Норильск - Затон

— Не иначе как жильцы привередливые попались.

— Чего уж тут думать-то. Думать-то нечего. Уберу тебя, она ж Илью выберет, а не меня. Опять пролёт будет. А тут оба сразу с глаз долой и я один жених. — Признавался «дружок».

— Греха не боялся?

— Я что один такой-то был что ли. Вас там сколько сидело. — Ухмыльнулся Борис.

— Сам себя оправдал, пожалел и простил.

— Потрясающе. — Расплывясь в улыбке, присел на краешек стола Дубов.

— Забыл спросить. Как у тебя с жениховством? Повезло? Всех же конкурентов устранил. — Поинтересовался Тимофей.

Домоуправ понял о ком шла речь.

— Никак, пропала Лизка, и следов нет, — достав платок высморкался Борис.

Мозговой перекривился.

— Искать надо было лучше раз уж так любил.

— Уж сколько искал и врагу такого не пожелаю. Пока утешился.

— Утешился, значит?

— Как водится. Жизнь-то она всего одна и та не длинная. Чего ж женился, конечно.

— Ух, — рыкнул Тимофей, отходя от Бориса подальше и пряча поглубже кулаки от свербящего руки желания ударить. — Вот скажи Илья, что с этой сволочи взять. Жена, дети у него. Любишь деток-то?

Домоуправ сверкнул заплывшим глазом.

— Чего б мне их не любить-то, чай мои?

— Значит, тяжело тебе будет с ними расставаться.

— С чего это вдруг? — закрутил шеей тот.

— Займёшь полагающее тебе место на нарах.

— Тимофей прав, за всё надо ответ держать. — Свёл брови грозно Дубов.

Борис подскочил.

— Ничего у вас не выйдет, срок давности истёк.

— Какой ты умный. А вон там, на площади бегающие толпы, жаждущие крови, видел? Ищут таких. Сожрут, не подавятся, — подмигнул Дубову Мозговой. — Жертвоприношением пойдёшь.

Илья Семёнович тут же поддакнул:

— Ты прав только подай, а тут ещё и на подносе. Слопают не побрезговав.

— Мы и подкинем им радость, вся недолга, — уточнил Тимофей.

— Идиотов во все времена хватало, — промычал сцепивший пальцы в кулак Борис.

— Здесь ты прав, Бориска. Каждое время имеет свой сорт ослов. Нам то собственно, какая разница под чьи жернова ты попадёшь. Ты же кинул нас, — подался к нему Мозговой.

— Тимоха, дай-ка коньяк, — забрал Илья из кармана плаща друга флягу. — А ты Борька, поищи стаканы, только не прикидывайся, что у тебя их на рабочем месте нет. Скажи ещё, что ты боец за безалкогольный образ жизни и инициатор свадеб с молоком.

— Я с этой гнидой пить не буду, — взбеленился Мозговой.

Дубов пропустил это мимо ушей.

— Да, чёрный воронок покружил по городам. Вот о чём я сейчас подумал, ведь в голову ему не пришла бы эта идея с доносом и анекдотом про вождя, не будь на это благодатной почвы. Сейчас бегают «демократы» в новые жернова бросают всё и вся. А это неправильно.

— Абсолютно. — Поддакнул Илье Тимофей. — А штурмовать Дзержинку вообще глупость. Она-то чём виновата. Снесут её построят новое и, как правило, хуже того что было. Отдельные представители человеческой особи закрутили время, а людишки под него подладились. И причём здесь органы, если вот этот гад самостоятельно писанину намарал. Бумага на стол легла, надо реагировать, а куда деваться. Машина крутится. Попробовали бы они в то время пробуксовать.

— Очутились враз с нами рядом на одних нарах. Одно тянуло за собой другое, — согласился с другом Тимофей.

— Замкнутый круг какой-то. Писали потому что примут меры. Меры принимали, потому что писали. Вот, вся картина той беды перед нашими глазами сидит, Борис писал, потому что возьмут.

— Сумасшествие надо искать выше. А на пласту армии, органов, производства и других мелочей, виновных ловить нечего. Людишки имеют способность приспосабливаться, расчищать себе дорогу мерзким способом.

— Скорее всего, ты прав Илья, только жизнь коту под хвост прошла, а другой не будет. — Тимофей вдруг некстати рассмеялся.

— Ты чего Тимоха?

— Не любишь ты, Илья, демократов. — Смеялся он.

— Я сам демократ, но там не демократы. Это намного хуже шакалов перемолотивших нашу молодость. Этих страна точно не волнует, а народ тем паче.

