Эрика

Мысленно Гедеминов обратился к Господу: «Прости мне это невольный грех. Но я любил и люблю эту женщину. О себе не прошу, верни в ее объятия дочь. Остальные проблемы я решу с твоей помощью сам».

Разбросанные войной

Водитель нашел нужный дом, Гедеминов расплатился с ним и вышел из машины. Он постучал в дверь. Открыла женщина, полная и нетрезвая. Увидев гостя, крикнула: «Федор! К тебе!»

— Кто там? — спросил хриплый голос.

— Начальник к тебе приехал, выйди.

Фонрен вышел, держа в руке какие–то чертежи, и удивленно посмотрел на незнакомца.

— Вы Фридрих Фонрен? — спросил тот.

— Да, барон фон Рен, то есть теперь просто Фонрен. А с кем имею честь?

— Князь Александр Павлович Гедеминов. Нам бы где–нибудь поговорить. Разговор конфиденциальный.

— Опять Фридрих! — с досадой воскликнула женщина. — Федя, предупреждай своих знакомых, чтобы немецким именем не называли. Не могу я его слышать. Или и этот немец? Ну прошли бы в дом, сели бы за стол, выпили бы, как все нормальные люди. Нет, только разговаривают, — и Гедеминову: — Чего не проходите? Вы его начальник?

— Простите, я на минутку, по делу, — ответил, не глядя на жену Фонрена, Гедеминов.

— Я сейчас оденусь, — сказал Фонрен, заинтригованный визитом незнакомца. Он сразу понял, что они одного круга, но не припоминал, чтобы он когда–то встречался с этим человеком. Когда Фонрен вышел, Гедеминов сказал:

— Если у вас найдется для меня полчаса времени, я хотел бы пригласить вас в какое–нибудь кафе. Нам надо посидеть вдвоем. У меня для вас новости. Ведь Эрика ваша дочь?

— Что с ней случилось? — побледнел Фонрен.

— Ну что вы! С ней все в порядке! Я по поводу вашей жены, Аделины.

— Вы были знакомы с моей женой?! Не правда ли, она была прекрасной женщиной? А та, которая встретила вас у порога, моя вторая законная супруга, — с горечью сказал Фонрен и добавил: — Сколько не ломаю голову над тем, что произошло — другого выхода у меня не было. Если бы она тогда не спасла мне жизнь, сейчас Эрика осталась бы совсем одна на земле, а сироте так трудно в жизни… Два замечательных сына у меня. Один с музыкальными способностями, у другого математические… А вот жена…

«Зачем он оправдывается передо мной, этот загнанный жизнью человек», — думал Гедеминов.

— Вы знаете, как она умерла? — дрогнувшим голосом спросил Фонрен.

Гедеминов не ответил. Зашли в кафе. Он заказал водки, еды. Когда выпили, сказал:

— Аделина получила известие о вашей смерти еще в 1946 году. Профессор и ваша жена работали в больнице, в зоне, врачами. Там был один негодяй. Он стрелял в вашу жену, но она не умерла. Профессор сделал ей операцию… вынул пулю…

— Как?! Она жива?! — воскликнул Фонрен.

— Да. Жива. Она стала моей женой, у нас сын. Мы поженились только через год после известия о вашей так называемой гибели.

Проклятая война! — Прошептал он и его черные глаза наполнились слезами. Он спросил: — Я могу увидеться с ней?

— Конечно. Она узнала недавно, что вы живы и виделись с дочерью. Адель сейчас больна. Я боюсь, она зачахнет. У нее депрессия. Она нашла дочь. Но девочка помнит момент разлуки и ненавидит мать. А Адель так долго ждала этой встречи!

— Ненавидит мать? — удивился Фонрен.

— Она не могла ее взять с собой в 41 году, рассчитывала на вашу сестру — Лизу … Это же логично.

— Да, она мне писала… — слезы катились по щекам Фонрена.

— Приезжайте к нам в воскресенье. Вот наш адрес. Меня дома не будет. Я знаю, она вас любила. Она вышла за меня замуж из благодарности. Но у вас новая семья и у нас. И я хотел бы, чтобы все так и осталось. Прощайте, — Гедеминов поднялся с места и вышел не оглядываясь. Он не выносил слез, а мужских и подавно.

* * *

Не зная куда себя деть, Эрика решила сходить в кино. Там показывали комедию «Веселые ребята». Она надела пальтишко, подаренное отцом, беретку и прошла сквозь молчаливую толпу молодежи. Когда она повернула за угол, Женя небрежно бросил:

— Гуд бай. Я тоже пошел.

