Воробьиная туча

Кудо повнимательнее присмотрелся к линии, по которой расщепилось дерево. Она образовывала необычный узор, как будто здесь была… дверь!

И внезапно сосновый ствол распахнулся.

Кудо узнал безумное, измазанное смолой лицо, но в тот же миг клинок вошел ему в грудь, пронзил сердце и вышел из спины. Интуиция не подвела Кудо. Он был прав, подозревая что-то неладное — но уже не успел порадоваться своей прозорливости.

Сигеру, залитый кровью предаталей, рубил одновременно и людей, и демонов. Он слышал крики и выстрелы — но они были приглушенными, словно доносились издалека. Все это перекрывал рев огромных металлических стрекоз, нависающих у него над головой.

Из глаз стрекоз били слепящие лучи света.

Круглые крылья стрекоз непостижимым образом вращались над спинами.

Детеныши стрекоз — уродливо вытянутые металлические червячки — с огромной скоростью проносились мимо Сигеру, словно шли по следу. И сквозь отверстия в них виднелись тела тысяч обреченных, сбившихся в груду.

Сверкающие клинки описывали дуги и окружности.

Кровь била фонтаном.

На снег падали тела и части тел.

Люди кричали и умирали, и в конце концов остался лишь один кричащий человек.

Сигеру кричал до тех пор, пока воздух в легких не закончился и сознание не покинуло его.

Лишь после этого стрекозы исчезли.

Он пробудился от видения бессчетных миллионов. Повсюду, насколько хватало глаз, кишели люди — словно насекомые. Столпы из камня, стекла и стали возносились к облакам. Внутри этих столпов было еще больше народу; люди набивались туда, словно трутни в улей. Множество гнезд располагалось под землей — толпы людей с безжизненным, тусклым взглядом проходили сквозь врата и исчезали под землей.

Он споткнулся и упал на труп лошади. Холм был усыпан трупами людей и лошадей. Его собственный конь стоял неподалеку и с подозрением наблюдал за ним.

Когда Сигеру поднял взгляд, видение развеялось. Надолго ли?

Он принялся осматривать мертвых. Кудо лежал лицом вниз рядом с расщепленным стволом упавшей сосны. Сигеру ухватил покойника за волосы и отсек ему голову. Когда он вернется в «Воробьиную тучу», то насадит эту голову на копье и оставит гнить у вьезда в замок.

Тебе не придется скучать в одиночестве, — сказал Сигеру, обращаясь к отрубленной голове. — С тобой будут твоя жена и дети.

Ему пришлось два часа улещивать коня, прежде чем жеребец вновь позволил сесть на себя. Сигеру поскакал на север. Только бы не опоздать!

Все вокруг было в огне. Он находился в Эдо, и Эдо горел. Небо было усеяно не облаками — крылатыми цилиндрами. Из этих цилиндров сыпались бочки; падая, они рассыпались на пышущие жаром угли, а те взрывались, поджигая все вокруг.

Вокруг бушевала огненная буря, и нечем было дышать.

Среди руин виднелись обгорелые останки людей, застигнутых в момент совокупления.

Сигеру сжал поводья и позволил коню самому выбирать путь.

Если он проведет еще сутки вдали от своего племянника, то станет поздно.

Увидев вдали всадников, семь человек в лохмотьях бросились в ближайшие кусты и затаились. Они были вооружены разношерстным оружием: три пики, четыре копья, старинный длинный меч с обоюдоострой заточкой и два кремневых пистолета — без кремней, пороха и пуль. Это были скорее мальчишки, чем мужчины, но страх и лишения оставили след на их лицах и состарили их до срока. Семь пар запавших глаз, выступающие челюсти и вырисовывающиеся под кожей зубы. Их лица превратились в черепа, едва покрытые плотью.

Если мы убъем его, то сможем съесть его лошадь, — мечтательно сказал один.

Его сосед насмешливо фыркнул.

Точно так же, как мы съели тех двух лошадей?

Откуда нам было знать, что у них пистолет?

И какой пистолет! — вмешался в разговор третий. — Он выстрелил много раз подряд, и его ни разу не перезаряжали!

Я уверен, что Итиро и Сансиро он тоже потряс — только вот не знаю, где они теперь, в Чистой земле или в царстве демонов.

