояться своего гувернера, если, конечно, гувернер исправно исполняет свои обязанности.

Леди Литтлтон была счастлива тем, как все устроилось. Она не могла нахвалиться мистером Берчем. Я была очень довольна, надеялась, что неприятностей больше не будет. Альберту было так больно наказывать Берти.

Большим утешением для нас в эти трудные дни был Осборн. Мы решили, что, хотя он был и очарователен, для королевской резиденции он все же не подходил, и Альберт планировал его реконструкцию. Поскольку он все делал с предельной тщательностью, то все свое свободное время он посвящал разработке проекта.

Альберт консультировался с Томасом Кьюбиттом, известным архитектором, и они во всех деталях обсуждали проект Альберта. Пролив Солент напоминал Альберту Неаполитанский залив, и он решил, что у нас будет неаполитанская вилла с высокими башнями и, может быть, лоджией на втором этаже. Еще он хотел выстроить крыло в виде павильона и два флигеля для прислуги и должностных лиц, которым придется бывать здесь время от времени. Альберт придумал, откуда взять деньги на постройку. Он предложил мне продать Павильон в Брайтоне муниципалитету, и благодаря экономии, введенной им в Букингемском дворце, нам удалось собрать около четверти миллиона фунтов на обновление Осборна.

Альберт получил удовольствие не только от постройки, но и планирования парка. Он посадил ели — мы называли их теперь рождественские деревья, — привезенные из Германии. Из Швейцарии нам прислали игрушечный домик, который мы назвали швейцарским коттеджем.

Осборн, где прошло много дивных дней, был дорог мне как создание Альберта. Пока велись работы, он постоянно наблюдал за ними, он умудрялся выходить даже по ночам, если ему внезапно приходила в голову новая идея.

Однажды ночью случился забавный эпизод, когда ему захотелось взглянуть на что-то и он вышел, хотя было совсем темно. Его заметил полицейский и арестовал. Альберт протестовал, но полицейский отказался его выслушать. Он привел его в находившееся поблизости помещение для прислуги. Но, когда все выяснилось, бедный полицейский не знал, куда деться от стыда.

На следующее утро Альберт призвал его к себе. Он был серьезен, и я уверена, что бедный малый считал, что может проститься со своей работой. Но Альберт похвалил его за бдительность и серьезное отношение к своим обязанностям. Потом он рекомендовал его для повышения в звании.

Бедняга удалился совершенно озадаченный. Мы с Альбертом долго смеялись над этим происшествием.

— Я была бы более импульсивна, — сказала я, — наверное, я бы сразу же выразила ему благодарность. Подумай только, сколько он пережил за ночь.

— Это ему не повредило, — сказал Альберт. — Тем больше он оценил мою похвалу. Милый Альберт, он всегда думал о том, что для людей полезнее.

К моему ужасу, отчаянию и ярости, я была опять беременна. Это должен был быть мой шестой ребенок. Это уж слишком. Все это было мне отвратительно. Но, кроме этого, к моему огорчению, осложнялись и государственные, дела.

Мне не нравился новый министр иностранных дел лорд Пальмерстон. Как он был не похож на милого лорда Эбердина! Я уверена, что лорд Пальмерстон утаивал от нас информацию, к тому же и с Альбертом они были не в лучших отношениях. А теперь… еще один ребенок в апреле!

И тут мы получили ужасное известие. Во Франции снова вспыхнула революция, повторение того, что произошло в конце прошлого века. Только теперь этот кошмар касался людей, которых я хорошо знала.

Чернь наступала на Тюильри. Бедная тетя Луиза была, наверно, в отчаянии. Она была так предана своей семье, а что сделает толпа с ее бедным отцом? Только бы не то же самое, что с его предшественником, молила я Бога.

Известия до нас доходили довольно скудные. Сначала мы узнали, как ночью зазвонили колокола, что было сигналом к восстанию. А потом, что французский король отрекся от престола. Я воображала себя в подобных обстоятельствах. Поистине, «сон бежит от венценосной головы короля».

Лорд Пальмерстон посетил меня. Он был довольно высокомерен. Почему он раньше казался мне симпатичным? Он расточал мне тогда комплименты, и лорд Мельбурн рассказывал мне о его многочисленных романах, что забавляло меня, но шокировало бы теперь Альберта и меня, конечно.

Альберт присутствовал при нашей беседе, но Пальмерстон подчеркнуто обращался только ко мне.

— Король Франции, без сомнения, попытается покинуть страну. Министерство иностранных дел не возражает предоставить в его распоряжение судно. Но, по моему мнению, будут возражения против предоставления убежища членам королевской семьи в Англии.

— У меня с королем Франции семейные связи, — сказала я.

— Очень грустно, мэм. Но ваше величество должны помнить, как обстоят дела в стране в настоящий момент. Налицо все признаки беспорядков. Неразумно провоцировать их, принимая чью-либо сторону в заграничном конфликте.

— Вы советуете мне оставить мою семью без помощи в столь сложное для них время? — спросила я.

Лорд Пальмерстон пожал плечами и заговорил медленно и отчетливо, как говорят с детьми.