Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

овожании одного слуги обратно в дом приказчика Ему хотелось выведать, долго ли пробудет Юрий в доме боярина Шалонского и когда оставит его, то по какой отправится дороге Кирша был удалой наездник, любил подраться, попить, побуянить; но и в самом пылу сражения щадил безоружного врага, не забавлялся, подобно своим товарищам, над пленными, то есть не резал им ни ушей, ни носов, а только, обобрав с ног до головы и оставив в одной рубашке, отпускал их на все четыре стороны. Правда, это случалось иногда зимою, в трескучие морозы, но зато и летом он поступал с ними с тем же самым милосердием и терпеливо сносил насмешки товарищей, которые называли его отцом Киршею и говорили, что он не запорожский казак, а баба. Вечно мстить за нанесенную обиду и никогда не забывать сделанного ему добра – вот правило, которому Кирша не изменял во всю жизнь свою. Юрий спас его от смерти, и он готов был ежедневно подвергать свою жизнь опасности, чтоб оказать ему хотя малейшую услугу; а посему и не удивительно, что ему весьма хотелось знать: скоро ли и куда поедет Юрий? Когда он сошел с боярского двора, то спросил своего провожатого: не знает ли он, как долго пробудет у них Милославский?

– Не знаю, – отвечал отрывисто слуга – А не можешь ли, молодец, спросить об этом у его служителя?

– Нет.

– Нет? Ну, если ты не хочешь, так мне можно с ним поговорить?

– Нет.

– А если я пойду сам искать его?

– Я не пущу тебя.

– А если я тебя не послушаюсь?

– Я возьму тебя за ворот.

– За ворот! А если я хвачу тебя за это кулаком?

– Я кликну людей, и мы переломаем тебе ребра.

– Коротко и ясно! Так мне никак нельзя его видеть?

– Нет.

– А скажи, пожалуйста: все ли боярские холопи такие медведи, как ты?

– Попадешься к ним в лапы, так сам узнаешь.

– Спасибо за ласку!

– Неначем.

В продолжение этого разговора они подошли к приказчиковой избе; слуга, сдав Киршу с рук на руки хозяину, отправился назад. Веселое общество пирующих встретило его с громкими восклицаниями. Все уже знали, каким счастливым успехом увенчалась ворожба запорожца; старая сенная девушка, бывшая свидетельницею этого чудного излечения, бегала из двора во двор как полоумная, и радостная весть со всеми подробностями и прикрасами, подобно быстрому потоку, распространилась по всему селу.

– Милости просим! батюшка, милости просим! – сказал хозяин, сажая его в передний угол. – Расскажи нам, как ты вылечил боярышню? Ведь она точно была испорчена?

– Да, хозяин, испорчена.

– Правда ли, – спросил дьяк, – что лишь только ты вошел в терем, то Анастасья Тимофеевна залаяла собакою?

– И, нет, Мемнон Филиппович! – возразил один из гостей. – Татьяна сказывала, что боярышня запела петухом.

– Ну, вот еще! – вскричал хозяин. – Неправда, она куковала кукушкою, а петухом не пела!

– Помилуй, Фома Кондратьич! – перервала одна толстая сваха. – Да разве Татьяна не при мне рассказывала, что боярышня изволила выкликать всеми звериными голосами?

– Татьяна врет! – сказал важно Кирша. – Когда