Широки врата

Сентиментальные чудаки сделали своё дело, и Америка лежала безоружная перед целым миром врагов — так заявил Робби. Оружейная корпорация Бэдд производила в основном оборудование, что Робби назвал «швейными принадлежностями», что означало все, от шпилек до грузовых лифтов. Робби мечтал теперь об оружии будущего и будущем средстве транспорта, самолёте. Весь мир понимается в воздух. Страны, которые хотят выжить, влетят в него. И за закрытыми и хорошо защищенными водами пролива Лонг-Айленд Робби хотел возвести авиационный завод. Вскоре он станет самым большим в мире и придаст имени Бэддов новый и лучший смысл.

В заброшенном складе возле доков Ньюкасла нашёлся эксперт в области аэродинамики, который много экспериментировал. Робби помог ему несколькими тысячами долларов, и они получили важную новую конструкцию лонжеронного крыла с вырезами. Также Робби открыл парня с патентами на радиальный двигатель с воздушным охлаждением, который собирался добавить больше полутораста километров к скорости самолетов. Если они могли бы сделать это, то владели бы миром. Робби горел энтузиазмом. Он организовал компанию и привлёк своих друзей, которые вложили деньги в Новую англо-аравийскую нефтяную компанию вместе с ним и хорошо заработали. Бизнес поднимался, и у людей были деньги, но хороших инвестиций было недостаточно, потому что правительство выкупило большую часть облигаций. Так Робби не имел никаких проблем в продаже акций в Ньюкасле, и взял опцион на землю. Теперь он был в Париже, чтобы переговорить с Захаровым, Дени де Брюином и его компаньонами. Позже он собирался в Лондон, чтобы поискать инвесторов там. Он делал все без рекламы. Он не собирался оставлять шансов публике с Уолл-стрита. — «Поверь мне, сынок, я не собираюсь оставаться бедным человеком». Indoctus pauperiem pati!

Робби сидел за хорошо сервированным столиком на двоих, наслаждаясь своим sole meuniиre [7] и своим Шабли, сухим и хорошо охлажденным. Бизнес не влиял на его аппетит, наоборот, он всегда пользовался удовольствиями жизни, когда это было возможно. Несмотря на его редеющие волосы и тяжелую работу он выглядел здоровым и цветущим. Он любил рассказывать о своих делах. Даже не хвастаясь, он рассказывал со спокойной уверенностью о своих удачах, забывая свои неудачи. Он тщательно всё изучил и убедил себя, что авиация станет индустрией будущего, единственной отраслью без перепроизводства. Она обладала преимуществом, что её продукция была одновременно мирного и военного назначения. Можно было выпускать «самолеты массового спроса», а затем при нескольких изменениях в конструкции перейти на выпуск учебных самолетов и, возможно, и истребителей. «Наша страна спит», — объявил всегда бдительный патриот, — «но придёт день, когда все будут благодарны нескольким людям, которые научились проектировать высокоскоростные самолеты и их быстро производить».

У энтузиаста следующим утром была назначена встреча с бывшим оружейным королём Европы, и он хотел, чтобы его сын там присутствовал. «Ты знаешь, как обращаться с этим старым пауком лучше, чем я», — сказал он, считая, что сделал комплимент. — «Ты мог бы продать ему Дэтаза, но не пытайся, пока я не закончу свою сделку. Если мне удастся всё поставить на ноги, ты никогда не будешь нуждаться в деньгах». — «Я и сейчас не нуждаюсь», — сказал Ланни, дружелюбно. Робби не заметил этого предосудительного замечания, но сказал, что Дени де Брюин и его старший сын будут ужинать с ними вечером. Он взял на себя смелость, предполагая, что Ланни не будет возражать против дел с Дени. Робби выразился тактично, как будто муж бывшей подруги Ланни был особой собственностью Ланни.

«Дени деловой человек», — ответил сын. — «Если он вкладывает свои деньги во что-нибудь, он будет внимательно изучать это». Робби поинтересовался похоронами, и когда Ланни описал обряды, тот не мог сдержать улыбку, хотя хорошо относился к семье покойного. «Трудно понять, почему люди хотели пройти такую утомительную процедуру», — прокомментировал он. — «Но я полагаю, что, когда они слишком страдают, они теряют равновесие». «Мама была воспитана в этих традициях», — ответил Ланни. — «Это помогло ей в условиях кризиса, так что все в порядке».

