Сага о Хельги

Кетиль, рана которого медленно заживала, спросил у Торгейра из Сконе:

– Что скажешь ты, мудро ли ярл поступил со своими пленниками?

Торгейр ответил:

– Истину ты сказал. Не быть мне ярлом. Теперь у ярла стало на две сотни воинов больше, и ему не приходится кормить лишние рты. А если конунг Вальдемар еще и заплатит выкуп за вождей, то всем нам достанется еще и серебра.

– Не зря приемным отцом у Эйрика был Торлейв Мудрый, – сказал Кетиль. – Никому из нас не сравниться в мудрости с ярлом.

Однако день проходил за днем, а ответа из Киева все не было. Тогда ярл послал десять кораблей в море. И во главе их поставил Гудбранда. И ушли они грабить земли ливов, куршей и пруссов. Еще шесть кораблей Эйрик послал вверх по реке Волхвов и велел им сжечь несколько городков невдалеке от Хольмгарда. А сам ярл все это время охотился и пировал с Ратибором.

Наконец пришли вести из Хольмгарда. Гонец от конунга Виссевальда передал, что конунг просит не разорять его земли и что сам он уже готов заключить ряд с ярлом Эйриком, однако ответа из Киева всё еще нет. Ярл тогда сказал, что если через шесть дней ответа не будет, то вновь пошлет он корабли жечь и грабить.

Не прошло и трех дней, как на низкой ладье приплыл гонец от конунга Вальдемара. И его устами Вальдемар сказал так:

– Вижу я, что силен ярл Эйрик и на море, и на суше. И не хочу я стоять промеж ним и князем Улебом. Потому готов я дать ярлу Эйрику мир, как только покинет он мои земли. Что же касается варяжских вождей, то готов я дать за них пять сотен марок серебра – больше они не стоят, иначе не оказались бы в плену.

Подумал Эйрик и согласился. И спросил, когда он получит серебро.

На это гонец ответил, что пятьсот марок серебра – это как раз та дань, которую в серебре, снеди и пушнине платит князю Ладога с округой. Так что ярл со своими людьми может эту дань собрать сам. А серебра сейчас у князя Владимира нет, потому как дорого стоит охрана рубежей от печенегов.

Погрустнел ярл при этих словах и велел позвать Ратибора. Когда услышал повеление конунга Ратибор, опечалился он еще больше ярла. И сказал, что пять сотен марок серебра с их округи собирает он не каждый год. А всё больше четыре сотни. Но раз князь сказал свое слово, то деваться некуда. Придется только до начала зимы дань собирать, потому как на пушнину едва не половина этой дани и приходится. А мех самый лучший только в конце осени.

Когда об условиях конунга Вальдемара прослышали в войске, Кетиль рассмеялся:

– А самый мудрый вождь из всех – конунг Вальдемар. Дал он нам то, что мы и сами могли бы взять, если бы решили тут остаться до зимы.

На это Гудбранд сказал:

– Лучше быть нам в худом мире с Вальдемаром, чем в доброй ссоре. Соберем мы здесь серебра, сколько сможем, а к зиме еще и пушнины наберем. К тому же лучше кормить наших людей на чужой земле, чем на своей,  – больно их много, а боя всё не видно.

А Ратибор сказал Велимиру:

– Верно я служил князю киевскому. И прислал бы он серебра, как уговорено было с ярлом Эйриком, служил бы и дальше. Да только подать неподъемную наложил князь на наши земли. И лучше было бы, чтобы мои люди помогли собрать ту подать без крови, чем доверить ее собирать самим варягам, что не знают наших обычаев.

А Велимир ответил ему:

– Прав ты, воевода. Не слишком щедр наш князь оказался, чтобы народ свой защитить от разбоя. А мы через то пострадаем. Придется нам самим собирать дань для варягов, чтоб не стали жечь они городки да деревни. Да только не будет нам житья после этого на Ладоге.

Тогда Ратибор дал на каждый из кораблей ярла своих людей, и отправились они за данью, что ярл велел взять вперед. На корабль Кетиля пришел Велимир Большой и сказал:

– Видать, судьба моя теперь – быть с вами. Ибо повелел нам Ратибор всю округу обобрать, а пять сотен марок для его друга ярла Эйрика найти. А после такого в Ладоге мне оставаться не с руки: не тот, так другой хозяин, у которого мы серебро возьмем, подстережет ночью и стукнет по темечку. Так что принимайте меня в свою ватагу. Буду я теперь у вас снова простым воином.