У первого вырвалось сдавленное рыдание.

Мы были из одной деревни. Мы вместе выросли. Как я теперь посмотрю в глаза их родителям? Или родителям Синити?

Синити уже месяц как мертв. С чего вдруг ты о нем вспомнил?

Ему следовало вместе с нами кинуться в лес. А он, как дурак, побежал вдоль дороги.

Ему отсекли руку.

Ему развалили голову надвое.

Хотя уже миновал месяц, все они до сих пор помнили то происшествие в мельчайших подробностях. Ведь именно с него началось преследующее их сплошное невезение. Их забрали из родных деревень и вели к берегу Внутреннего моря, где расположилось основная часть войска князя Гэйхо. И тут их отряд повстречался с самураями из другой провинции. Их было немного, но они были яростны и беспощадны. В короткой схватке десятеро из их отряда погибли, а остальные разбежались. Все их командиры были убиты, и они не знали, что делать дальше. А потому пошли, куда глаза глядят. Они жили на подножном корму, подобно оленям и кроликам. Они были крестьянами, а не охотниками. Они пытались выследить какую-нибудь дичь, но у них ничего не получалось. Два дня назад, обезумев от голода, они напали на самурая, выглядевшего хрупким и изящным, словно девушка, и его спутницу-чужеземку, — а в результате Итиро и Сансиро погибли от пуль.

Первый парень коснулся деревянных четок, висящих у него на шее.

Наверное, мне следует вернуть эти четки его матери и попросить прощения за то, что он умер, а я жив.

Да брось! Ты хочешь повидаться не с его матерью, а с его сестрой. Она такая красотка!

Мы больше не увидим ничьих матерей и сестер — даже собственных. Вы что, забыли? Мы же дезертиры! Дурачье! Их казнят за наше преступление, вместе с остальными нашими родичами, или продадут в рабство. А может, уже продали или казнили.

Ну, спасибо. Ты утешишь…

Может, у этого самурая нет пистолета.

Зато есть два меча. Тоже не порадуешься.

А может, и нет. Смотри! Он ранен.

И вправду, на одежде приближающегося путника темнели пятна крови. Лицо и волосы тоже были покрыты коркой засохшей крови. Внезапно он натянул поводья и заставил коня остановиться.

Нет-нет, — сказал самурай. — Не сюда. Здесь их слишком много.

Что он увидел?

Что-то, чего нет. Он потерял много крови. Наверное, он умирает.

Тогда нам наконец-то повезло. Давайте нападем на него.

Подожди. Он движется сюда. Мы захватим его врасплох.

Вот сюда, за башни, — сказал самурай. — Мы прокрадемся за ними.

И он заставил коня свернуть с тропы. Настороженно оглядываясь через плечо, он поехал к каменистому склону, на котором прятались семеро дезертиров.

Я уже чувствую запах конины, — сказал один из дезертиров и облизнулся.

Тише. Не шевелитесь. А теперь — все вместе. Давай!

Он был привязан к сиденью, и не мог сбежать. Неведомая сила прижала его к спинке сиденья. Уши заполнил слабый непрерывный вой, какой бывает при очень сильном ветре — только этот ветер был не живым, а мертвым. Стены изгибались, образуя небольшую камеру высотой чуть больше человеческого роста. Комната была узкой и очень длинной. Впереди, позади и справа стояли такие же сиденья, и в них тоже сидели привязанные пленники. Слева располагалось маленькое круглое окно. Сигеру не хотел смотреть в него, но чья-то воля, превосходящая его собственную, вынудила его повернуть голову.

Он увидел огромный город, сверкающий огнями. Город стремительно уходил куда-то вниз. То ли город проваливался в преисподнюю, то ли комната, в которой сидел Сигеру, отрывалась от земли. И то, и другое казалось равно невозможным.

Он пока еще не превратился в раба. Но вскоре превратится. Разум его находился в когтях у демонов, и эти когти сжимались.

Сигеру видел все вокруг через кровавую дымку. Он бросил поводья и выхватил мечи. Пусть конь делает, что хочет. А сам он будет убивать демонов, пока у него будут оставаться силы. А потом умрет.