«Нет смысла ожидать от женщин рациональности», — добавил отец. Это была одна из его часто повторяемых формул. После обычного потока мыслей, он добавил: «Бьюти приезжает из Лондона посмотреть, что можно сделать с ее друзьями».

Ланни знал, что это означало, не задавая никаких вопросов. С детства он наблюдал эту команду в работе на многих видах сделок: его отец «делец» и его прекрасная мать, которая считалась разведенной женой отца, прекрасно работали вместе так, что никто не мог понять, почему они разошлись. Сделки проходили всегда с участием крупных сумм денег, а также того, что большинство людей назвали бы разговорами, но Робби называл психологией. Это участие в ранней репетиции разговоров — вы говорите это, и тогда я скажу то, и так далее. Потому что даже в самых умных обществах люди хотят верить, что вы развлекаете их, потому что вы их любите, а не только потому, что вы хотите, чтобы они инвестировали в нефтяные акции или познакомили вас с чиновником, который заведует приобретением легких пулеметов для своей страны. Большая часть сделок заключалась, а затем Мейбл Блэклесс, она же Бьюти Бэдд, она же мадам Дэтаз и теперь миссис Парсифаль Дингл получит в подарок новый автомобиль или норковую шубу или, возможно, чек на пару тысяч долларов, чтобы сделать покупки самой.

«Зачем так много хлопот?» — спросил сын этого странного партнерства. — «Почему бы тебе не показать свои планы Ирме?»

— Я хочу много денег в этот раз, по крайней мере, пять миллионов. Я хочу построить образцовый завод, и не хочу начинать с малого.

— Это все верно, Робби, Ирма понимает это, и ты знаешь, как высоко она тебя ценит.

— Да, сынок, но есть одна вещь, которую я никогда не хотел, это использовать твой брак. Если что-нибудь пойдёт не так с моим предприятием — что невозможно —, но я стараюсь держать бизнес в стороне от семьи.

Ланни хорошо понимал, что к нему применили приём эксперта коммивояжера. Робби хотел представить проект Ирме, но он хотел, чтобы его попросили сделать это. Молодой человек знал, что должен был сказать, не возражал сказать. — «Ирма сама всё решает. И гордится своими решениями, и если у тебя есть хорошее предложение, она будет ожидать, что ты ей предложишь, ей бы очень не понравилось, если ты ее обойдёшь».

«Ладно», — сказал отец. — «Ты скажешь ей, что я делаю, и не думаю ей что-либо предлагать, пока она сама не попросит об этом».

Французский обычай la vie а trois [8], который кажется странным для американцев и высоко безнравственным для ортодоксов, сделал Дени де Брюина и Робби Бэдда друзьями в течение около десяти лет. В англо-саксонских частях мира пожилой муж и pиre de famille [9] вряд ли выберет в друзья отца молодого любовника жены. Но в Париже это случилось, и двое крупных дельцов обнаружили, что деловые обычаи превалируют над семейными в формировании умов и нравов. Эти двое жили и работали в пяти тысячах километрах друг от друга, но думали о своих странах и ощущали их во многом одинаково. В обмен на любезность Дени выслушивать брань Робби по поводу «того человека Рузвельта» и его так называемого «Нового курса», который на самом деле был явным видом социализма, Робби выслушивал, как Дени применил те же самые фразы в отношении Леона Блюма и его социалистической партии, которая действительно была очевидным коммунизмом. Робби Бэдд был сыном пуританских предков, но он был непокорным сыном и вошёл в мир готовым принять его, каким он его нашел. Он наблюдал за своим сыном, когда тот был счастливым любовником, потом в период его своего рода вдовства, и теперь в течение отцовства. Ланни был всего на несколько лет старше Дени сына и Шарло, но он обещал их умирающей матери заботиться о них, и, когда бывал в Париже, всегда встречался с ними. Он серьезно расспрашивал об их делах. И они, в свою очередь, покорно о них рассказывали и принимали все увещевания, которые он считал нужным дать, даже если они не имели никакого намерения им следовать.