Ганнибал. Роман о Карфагене

— Раньше думали, что «ливийцы» слишком уж дикие и бестолковые. А потом выяснилось, что их можно обучить. В бою они ничем не хуже «индийцев».

Населявшие леса и степи Ливии слоны оказались не менее свирепыми, чем их индийские собратья. На их спинах, несмотря на гораздо меньшие размеры, также помещались прикрепленные ремнями к морщинистым бокам башенки с лучниками.

— А что ты скажешь о любимце Ганнибала?

— О Суре? — египтянин довольно улыбнулся. — Ах, ну да, я забыл, что именно ты преподнес его в дар стратегу вместе с еще несколькими животными. У него, кстати, уши не очень большие. Три-четыре «индийца», наверное, раздражали бы «ливийцев». Но с одним они поладили. Даже кони быстро привыкли к его запаху.

Антигон сосредоточил задумчивый взгляд на слонах, переминавшихся с ноги на ногу и мерно покачивавших хоботами. Ему почему-то не верилось, что они смогут нагнать страху на римских легионеров.

После ухода египтянина Мемнон придвинулся к отцу и, понизив голос, доверительно спросил:

— Сколько ты еще пробудешь с нами?

— Не знаю, — через силу выдавил Антигон. — Я хотел дойти только до Родана, но Ганнибал считает, что Бомилькар вряд ли отважится ждать меня в устье реки. Римляне или массалиоты могут захватить корабль, невзирая на смену парусов.

— Вот и прекрасно, — Мемнон прижался щекой к плечу отца. — Значит, ты пойдешь с нами дальше. Если бы ты знал, как я рад видеть тебя каждый день.

Встреча с вождями в отороченных мехами плащах из бычьей кожи закончилась хорошо вопреки ожиданиям многих военачальников Ганнибала. Но сам стратег ничего другого и не ожидал. Он сумел внушить им, что его армия вовсе не похожа на огромную гусеницу, стремящуюся съесть все листья на плодородном древе Галлии. Он лишь почтительно просит дать ему возможность нанести удар по их исконному противнику — Риму, который не только являлся союзником ненавистной Массалии, но еще и прошел огнем и мечом по землям родственных им италийских галлов. В сочетании с богатыми дарами слова стратега оказали должное воздействие. Вожди не только согласились провести войско Ганнибала, но и преподнесли ему оправленный в серебро рог зубра, чтобы стратег в борьбе с римлянами был столь же свиреп, как этот зверь из галльских лесов.

Лишь на двадцать третий день армия достигла Родана. Только месяц оставался до осеннего равноденствия. Этот переход длился на месяц дольше, чем было предусмотрено планом, — слишком уж тяжелым оказались бои, слишком много препятствий пришлось преодолеть. От перевала никак нельзя было двигаться прямо на северо-восток, и потому пришлось прибегнуть к обходному маневру и идти через Иллиберы. Это отняло еще около трех дней.

В двух переходах от греческой колонии Теле русло Родана делилось на два рукава. Именно здесь Ганнибал решил начать переправу через широкую, полноводную реку. Войско, как вязкое месиво, растеклось по берегу. Всадники, покрытые пылью, разъезжали во всех направлениях, то сбиваясь в группы, то рассыпаясь по сторонам. Прибывший первым во главе одной из таких групп Магарбал заметил на противоположном восточном берегу галлов. Он приказал немедленно раздобыть плот и отправил к ним одного из своих людей.

— Это «волки», — уверенно заявил он на вечернем совете. — Они торгуют с Массалией и не желают нас пропускать. Настроены они очень воинственно.

Ганнибал сидел на разостланном на земле плаще, держа на коленях составленный Созилом список. Спартанец осторожно присел рядом на корточки.

— Ганнон, Итубал, Гулусса, возьмите каждый по двести всадников и триста ливийцев и отправляйтесь: первый — вниз по течению, второй — на северо-запад, третий — вверх по реке. Забирайте из селений все, я подчеркиваю, все лодки, челны, плоты и рубленое дерево. Но не отнимайте, а платите или или обещайте. И никакой излишней жестокости, никаких угроз. Мы не должны увеличивать число врагов.

— И как же ты собираешься переправиться? — Магон чуть наклонился вперед, нац бровями и на висках взбухли извилистые жилы.

