Долгие ночи

либо ее покорение славянами, либо полное разрушение центра ее наступательной силы — России!

Бакунин внимательно слушал.

— Мне очень обидно, — продолжал между тем Маркс, — что все вы закрываете глаза на события, которые происходят у вас на родине, и не придаете им должного значения.

— Герцен и я, — живо отозвался Бакунин, — сделали все возможное, чтобы помочь Польше. Постарались обнажить и показать всему миру истинное лицо внутренней и внешней политики царизма.

Думаю, это кое-что означало для революции?

— Знаю и благодарю вас за это. Но Кавказ? Разве то, что происходит сейчас там, вас не интересует? Дорогой мой, самыми серьезными событиями в Европе с 1815 года я считаю польское восстание и завоевание Кавказа.

— С поляками понятно, — сказал он. — Но зачем сюда впутывать наших кавказских горцев? Смешно было бы ставить их в один ряд с просвещенными поляками.

Маркс от души расхохотался:

— Эх, головы! По-вашему выходит, все революционеры должны иметь университетское образование? Как тебя прикажешь понимать? То давай одних только образованных, то строишь социализм силой одних лишь русских крестьян. Не кажется ли тебе самому, что все это, как бы выразиться поточнее, несколько странно выглядит?

— А революционное сознание народа?..

— Не понимаю тебя. Неужели ты в самом деле считаешь, что вольные, свободолюбивые горцы менее сознательны, чем русские крепостные крестьяне, которых помещики тоже веками держали в темноте и невежестве?

Бакунин хмыкнул:

— С тобой невозможно спорить. Карл. У тебя, как у врача, на все готовы рецепты.

Лицо Маркса стало серьезным и немного печальным.

— Михаил, дорогой мой, у вас, у русских революционеров, один общий недостаток: вы интересуетесь только своими, чисто русскими делами, а уже потом — делами славян и прочих…

— Начинать-то нужно со своей избы. Все сказанное тобой, Карл, я не могу отнести на свой счет. Я участвовал в нескольких европейских революциях.

— За это я и признателен тебе. Никто не спорит, что человек ты незаурядный, смелый, мужественный и глубоко преданный революции. Все это верно. Но идейные ошибки, дорогой мой, идейные ошибки могут дорого обойтись. Хочется верить, что со временем ты их и сам увидишь. Но не опоздаешь ли? И уж поскольку речь зашла о России, а ты заявил о своем решении включиться в социалистическое движение, то и давай вернемся к этим вопросам. Конечная цель коммунистов — построить коммунистическое общество, дать счастье всем народам. Но чтобы достичь этой цели, народам мира, а в первую очередь — мировому пролетариату, необходимо объединиться. Только в единении он сможет уничтожить реакционную силу. А к этому и призывает девиз коммунистов: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" И ни коммунисты, ни социалисты просто не имеют права делить народы по расам и вероисповеданиям, работать лишь с одним крестьянством или с одними промышленными рабочими!

— О том же и я говорю. Только нужно сперва навести порядок в своем доме.

— Постой, постой, — Маркс движением руки остановил его. — Дойдем и до этого. Как известно, Россия — страна, стремящаяся к завоеваниям, и она была ею в течение целого столетия, пока движение 1789 года не породило ее грозного противника, я имею в виду европейскую революцию. Начиная с этого времени, на европейском континенте существуют фактически только две силы:

с одной стороны — Россия и абсолютизм, с другой — революция и демократия. Победа русского царизма неизбежно повлечет за собой поражение революции, и наоборот, поражение царизма — это наша всеобщая победа. Борющиеся кавказские горцы в течение многих лет отвлекали на себя значительные силы царизма. Россия постоянно держала на Кавказе минимум триста тысяч солдат. А ведь это огромная помощь и европейской революции, и русским крестьянам, которые борются за свои человеческие права. Вот почему вы, революционеры, должны приветствовать, поддерживать любые силы, выступающие против русского царизма.

— По-моему, дорогой Карл, все мы от души желали поражения русскому царизму в Польше и Венгрии.

— Не спорю. Однако опять-таки суть проблемы не в этом. Я хочу сказать, что отношение к революции, а точнее, само понятие о революции у вас какое-то однобокое. Не всегда вы за поражение русского царизма. Взять хотя бы последнюю войну, русско-турецкую. Она с обеих сторон носила неприглядный характер, но все же я от всей души желал поражения именно России. Как я сказал, победа ее — это победа непримиримого врага революции и демократии. Слава богу, этого не произошло.

Но как восприняли поражение России вы, русские революционеры?

Да стали воспевать отличившихся генералов! Удивительное дело, вы, верные сыны своей родины, сочувствуете мужикам, беспощадно клеймите крепостное рабство, поднимаете голос в защиту славян, поддерживаете восставших греков, болгар и сербов. Почему? Да потому, что они одной с вами веры и восстали против Турции, давнишнего врага России. Слушай, слушай внимательно, Бакунин.

— Маркс устало провел рукой по лицу. — И что же происходит далее? А далее получается парадокс. Форменный Парадокс. Вы равнодушно взираете, хуже того, приветствуете каждую победу русского царизма над кавказскими горцами. Ведь вы, в сущности, оправдываете варварство. Или ты не согласен со мной? Я что-то не слышал слова русских революционеров в защиту горских племен, уже изгнанных и вот опять вновь изгоняемых в Турцию.

Не ошибусь, если скажу почему. Да потому, что они не вашей крови, потому что они другой веры. Они — азиаты. А потому и относиться к ним следует, как к азиатам и по-азиатски. Нет, Бакунин, твои революционные взгляды, ох, как далеки от коммунистических идей! Ох, как далеки!

Их беседу прервал вошедший Энгельс.

— Ого! Бакунин здесь? Вот это хорошо!

Не подав руку Бакунину, Энгельс повесил свою шляпу и трость на вешалку, сел в свободное кресло.

— Разве вы виделись? — спросил Маркс.

— Да. В полдень мы нос к носу столкнулись с ним на улице, — ответил Энгельс. — Вижу, уже здорово спорили? О чем?

— Карл недоволен мной. И не только мной, а и всеми русскими революционерами. Пожалуй, и всей Россией он недоволен.

Энгельс взглянул на друга.

— Такого у меня и в мыслях не было. С чего он взял… — покачал головой Маркс — Я очень высоко ценю и Россию, и русских революционеров.

Бакунин удивился:

— Ты же только что меня убеждал в том, что силой крестьян в России построить социализм невозможно!

— Я повторю это. Силой одних крестьян невозможно ни революцию совершить, ни социализм построить. Чтобы повести к этим целям, нужна другая сила — пролетариат.

— И поскольку в России пролетариата нет, наша борьба бесплодна?

— Ничуть. Колесо истории вертится, и ничто не может остановить его.

Энгельс вмешался в их разговор: