Над бездной

Эта грусть сменилась в сердце молодой девушки досадой; если б было можно, она убежала бы из-за стола и заперлась на все остальное время дня в своей комнате.

Вдруг у нее явилось смелое решение идти во что бы то ни стало против всего и всех и добиться своей цели, — помочь тому, кого полюбило ее сердце, погубить Мертвую Голову.

В дамском обществе мужчины не пили много; поэтому они не остались за столом после десерта, а присоединились к обществу, которое скоро разбрелось в разные стороны по огромному тенистому саду.

Лентул не упускал из вида Аврелию; ничего не было удивительного в том, что он беспрестанно попадался ей на глаза, куда бы и с кем бы она ни шла.

Улучив удобную минуту, она поманила его за собой; они пришли в отдаленную часть сада, по ту. сторону пруда.

— Флавий в Риме? — спросила Аврелия шепотом.

— Не знаю, — ответил Лентул, — а что?

— Лентул, я решилась…

— Быть героиней, спасительницей Рима от Мертвой Головы?.. да иначе ты и не могла поступить, потому что боги определили тебе эту честь, благородная, прекрасная Аврелия Аврелиана.

— Лентул, я люблю Флавия. Я хотела бы… я завтра отсюда еду в деревню… я превозмогу все искушения… не буду верить никаким клеветам… но еще я хотела бы…

Аврелия говорила бессвязно, дрожа всем телом.

— Что-нибудь ему сказать?

— Да.

— Приходи после ужина в киоск, что на берегу около фонтана; я там буду, если не найду Флавия в городе, ты свободно можешь все доверить мне.

— А если найдешь его? — спросила она, замирая от волнения.

— Приведу с собой.

— Лентул, я хочу спросить тебя еще об одном…

— Говори, говори, Аврелия, верь в мою честность и искренность!.. я друг Флавия и честный гражданин Рима.

— Я вполне тебе верю. Ты меня ужасно напугал. Я почти все эти ночи не спала. Батюшка был очень бледен, поэтому, мне показалось. что он… скажи мне, нет ли какого-нибудь признака, по которому можно бы отличить Мертвую Голову, принявшего чужой вид, от настоящего человека?

Лентул помолчал несколько времени, соображая, что бы такое ему придумать.

— Есть один признак… очень верный, — наконец ответил он, с трудом удерживаясь от смеха.

— Ах, скажи, скажи!

— Если ты сомневаешься, Аврелия, что с тобой говорит не настоящий человек, а оборотень, то попроси его произнести такую формулу заклинания: «Оглянусь, повернусь, на восток обращусь, тьфу, тьфу! да будет нос на груди, губы на затылке!»

— Что же от этого произойдет?

— Чародей не может выговорить этого заклинания, если ты при этом будешь повторять: «Горгона-Медуза, Медуза-Горгона, обрати его в камень!»

— Он окаменеет?

— Он исчезнет.

— А если не согласится проговорить заклинание?

— Верный признак, что это Мертвая Голова.

— Но если он явится мне под видом батюшки? я не могу его об этом просить. Вариний, наш сосед, согласится: Сервилий согласится; Барилл… но батюшка… ведь за одно слово подобной просьбы он меня прибьет!.. нет ли еще признаков?

— Говорят, что у него бывает пятно крови на левом рукаве, ноготь указательного пальца левой руки длиннее прочих, а рука порезана. Если же ты его спросишь, отчего у него порезана рука, а в эту минуту залает собака, запоет петух или кто-нибудь чихнет, то… беги от него скорее без всякого заклинания.

— Какой ты умный человек!.. удивительно!.. ты все, все знаешь.

Глава XXXV. Жертва чуть не спаслась

Когда все после ужина разошлись по спальням, Аврелия долго ходила взад и вперед по своей комнате, сняв обувь, чтоб кузины, не слыша ее шагов, думали, что она уже спит. Она с напряженным вниманием прислушивалась к постепенно замолкавшему шуму в доме, ни мало не думая о поступке, замышляемом ей. Роль погубительницы злодея и спасительницы Флавия поглотила все ее мечты.

Наконец все утихло в доме.

Аврелия теперь знала прямую дорогу в сад, — через окно: она вылезла и торопливо пошла к киоску, чуть дыша от радостного волнения.

— Там он, непременно он! — думала она.

Ей казалось, что она не идет, а летит по воздуху, и не в беседку, а на самый Олимп.

