Ханский ярлык

— Я подумал, Святослав Глебович, чем же ты будешь расплачиваться с нами? Ведь ты ж по десять гривен обещал.

— Да, это верно, Фалалей, обещал. Я как-то не сообразил. Но что ж он так казну спрятал, Василий-то, что ты достал ее?

— Э-э, нет, он хорошо спрятал, очень хорошо. На дне бочки была, под тряпьем разным. Поэтому и думаю, что не скоро хватятся, в Смоленске разве заглянут.

— А признайся, Фалалей, с такой казной не хотелось тебе на волю рвануть? А?

— Хотелось, князь,— признался Фалалей.— И ребята звали.

— Так что ж ты?

— Ну, наперво тебя пожалел, Святослав Глебович, как ты тут без меня да без казны будешь оборачиваться. Ну, и потом посчитал, что лучше тысяцким быть, чем татем. А? Больше уважения.

— Правильно посчитал, Фалалей,— засмеялся князь.

5. ДВУХКУННАЯ ПОКУПКА

Родион Несторович отгрохал себе дворец за Неглинной не хуже княжеского. Мог бы и лучше, но умный боярин понимал — задевать самолюбие князя себе дороже. А потому, давая наказ городовику-строителю на постройку хором, так и сказал:

— Пусть будет чуть пониже, чуть поменее, но не хуже, чем у самого.

Терем отстроили, отстрогали и резьбой изукрасили, что пасхальное яичко. Двор загородили, ухватив земли десятины три. Оно и понятно, тут и конюшни, сараи, амбары, кузницы, медовуши, клети жилые для челяди, поварни и даже собственная ткацкая и бондарня. Мало того, вокруг подворья боярского настроили своих клетей его слуги и собственные гриди. Срубили и свою церкву.

Родион Несторович, приведший с собой из Киева чуть ли не две тысячи душ и оттого ставший в Москве вторым человеком после князя, имел среди челяди мастеров почти по любому ремеслу. Кузнецы его могли что угодно отковать: и меч, и копье, и топор. Древодельцев было у Родиона своих около двух десятков. Оттого и отстроился он быстро. Своя ткацкая, свои швецы у боярина, могут такие порты, или кафтан, или даже шубу сшить, что не угадаешь, московского они пошива иль царьградского.

На новоселье свое пригласил Родион Несторович князя Юрия Даниловича с ближними боярами. Приехал высокий гость вершним в сопровождении тысяцкого Протасия и нескольких милостников. Хотел Родион встретить князя у ворот, да приворотный сторож-разиня не успел загодя предупредить хозяина, пришлось встречать у крыльца.

— Ну, кажи, как устроился,— сказал Юрий Данилович, слезая с коня и передавая повод подбежавшему слуге.

— Милости прошу, дорогой князь, в хоромы, откушать хлеба-соли и медов наших,— расплылся боярин в лучезарной улыбке.

— Ты кажи, кажи хозяйство,—повторил гость, не спеша вступать на крыльцо.

— Пожалуйста,— молвил Родион Несторович радушно, хотя по интонации можно было догадаться, что это ему почему-то не по шерсти пришлось.

Он подозвал кого-то из слуг, приказал коротко:

— Беги. Предупреди всех.

И когда Родион повел высокого гостя осматривать двор, то все работники встречали их у дверей, низко кланяясь подходившему князю.

Первое, чем заинтересовался князь, это была конюшня. Если медвяницу прошел, даже не взглянув на кланяющихся ему медоваров, то у конюшни остановился и даже кивнул конюхам, дружно поклонившимся ему. Мало того, сказал:

— Ну что, молодцы, кажите скакунов.

Не нравилась эта дотошность князя Родиону Несторовичу, не нравилась. Опасался он возбудить в нем зависть, не зря ж хоромы строил «чуть пониже, чуть помене». Но что делать? Назвался груздем... И повел сам князя по конюшне.

Юрий Данилович с интересом разглядывал в стойлах коней, возле некоторых останавливался и делал довольно точные замечания:

— А этот, видать, норовистый.

Конюхи, шедшие следом, переглядывались, выразительно кивали головами: «Ты гля, точно».

-Ну, а этот, наверно, весьма резв. Весьма.

— Угадал, Юрий Данилович,— сказал Родион.— Не зря Вихрем зовется. На нем я под Переяславлем Акинфа срубил.

— За Акинфа тебе еще раз спасибо, Родион Несторович,— усмехнулся князь,— Надеюсь, это не последний из моих недругов?

