Два мага

прошлом – доступно большинству.

– И вы... вы, наверно, умеете?

– Может быть.

Сидевшие вокруг графа притихли, слушая, что говорит он; затем водворилась тишина и за всем столом. Всем было интересно послушать Феникса, говорившего не совсем обыкновенные вещи.

Граф, чувствуя общее внимание на себе, нисколько не смутился, видимо, давно привыкнув к такому вниманию.

Вызвавшая его на разговор барыня, очень довольная, что отчасти и она замечена, стала смелее.

– Ну, а если мы усомнимся в вашем уменье читать будущее, граф? – проговорила она, играя веером.

– Я вас разуверять не буду.

– Однако... Я думала, вы дадите другой ответ – предложите показать свое искусство...

– Если вам угодно – я не отказываюсь.

– Тогда скажите...

– В самом деле, – сказал Елагин Фениксу, – скажите, граф, как вы думаете, что ожидает вот самую юную нашу собеседницу? – показал он на Надю. – Кстати, сегодня ее первое появление в свете...

Надя вдруг смутилась и густо покраснела под этим общим, обращенным на нее взглядом. Граф прищурился слегка и с расстановкой произнес:

– Ей надо в будущем беречь свой медальон!..

Надя, никак не ожидавшая этих слов, тихо ахнула и закрыла лицо руками... Ей показалось, что она лишается чувств. Неожиданность поразила ее.

Все заметили, хотя, разумеется, не могли понять причину того, что с Надей при словах графа произошло что-то особенное и что эти слова имели для нее значение, которое она тщательно скрывала от других и о чем, по-видимому, знал граф Феникс, впервые видевший в глаза девушку. И все почувствовали нечто вроде благоговейного удивления перед ним и перед его всеведением и проникновением в чужую душу.

В самом деле, вышло как будто сверхъестественно, что Феникс сразу отгадал чужую тайну. Никто не знал, какой именно медальон был у Нади и почему он важен для нее, но каждый видел, что сделалось с нею, и с некоторым страхом глядел на графа: а вдруг как ему известно тоже, что и у всех остальных на душе?

Один только Бессменный отнесся совсем иначе к Фениксу. Он видел и понял одно лишь, что граф смутил на глазах гостей его Надю, ни в чем не повинную, и счел это дерзостью.

– Ради Бога, не выдавайте себя! – быстро сказал он ей, чтобы она очнулась.

Девушка сделала над собой усилие и оправилась.

Бессменный видел, какого труда ей стоило сделать это, и почувствовал непримиримую ненависть к дерзкому, по его мнению, графу, который стал его врагом с этой минуты. Он хотел сейчас же громко ответить Фениксу, что, в свою очередь, тоже и ему может предсказать будущее, что он размозжит ему голову, если он осмелится еще раз, но, разумеется, удержался, подавив свою злобу и решив все-таки не оставлять этого дела так и переговорить с графом после обеда. Но, когда встали из-за стола, граф Феникс был так тесно окружен любопытными, ловившими уже каждое его слово, что пробраться к нему не было никакой возможности. Да и Елагин все время не отпускал от себя интересного гостя и нянчился с ним.

Переговорить с графом наедине сейчас