Приключения Жихаря

– Мы все прискорбнейшим образом задремали, сэр брат. Мне привиделось, что дорога привезла меня прямо в мое королевство, и священный камень вскрикнул, когда я присел на него, и заколдованный королевский меч с легкостью вынулся из этого камня, и вокруг меня собрались храбрейшие из храбрых, а подлейшие из подлых расселись на заранее заготовленных кольях. Я уже заканчивал полировку Круглого Стола, когда внезапный удар о стену вернул меня к жестокой действительности.

– Смотри–ка, ты, брат, оказывается, и столярничать мастер! А каких врагов наш молодой дедушка Лю побеждал?

– Мои мечты и грезы, увы, оказались низменными, в глубине души я все еще пекусь о мирской суете. Следует изжить это в себе дополнительной сотней лет отшельничества, – сокрушенно сказал Бедный Монах. – Я очутился в экзаменационной кабинке наедине с кистью и тушечницей. Сразу же принялся писать сочинение на тему «Покорение царства Инь–Шань с помощью соломенной кавалерии» и смог уложиться всего в десять тысяч триста тридцать два иероглифа. Мне вручили красный диплом, новый халат из юнаньского шелка и шапку с золотым шариком… Какой позор!

Только сейчас Жихарь понял, как у него болит голова.

– Мне тоже хвастаться нечем, – вздохнул он. – Так, ерундой какой–то занимался, мстил изощренно, рвал и метал, а о деле и не вспомнил. Да еще и напился – бейте меня и судите! Отныне капли этого винища в рот не возьму, вот только еще пару глоточков сделаю…

Ну, это ему позволили в честь победы.

– Куда же теперь? – Жихарь достал золотую ложку. Она указала на неприметную с первого взгляда дверь в черной стене. Дверь и сама была черная, украшенная только красным знаком: круг, пересеченный зубчатой линией. – Это препона пустяковая. – Богатырь пошел было к двери, но дверь сама с треском распахнулась, и на пороге появился тот самый незнакомец с драбаданской поляны.

Тот, да не тот – он и ростом был повыше, и одет понаряднее, и глаза разноцветные закрыл черными стеклами. Только ухмылка была знакомая, противная и кривая.

Незнакомец оглядел побоище, брезгливо поморщился и щелкнул куцыми пальцами.

Тела нелюдей поползли прочь, на ходу сгребая утраченные головы.

– Я предлагал вам вечную молодость, – негромко, но очень слышно сказал незнакомец. – Этим даром вы пренебрегли. Теперь каждый из вас волен сам выбрать свою смерть.

«А вдруг разрыв–трава поможет и рука не укоротится?» – подумал Жихарь и стал бочком подкрадываться к двери.

Но тут кулак его сам собой разжался, кожа на ладони лопнула, и окровавленный стебелек шлепнулся на пол. Богатырь отступил, облизывая раненую руку.

– Ты все–таки кто будешь? – проворчал он.

– Да, мы имеем право знать имя того, кто грозит нам смертью, – поддержал его Принц.

А Лю Седьмой промолчал – и так, видно, знал.

– Что ж, – сказал незнакомец. – Некоторые в здешних краях наградили меня дурацкой кличкой Мироед. Какая глупость! Они бы, пожалуй, и доктора Фауста объявили кулаком…

– Ничего не понимаю, – сказал Жихарь. – Какой такой кулак? Чей кулак?

– Сэр Мироед весьма древнее существо, и общаться с ним следует на языке древности, – прошептал Яр–Тур, а потом, направив палец на Мироеда, хрипло и гнусаво, безобразно растягивая слова, процедил: – Ты мне очень не нравишься, парень. Очень не нравишься. Ты весь какой–то плохой. Нам с тобой вдвоем слишком тесно в Додж–Сити. Желательно мне, чтобы ты поскорее унес свою поганую рожу из салуна старого Боба Мак–Гроу, иначе мои люди надерут тебе задницу, как они сделали это с твоими паршивыми койотами, потому что я здесь босс, усек?

Мироед несколько раз хлопнул в ладоши:

– Великолепно, так оно все и было. Но, как говаривал примерно в те же годы великий Клинт Иствуд – «Джон Уэйн не может выстрелить в спину, а я могу».

Что с удовольствием и сделаю. Так как же все–таки насчет смерти, ребята?

Учтите, я далеко не каждому даю право выбора.