«Он пришел, непременно пришел! — думала она, — сердце говорит мне это».

Она вошла в киоск и увидела мужскую фигуру. Это не Лентул; это — он!

Он бросился к ее ногам; он шептал ей о любви, умолял хранить его тайну.

Очарованная девушка положила ему на плечи руки и также шептала:

— Флавий, я люблю тебя; буду любить вечно!

Громкие голоса раздались подле киоска и вывели Аврелию из блаженного мира грез; она забыла, что ее кузина Клелия имеет обыкновение купаться ночью.

— Флавий, беги, беги!.. это Клелия!.. ах!.. — вскрикнула она, отшатнувшись.

— Пиши мне в Риноцеру через Фламиния, — шепнул он, — там мы увидимся.

И он исчез в кустах, выйдя в дверь, противоположную той, в которую в эту минуту уже входила Клелия со своими прислужницами.

— Кузина! — вскричала молодая девушка с изумлением, — что ты здесь делаешь?

Аврелия не ответила.

— Ты ждала меня, чтобы вместе выкупаться в последний раз, так?

— Да.

Это была первая ложь Аврелии; ей стало гадко на душе. «Девушка из рода Аврелиев лжет», — подумала она.

— Пойдем.

— Клелия, я не могу лгать! — вскричала она, горделиво выпрямляясь, — я не ждала тебя и не намеревалась купаться.

— Что же ты делала?

— Не скажу; я тебе больше ничего не скажу, потому что ты насмешница, ты не понимаешь меня, Клелия!.. ах, никто, никто не поймет того, что я чувствую!

Аврелия истерически зарыдала.

— Бедная ты моя кузина из провинции, что мне теперь с тобою делать?! — вскричала Клелия с оттенком иронического сожаления, — у нас не принято среди благородных девушек скрывать тайны вполовину; или их берегут про себя, ничем не выдавая, или доверяют хорошим людям. Ты, Аврелия, точно нарочно, дразнишь меня каким-то странным секретом, до которого мне в сущности нет дела. Мне жаль тебя… о чем ты теперь расплакалась так горько?

— Ах, Клелия, о нем!

— Опять таинственный незнакомец!.. тьфу, как он овладел твоим воображением!.. да брось его наконец, забудь!..

— Никогда!.. я одолею все искушения!

— Я тосковала целый год о моем Фабии, но ни разу не делала таких глупостей и, конечно, потом забыла бы его, если б батюшка не просватал меня именно за него. Будь же благоразумна!.. ты клялась не говорить его имени никому… я сниму с тебя эту клятву, приму на себя грех ее нарушения; скажи, кто околдовал тебя?

Она села с Аврелией на лестницу, ведущую из беседки к пруду в купальню, устроенную на берегу влево от беседки в бассейне великолепного фонтана.

Она ласкала ее, целовала, убеждала.; долго все было тщетно, но Аврелия наконец не выдержала и, заставив кузину поклясться в хранении ее тайны подземными богами, шепнула:

— Это — Флавий Флакк.

— Флавий Флакк, — повторила Клелия задумчиво.

— Ты его знаешь?

— Ах! — вскричала Клелия энергически, схватив себя за голову, — я догадалась. Бедная Аврелия, ты попалась в тенета, но я тебя спасу; я найду твоего Флакка, и горе ему тогда от моего отца!

— Клелия, я умру!

— Ты умрешь, если я не спасу тебя! — вскричала энергическая девушка, — слушай! — продолжала она спокойнее. — Флавий Флакк есть несоединимое сочетание имен, потому что первое из них плебейское, а второе — патрицианское. Я знаю всех благородных патрициев и высших плебеев. Есть люди, носящие имена Фульвий Флакк, Гораций Флакк, Корнелий, Валерий и другие; они все патриции.

Есть Флавии-Фимбрии, Тамфилы, — это плебеи.

Соединить эти два имени одному человеку нельзя, потому что имя переходит от предков к потомкам, строго охраняемое обычаем нашим. Имя — есть одна из священных принадлежностей римского гражданина. Ни патриций плебейское, ни плебей патрицианское не прибавит к своему имени. Вольноотпущенный раб может принять имя своего господина, но только второе, а не первое и не третье, и не иначе, как поставив его перед своим именем. Если б мой отец отпустил на волю Биаса, тот мог бы зваться Аврелий Биас с позволения господина, но Коттою — никогда.