Кетиль сказал:

– Странно мне видеть руса, что еще месяц назад хвалился, как он не любит варягов, среди нас. Готов ли ты покинуть родные края?

Велимир ответил:

– В нас, русах, и варяжская кровь есть, и словенская, и даже чуди немного добавлено. Язык у нас словенский, потому как словенской крови больше. Но родились мы в этих землях и своими их считаем. И всех пришлых не жалуем. Однако в походы мы и сами раньше ходили: и на хазар, и на Царьград, так что и в твоей малой дружине, Кетиль, будет от меня прок.

Велимир повел их обратно в озеро Нево и затем на восток. В команде у Кетиля теперь была дюжина варягов из тех, что решили перейти на службу к ярлу Эйрику. И среди них был и Арни, варяг с бородой, заплетенной в три косицы, и его черноволосый товарищ, которого звали Торкель Черный.

Велимир водил их от хутора к хутору, и везде приходилось им силой заставлять хозяев отдавать припрятанное серебро, не дожидаясь осени. Многие из хозяев были словенами, была и чудь, были и северяне, а среди них и те, что поселились в этих краях больше ста лет назад и уже лучше говорили по‑словенски, чем по‑шведски. Но Велимир не делал различий между ними. И каждый двор должен был ему четверть марки серебра. И не раз и не два хозяин клялся всеми богами, что у него нет ни серебра, ни зерна, ни беличьих шкурок. И всякий раз Велимир обходил двор хозяина или уходил в лес поблизости и находил то яму с зерном, то спрятанных в лесу телок, а то и горшочек с серебром, который хозяин зарыл где‑нибудь в углу сарая. И отовсюду провожали Велимира проклятиями и желали ему поскорее свернуть себе шею.

Но Велимир только улыбался и говорил:

– Знать, доволен был бы мною князь Владимир, раз все остальные мне смерти желают. Что же, таково мое ремесло.

А Кетиль отвечал:

– Отец мой собирал подати для ярла Хакона много лет. Но ни разу не доводилось нам заходить в дом к какому‑нибудь бонду и выискивать там его серебро. Всегда нам всё отдавали и так.

– В хорошей земле ты жил, Кетиль. Надеюсь и я на такую поглядеть. Там‑то мое ремесло не понадобится. Но у нас, кроме князя, ни у кого силы нет. А князю серебра надо все больше. И в полюдье князь может отправиться, когда нужда придет, а не осенью, по обычаю. Вот и привыкли наши люди‑то прятать все лишнее. И ты, Кетиль, живи ты у нас, тоже бы, небось, не зевал бы, а закопал бы серебро, что носишь в поясе.

Кетиль смеялся, а сам всё подсчитывал, сколько чего они собрали. Но и здесь приходилось ему полагаться на Велимира, который быстро пересчитывал зерно в шкурки, а шкурки в серебро. И Кетиль говорил:

– Хвала богам, что отвели они руку мою от твоей головы.

Велимир смеялся и отвечал:

– Больше был бы я им благодарен, если бы не надоумили они меня поднимать тревогу. Так, глядишь, спал бы сейчас себе на печи и горя не знал.

Наконец Велимир сказал, что с тамошней округи больше взять уже нечего, и они вернулись в Альдегьюборг, который Кетиль и его люди начинали уже называть Ладогой, вслед за Велимиром. Там же собирались и другие корабли, ходившие за податями. И получилось, что всего они собрали около трех сотен марок, причем люди Кетиля принесли около одной пятой из того. Ярл был недоволен, но не стал винить своих людей. Он приказал Кетилю и еще пяти кораблям остаться в Альдегьюборге до весны и собрать недостающее. После этого, сказав, что не может вечно ждать, когда русы соберут жалкие пятьсот марок, он отпустил последних пленников и с четырьмя кораблями ушел на запад.

Кетиля он назначил старшим над всеми шестью кораблями и просил Ратибора помочь ему, чем можно. Ратибор ответил, что ему и самому хочется собрать как можно больше дани, ведь после всей той помощи, что оказал он ярлу Эйрику, вряд ли князь Вышеслав будет и дальше рад видеть его воеводой на Ладоге. Поэтому, сказал Ратибор, он тоже хочет поспешить, прежде чем князь Владимир раздумает жить в мире с ярлом и пришлет войско, чтобы выгнать варягов из своих земель.