Жан Баруа

Паскаль (торжественно).Мадемуазель, кушать подано.

Она c удивлением поворачивает голову.

Баруа (улыбаясь).Вы видите, я уже ничего не значу в этом доме… Вы – хозяйка. (Поднимаясь.)Идемте к столу. Вечером, если вы не устали, мы поговорим обо всем.

После обеда.

Лед сломан.

Мари первая входит в кабинет и замечает завернутые в бумагу цветы.

Maри. О, их надо поставить в воду…

Баруа (Паскалю, который приноситкофе). Паскаль, отдайте цветы Жюли, она их…

Мари (быстро).Нет, нет, дайте мне… У вас найдется ваза побольше?

Паскаль приносит вазу и смотрит, как она ставит цветы; потом, не переставая улыбаться, уходит.

Баруа. Мари, вы покорили Паскаля.

Она смеется.

Хотите кофе?

Мари. Нет, я никогда его не пью.

Баруа. Тогда, раз вы хозяйка, налейте мне… Полчашки. Больше мне теперь не разрешают. Спасибо.

Они улыбаются, как дети, играющие во взрослых.

(С дружеской прямотою.)Знаете, Мари, с тех пор как вы здесь, я задаю себе один и тот же вопрос: «Почему она захотела приехать?»

Молчание.

(Пылко.)В самом деле, почему?

Мари больше не улыбается. Не поведя бровью, она выдерживает взгляд Баруа; потом качает головой, будто говоря: «Нет, может быть в другой раз… Сегодня – нет!»

III

Шесть недель спустя.

В кабинете редактора «Сеятеля».

Секретарь редакции. Статья Брэй-Зежера об учителях?

Баруа (смотря на часы).Пустите что-нибудь другое. (Встает.)

Секретарь. Но скоро уже четыре месяца…

Баруа (стоя).Не спорю. Но я не могу опубликовать статью в таком виде… Надо будет повидать Брэй-Зежера.

Секретарь. Тогда статья Бернардена?

Баруа. Согласен.

Секретарь. И еще я хотел спросить, что ответить Мерле.

Баруа. Это терпит, мой друг. Сегодня мне некогда. Завтра посмотрим.

Берет шляпу и пальто.

Проходя мимо Орсейского вокзала, он поднимает голову: «Без четверти четыре… Теперь я возвращаюсь домой все раньше и раньше. Кончится тем, что я вовсе не буду выходить из дому. Не будувыходить… Нет, этого не случится, ведь через три недели она уедет…»

Глубокая тоска охватывает его. Он ускоряет шаг. Перед его глазами предстает уголок кабинета, под лампой – мягко освещенная, склонившаяся головка.

Он думает с улыбкой:

«Она чувствует себя как дома! Какой у нее решительный вид, какая уверенность и вместе с тем робость! И всегда отчетливо знает, чего хочет… Она мне внушает уважение. В ней есть что-то здоровое, удивительно уравновешенное; у нее цельная натура – как замкнутое кольцо.

Нет, у меня совершенно отсутствует чувство отцовства, но я испытываю отеческое чувство, а это не одно и то же… Отец считает, что у него есть власть, права. А тут – ничего похожего. Мне пятьдесят, ей восемнадцать: только по возрасту я ей отец, То, что я испытываю к ней, в сущности, душевное влечение, нежная… влюбленность. Ну да, к чему бояться слов?…»

Он легко взбегает по лестнице.

С удовольствием повторяет: «Нежная влюбленность…»

Входя, он видит круглую физиономию Паскаля.

Баруа. Барышня дома?

Паскаль. Барышня еще не вернулась.

Разочарование; потом глубокая грусть: через три недели так будет каждый день.

Мари. Добрый день, отец.

Она входит вся в темном, с порозовевшими щеками; глаза ее блестят.

Баруа (улыбаясь от удовольствия).Как вы поздно сегодня…

Он сразу пожалел о своей фразе, заметив золотой обрез молитвенника, который она кладет на камин, прежде чем снять шляпу.

Мари (просто).Сегодня первый день, как я начала говеть…

Несколько минут спустя она возвращается, неся комплекты номеров «Сеятеля» за два года. Опускает свою ношу на стол.

Maри. Вот, я все прочла. Что вы теперь мне дадите, отец?

Баруа. Не знаю. Что вы хотите?

Это означает: «Вам прекрасно известно, что я не понимаю, чем вы руководствуетесь в своем выборе».

Maри (весело).Дайте мне комплект «Сеятеля» за следующий год.

Баруа. Вот последний том, до декабря прошлого года. А потом вышло всего восемь номеров. (Указывая на этажерку.)Они тут. Но, если вы хотите читать только мои статьи, то не стоит брать журналов, потому что я ничего с января не писал. (Он смеется.)Догадываетесь почему?

Мари. Неужели я вам мешаю работать?

Баруа (улыбаясь).Нет, вы не мешаете мне работать, не в этом дело… Просто, с тех пор как вы здесь, я работаю меньше, вот и все… Я не испытываю такого желания писать, как прежде…

Он смотрит на нее. Кажется, она и в самом деле чувствует себя виноватой. Однако какое для нее имеет значение, пишет он или нет. Напротив, она должна бы радоваться, что мешает появлению этих нечестивых статей…

Баруа (мысль о ее отъезде снова овладевает им).Я должен сказать, что вы внесли в мою жизнь нечто, чего в ней раньше не было и о ценности чего я даже не подозревал… Присутствие близкого человека, привязанность… Я говорю о своей привязанности к вам… (Она хочет что-то сказать и краснеет.)Не хочу скрывать, мне тяжело думать, что вы скоро уедете, очень тяжело…

Мари (ласково).Я вернусь…

Он благодарит ее усталой улыбкой.

Молчание.

Баруа. Я привязался к вам, Мари… И все-таки вы для меня загадка, я вас не понимаю!

Мари хмурит брови: она готова защищаться.

(Указывая на молитвенник.)Я чувствую, что онразделяет нас, как пропасть; я это чувствую каждое утро, когда вы возвращаетесь из церкви… И подчас, когда вы вечером сидите здесь возле меня, когда вы читаете мои статьи в «Сеятеле», мои книги, когда просите у меня объяснений и выслушиваете мои ответы, ничего не возражая, словно вас привлекает свободомыслие, – тогда мне кажется, что вы не так далеки!.. Нет, в самом деле, я вас не понимаю…

Мари стоит в принужденной позе, упершись коленом в кресло, сплетя пальцы рук. Один только взгляд ее живет. Она бросает взгляд на номера «Сеятеля», принесенные ею, и, как будто внезапно приняв решение, садится в кресло.

Мари. Я хотела сначала все прочесть…

Она останавливается. Ее замедленная речь выдает смятение неопытной души перед этим разговором, который она так долго откладывала.

Баруа встречает взгляд ее голубых глаз: он угадывает, что она остановилась, чтобы обратиться за поддержкой к богу.

Он хочет ей помочь.

Баруа. Если бы я только понимал, почему вы сюда приехали…

Она пристально смотрит на него в задумчивости.

Мари. Ради испытания.

Он не может скрыть разочарования. Она краснеет и опускает глаза: ее выпуклый лоб напоминает щит.