— Еще не знаю.

— А как быть со слонами? — Антигон доверительно тронул стратега за колено.

— Верно, Тигго, ты, как всегда, прав, — лицо Ганнибала озарилось благодарной улыбкой. — Это для нас сейчас наибольшая трудность. Когда ты хочешь нас покинуть?

— Думаю, когда все войско переправится, — хмуро, с явной неохотой ответил Антигон, — Очень уж мне хочется посмотреть, как вы это сделаете. Вряд ли я вскоре увижу еще одно столь же увлекательное зрелище.

Напрасно люди Ганнибала обещали «волкам» золото и серебро. Их вожди твердо вознамерились не пустить чужеземное воинство на свои земли. Тем временем на западном берегу уже вовсю стучали топоры. Воины вместе с местными жителями, соблазненными обещаниями щедрой награды, выдалбливали лодки из цельных кусков дерева, сколачивали плоты и тесали из жердей весла. На второй день подтянулись отставшие отряды, растянувшиеся по дороге, петлявшей по склонам крутых холмов. Ганнибал немедленно устроил смотр и с удовлетворением убедился, что неизбежные потери оказались не столь уж велики. У него еще оставалось тридцать девять тысяч пехотинцев и почти девять тысяч всадников.

На пятый день, ранним утром, пехотинцы, сверкая оружием, начали садиться в спущенные на воду первые большие лодки. На плоты грузились походные вьюки, разобранные палатки, мешки с зерном и прочая походная утварь. Потом к ним приблизились наездники, ведя за собой коней. Простоявшие всю ночь на восточном берегу галлы с диким ревом принялись бить мечами по щитам, а потом дружно затянули воинственную песню.

Севернее стана «волков» в серебристо-серое утреннее небо повалили клубы черного дыма, постепенно прорезаемые языками пламени. Видимо, кто-то постоянно подбрасывал в костер мокрые дрова. Ганнибал, выждав немного, взмахнул мечом.

Гребцы с силой опустили весла в воду, и растянувшиеся вдоль извилистой кромки плоты и лодки двинулись на середину разом почерневшей реки. Кони сперва вытянули морды, принюхиваясь к воде, затем вошли в нее, распустив хвосты, и, наконец, с громким фырканьем поплыли, погрузившись чуть ли не по самые уши. В общей сложности на плотах и лодках, которых временами сносило и кружило быстрое течение, находилось около четырех тысяч воинов. Весь западный берег был заполнен оставшимися солдатами, подбадривавшими своих соратников далеко разносившимися по Родану криками. Антигон взобрался на сук низко склоненной к реке ивы, крепко сжал его ногами и неотрывно смотрел на все более увеличивавшуюся между лодками, плотами и берегом полосу взбаламученной воды.

За два дня до начала переправы сын бывшего суффета Бомилькара Ганнон вывел вверенную ему часть войска туда, где Родан сужался, образуя несколько разделенных протоками островков, поросших редкими деревьями. На другой берег отряды Ганнона перебрались на принесенных с собой небольших плотах. Некоторые легковооруженные воины — преимущественно пращники и лучники — отважились переплыть реку на вязанках дров и надутых кожаных бурдюках. Дав солдатам ночью отдохнуть, Ганнон на четвертый день попел их вниз по течению и в заранее условленном месте распорядился зажечь сигнальный костер.

Ганнибал спокойно стоял на носу передней лодки, скрестив руки на груди. До восточного берега оставалось не более тридцати шагов, когда со склонов холмов начали съезжать группы всадников и выстраиваться у среза воды. За спиной каждого из них сидел пехотинец. Через несколько минут отряды Ганнона обрушились на растянувшихся вдоль берега, орущих и размахивающих оружием галлов.

Замелькало множество дротиков, стрел и свинцовых шаров. Затрещали щиты галлов под тяжелыми ударами мечей и дубинок. Тем временем пешие солдаты Ганнибала, выбравшись на берег, тут же смыкали ряды и шли в атаку, выставив перед собой копья и сжимая в руках остро отточенные мечи. Наездники зачастую спрыгивали прямо в воду и с седлами и подпругами бежали к своим коням, готовясь забраться на их мокрые блестящие спины. Вскоре конница Ганнибала неудержимой лавиной понеслась по каменистой земле на лагерь галлов.