— Конечно, Юрий Данилович. О чем речь?

И чтобы предупредить возможную просьбу князя отдать ему Вихря (уж очень долго тот осматривал коня), Родион молвил:

— Мы с Вихрем еще не одну голову кинем к твоим ногам, князь.

Понял ли Юрий неуклюжую уловку боярина, Бог весть, но, похлопав по крупу Вихря, произнес:

— Хорош, хорош,— и проследовал дальше.

Заглянул Юрий Данилович и в загородку, где содержались кобылы. Там Родион Несторович решил расщедриться:

— Выбирай любую, князь. Дарю.

— Я подумаю,— усмехнулся Юрий.

От мысли, что князь догадался о его уловке, там, в загородке жеребцов, боярин даже покраснел.

Потом прошли к кузнице, откуда доносился звон наковальни. Боярин было хотел возмутиться, что кузнецы не встречают князя у дверей, как велено было. Но старший кузнец опередил его:

— Железо раскалили, Родион Несторович, ковать надо было. Прости.

В кузницу князь не стал входить, постоял в дверях, посмотрел на удалую работу молотобойца и, обернувшись к тысяцкому, сказал:

— Примечай, Протасий, куда наконечники да копья заказывать можно.

— Да я уж смекнул, Юрий Данилович,— отвечал тысяцкий.

— Железо токо давайте,— сказал Родион Несторович,— Накуем хоть гору.

Возле поварни встретили гостя женщины-поварихи. Одна молодка держала поднос со свежими пирожками. Поклонившись, предложила:

— Отведай, пресветлый князь, только что с жару.

Юрий внимательно глянул в лицо девушке. Сероглазая, пухлогубая, краснощекая, видно, пироги не только печет, но и потребляет вдоволь.

— А какие у тебя, красавица? — спросил Юрий.

— Эти вот с зайчатинкой, эти с визигой, а энти сладкие, с ягодкой.

Тут Родион Несторович, поощренный вниманием гостя к пирогам, молвил не без гордости:

— Лучшая моя пирожница, такую в Москве не сыщешь.

— Попробуем,— сказал Юрий, беря пирожок с визигой. Откусил. Качнул головой: — И верно, вкусно. Протасий, пробуй.

Тысяцкий взял пирог, за ним потянулся к пирогам и Романец и, подмигнув девице, молвил со значением:

— А я с ягодкой люблю.

Девица зарделась маковым цветом.

— Вот эти пожалте.

Еще князь посетил соколятню, она оказалась у боярина почти в запустении — сидели на седале два старых ястреба.

— Э-э, Родион Несторович, это не ловцы,— молвил Юрий Данилович с нескрываемым удовольствием,— Приходи ко мне, я тебе подарю парочку крепкокогтистых соколов. Эти не промахиваются.

— Спасибо, Юрий Данилович,— отвечал боярин, довольный, что хоть соколятня не в зависть гостю стала.

Обойдя весь двор и вернувшись к крыльцу, князь заметил:

— У тебя, Родион Несторович, прям город свой, все-то есть здесь, и даже портомойня.

— В нашем богатстве твоя сила, князь,— отвечал боярин вполне искренне.— Пожалуй за стол теперь, Юрий Данилович. А то, поди, все простыло там.

В светлой горнице бьш уставлен закусками и корчагами с медами невеликий стол. За него и уселись хозяин с сыном Михаилом, князь с тысяцким, нашлось местечко и для ми-лостника Романца.

Родион Несторович сам разлил хмельное по чаркам, взял свою.

— Ну, Юрий Данилович, спасибо тебе, что не побрезговал нашим домом, освятил своим приходом наш двор и наше новоселье. Твое здоровье, князь.

Выпили по чарке, хозяин сразу начал наливать по второй. Юрий понял, что все ждут его слова.

— Ну что, Родион Несторович, я рад, что ты пустил на Москве крепкие корни и уже на рати успел доказать преданность нашему дому и что, глядя на тебя, потянулись к нам другие бояре из Киева. Чем больше прибудет к нам таких людей, как ты, тем сильнее будет наша Москва. Уже сегодня, опираясь на таких людей, как ты, Родион Несторович, я могу справиться с любым княжеством, которое захочет потягаться с Москвой.

— Я подумал, Юрий Данилович, что теперь никто того не захочет,— ввернул словцо Родион.

— Есть некие, которым неймется нас копьецом пощекотать. Есть,— сказал Юрий Данилович, опрокидывая в рот очередную чарку.