— Я понял тебя, — взяв стакан, рассматривая его на свет, крутил стекло Тимофей, — обида не должна испепелять сердце и уничтожать мозг и тем более взрывать, полосуя народы.

— Чего ты стакан крутишь?

— На, перетри. Вытереть-то не можешь, как нормальный человек, руки и те не оттуда растут. — Сунул он стекло Борису.

— Нечего привередничать, коньяк все микробы убьёт.

— Вот так и Русь наша матушка переживёт всех вас микробных, встряхнётся после дождичка, улыбнётся зорькой и пойдёт дальше в будущее.

— Но без нас, — скривился Борис.

— А это не важно, наша земля всегда богата на чудаков. Были в ней Сусанины, Минин и Пожарский, были Суворов, Кутузов и тот список можно продолжить, если поднатужиться. Вырастут новые поколения. Очень надеюсь таких как ты будут меньше, а чудаков как мы с Тимохой побольше.

— Вон посмотри, сколько по Москве толп бегает и всё больше, таких как я. Ведь парадокс в чём. Большая же часть их с радостью уничтожила бы таких, как я не подозревая, что они сами копия меня, если ещё и не хуже, — вскочил с места азартно размахивая руками Борис.

— Соображаешь. Пройдёт и это, не радуйся. Скинет земля наша с себя налепившиеся на неё сейчас бородавки. Разберётся с парадоксами. Дети и внуки наши должны жить иначе.

— Каждое поколение так ждёт.

— Каждое лучше и живёт, разве не так.

— А давайте хлопцы за тот шитый мячик хлопнем. Прощение не прошу, понимаю кощунство, — вцепился в стакан Борис.

— Ну, за мячик, так за мячик, — выпили ребята.

— Пьём, как за покойника, не чокаясь, — вздохнул Борис.

— Так оно и есть. Дружба наша детская и память о ней представились.

Постучав, в комнату заглянул телохранитель Дубова, попросив разрешения, произнёс:

— Илья Семёнович, дочь на связи, что-то срочное.

Илья выскочил за парнем, следом заторопился и Тимофей, понимая, случилось что-то из ряда выходящее. Помедлив, за ними вышел протискиваясь бочком в дверные проёмы и Борис. Дубов стоял возле правительственной машины и кричал в придерживаемую телохранителем трубку:

— Дочка не части…, кто у вас сидит? Лукьян Волков? Я не ослышался? Мы едем, доченька, едем.

— Яичница с глазами. — Присвистнул подошедший Тимофей.

— Ты слышал? — повернулся Илья к нему.

— Надо ехать и немедленно.

Вспомнив о Борисе, они оглянулись на бестолково топтавшегося за их спинами мужика, таращившегося на правительственную машину с сопровождающей её охраной.

— Садись, — открыл дверку машины Илья. Только бегающие скулы выдавали, во что обходилось ему это решение.

— Что стоишь, — рявкнул Тимофей, — лезь. В Бутырку тебя никто не повезёт. Хотели, давно сидел бы. Повод в нашей стране найти раз плюнуть.

Машины летели, обходя запруженные бурлящие народом улицы. Но это не всегда удавалось. Часто дороги были перекрыты возбуждёнными гражданами.

— Вот он оскал грядущей революции, — пошутил Мозговой, ткнув пальцем в вышагивающих воинственно баб.

— Никогда не предполагал, что у нас столько ослов, — потёр подбородок Илья, тревожно посматривая на праздно шатающиеся толпы.

— Как можно этим ряженым верить? Они, что не понимают, похоже, ничего? — Отвернулся от окна Тимофей. — Что-то вроде игры для них это?

— Спросим, всё равно стоим, — улыбнулся Илья, открывая дверь. — Женщина вы так воинственно выглядите. Объясните мне тёмному, почему Ельцин?

— Вы вон, в каких машинах раскатываете, а он в троллейбусе. — Объяснила свою позицию дама.

— Из-за одной остановки не жаль страну и себя в нищету кидать?

— Я на помойке жить и питаться буду, но его президентом сделаю, — бойко заявила демократка.

— Ну-ну, — вздохнул Дубов, закрыв окно. — Похоже, она сама не понимает того, что говорит и творит. — И повернувшись к Тимофею с Борисом, возбуждённо. — Поняли, что происходит?

— Психоз. Поголовный…

— Я б этого деятеля в дворники не взял и метлу не доверил. Дурак и пьяница. А она костьми своими ложится. Кого потом будут обвинять?