Все опешили. Римма побежала следом:

— Подожди, ты за ней, что ли, идешь? Она же только на вид ничего, а так ненормальная. Не веришь? Хоть кого спроси, — едва поспевая за его широким шагом торопливо говорила Римма. — Ты даже не представляешь, какие она глупости говорит. Вот, например, ребенок рождается через пять месяцев. И его из пупа вынимают.

— Зато ты точно знаешь, когда рождаются или не рождаются дети, — парень остановился и ехидно добавил: — надоела ты мне до чертиков.

— Значит, как жениться обещал, так не надоела, а как уступила, так сразу надоела. А ты думаешь, мне хорошо было делать аборт? Кобель ты, а не парень! — заплакала Римма.

— Я не женат. И могу выбирать кого захочу. А жениться я тебе по пьянке обещал, чтоб отстала. Все, не ходи за мной. Каждая девушка сама думать должна…

К Римме подбежала Инна, но Римма в сердцах и ей крикнула:

— Отстань! Ненавижу вас, приютских! Чтобы мои глаза вас больше не видели!

* * *

Во вторник граф Петр пришел в цех к Гедеминову:

— Я сейчас лицом к лицу столкнулся с этим лагерным мерзавцем, Поповым, который мне звезду на спине выжег, — взволнованно сказал он.

— Здесь, на фабрике? — удивился Гедеминов.

— Здесь. Но он меня не узнал. Я же бороду отрастил. Что будем делать? Он ведь сумасшедший. Нам опять с ним жить?!

— Вы не ошиблись, граф? — спросил Гедеминов.

— Он еще и с вами, князь, в одном бараке теперь живет, — сказал вместо ответа художник. — В гражданском ходит, только брюки, синие галифе, остались от формы. Он здесь заведующий хозяйством и секретарь партийной организации. Медалями пиджак обвешал. Теперь порядочным фронтовиком прикинулся.

— А я уже хотел начать спокойную жизнь в мире и согласии со всеми. Видно моя гражданская война еще не окончена. Третий раз он мне дорогу переходит. А Адель? На нее и так слишком много всего навалилось. Она не вынесет постоянных встреч с Поповым. Хорошо еще, что я ее с работы рассчитал. И мысленно обратился к Господу: «Не введи меня в искушение.» И пообещал графу Петру зайти к нему вечером.

Очень скоро Гедеминов столкнулся с Поповым. Тот шел по коридору барака прихрамывая. Увидел Гедеминова и обрадовался:

— А–а–а, князь! Сосед, значит. Я узнал, что ты на фабрике работаешь. Может, выпьем за встречу, раз уже судьба постоянно сталкивает нас? Пригласишь в комнату? Думаю, нам пора кончать вражду.

Гедеминов холодно посмотрел на Попова и спросил:

— Где ты, гражданин, бывший начальник, видел, чтобы князья приглашали в гости подлецов и ели–пили с ними за одним столом?

— Подожди, я теперь выше тебя по должности, — не сдавался Попов, — и ты должен радоваться моему хорошему отношению к тебе.

Но в ответ услышал: «Не попадайся мне на глаза, терпение мое не бесконечно. А узнаю, что словом ли, взглядом ли обидел мою супругу, тебе конец.

— Да, — покачал головой Попов. — Сколько волка не корми, он все в лес смотрит. Видать лагерь тебя не исправил.

— Увижу под дверью, ребром ладони дам по шее, головка и повиснит на бок. — подошел ближе Гедеминов. В его глазах появился стальной блеск.

Попов отскочил в сторону и громко крикнул:

— А ты не угрожай, не угрожай князь! А то можешь, как миленький, снова загреметь.

Несколько дверей в бараке приоткрылись. Гедеминов понял, что это свидетели разговора и, притворившись, стал уговаривать Попова:

— Ну что вы, товарищ начальник, все пугаете нас? Выпили лишнее, идите спать. Не приставайте к нам, рабочим. Мы не хотим никакой ссоры. Зачем вы нас всякий раз обижаете? Ничего плохого мы вам не сделали. — Повернулся, и медленно пошел к себе.

— Да я тебя снова засажу, белогвардейский недобиток! — закричал Попов в спину Гедеминову, но тот уже не слушал его. Попов с перекошенным от злости лицом, пошел к себе. Но вслед, из одной открытой двери барака, услышал: «Только пришел на фабрику, а уже скандалит. Это тебе не лагерь!»