Бросаться на него было бесполезно, они это уже знали. Будимир ходил как чужой. Не мычал и не телился, поскольку он все–таки птица, а не крупный рогатый скот.

Принц решительно отстранил Жихаря и шагнул вперед.

– Я, разумеется, желал бы погибнуть в схватке с достойнейшим из противников.

– Браво, браво! – Мироед глумливо раскланялся. – Иного ответа я и не ожидал. Пожалуйста, выбирайте!

Он взмахнул рукой, я вдоль стены выстроились десятка три воинов. Некоторые были в железных доспехах, подобных тем, что носил когда–то Яр–Тур, другие закрывали грудь лаковыми черными пластинами и сжимали недлинные, слегка изогнутые мечи, были голоногие герои с конскими гривами на шлемах, были чернокожие поединщики в шароварах и тюрбанах. Один из возможных Принцевых супротивников был одет лишь в медвежью шкуру и угрожающе потрясал простой дубиной, а еще один, в странной пятнистой одежде, держал наперевес толстую трубу неясного назначения. Туловище его перекрещивали загадочные ребристые ленты.

– Это все мороки, доблестный Яо Тун, – шепнул Бедный Монах. – Несколько капель собачьей крови немедля изгонят их.

– Ни один из ваших выкормышей не годится мне в противники, – сказал Принц, вскидывая и без того гордую голову. – Невелика честь победить призрака, а еще меньше того – быть сраженным мнимой рукой. Дайте мне соперника из плоти и крови.

– Вы все еще воображаете себя королем, юноша? Вы считаете, что вашего вызова не достойны ни Аякс, ни Бу Волосатый Носорог, ни даже сам старина Арни? Верно сказал когда–то один умный лицедей: «В Америке невозможно ставить Шекспира, ибо в представлении актеров король – это такой парень, который время от времени нацепляет корону и залезает на трон».

– Вы в совершенстве владеете древним слогом, сэр Мироед, но я мало что понял…

Пока Мироед с издевательским наслаждением объяснял Яр–Туру, что он имел в виду, Лю Седьмой управился с призрачным воинством.

Мироед поглядел на образовавшееся пустое место и сказал:

– Это ничего не значит. Род и вид смерти я определю сам. Ну, а ты, рыжий наглец, какой бы хотел видеть свою погибель?

Не задумываясь и не кривя душой, Жихарь молвил:

– А хотел бы я, дядюшка, помереть глубоким старцем, весьма преклонных лет, в своей постели, на пуховой перине, и чтобы вокруг толпились дети, внуки и правнуки, чтобы плакали и причитывали: «Деда, деда, не помирай! На кого ты нас, горемычных, оставляешь?»

– И это нетрудно. – Мироед опять взмахнул короткопалой рукой, и на том месте, где стояли недавно разномастные поединщики, воздвиглась здоровенная кровать под балдахином. Вокруг кровати толпилась едва ли не сотня народу, от седых мужиков до бесштанных детей. Все они в голос рыдали и расписывали достоинства Жихаря при жизни, так что шум поднялся неимоверный. А пуще всех убивалась по богатырю маленькая старушка, скоропостижная вдова. – Ложись – и через малое время скончаешься от старости, как и желал.

– Я так не согласен! – закричал Жихарь, стараясь перекричать скорбящих. – И завывают они как–то не от души, притворяются, и вообще, гляди, исчезать начали…

– Ах, опять эта старая желтая обезьяна, – досадливо скривился Мироед. – Но я вам не жалкий драбаданский колдун. Хорошо, я и тебе дам возможность выбрать, шарлатан с Востока.

Лю Седьмой переломился в поклоне.

– Если бы уважаемый Мяо Ен смог поставить прямо здесь хрустальную колонну толщиной с двухсотлетний кедр, который я посадил на горе Вэйхушань, а вершину колонны увенчал каменной плитой, это было бы достойным путем ухода, согласным с принципом Дзынь.

– Ну–ка, ну–ка… – Мироед заметно оживился, потирал культяпые руки.

– Я, несовершенный, лягу у подножия этой колонны. Пусть иногда, раз в тысячу лет, сюда прилетает птичка И, чтобы поточить о колонну свой клювик.

И когда колонна наконец подломится, плита погребет под собой ничтожного червяка, каковым я и являюсь в свете вашего несомненного и ничем не омраченного великолепия…

– Вот ты и попался, старый пройдоха! И колонна, и камень, и птица – все будет настоящим!