Держава (том второй)

— Какие уздечки? — перепугался денщик.

— Ладно. Вольно. Разойдись, — вновь принялся за газету, прихлёбывая чай: «Настоятель кронштадского Андреевского собора протоиерей Иоанн Ильич Сергеев проезжал по Знаменской улице. Лошади чего–то испугались и понесли, сломав дышло». Чего могут испугаться? — стал размышлять Аким. — Бутылку какой–нибудь студентишка швырнул в них, вот и испугались… «У Льва Толстого температура». — От церкви отлучили, вот и заболел. Ага. 30‑я Передвижная выставка. Интересно. Следует с Натали посетить: «На 30‑й Передвижной выставке, на днях открывшейся в Петербурге, наиболее сильные вещи принадлежат Репину и Васнецову. Репин, за последние годы снова примкнувший к передвижникам, выставил 7 вещей, из которых лучшая — поясной портрет А. П.Боткиной. Небольшой прочувственный пейзаж дал симпатичный В. Д.Поленов». — Ну чего пишут, не поймёшь, — отложил газету. — Кто из них симпатичный — пейзаж или Поленов? Так. Отправка каторжников… Это мне не надо. Вот! Интересно: «В 1901 году добыча нефти в России на Апшеронском полуострове составило количество, равное 675 млн. пуд., т. е. больше против прежнего года почти на 75 млн. Кроме того, в Грозном добыто около 30 млн. пуд. Таким образом, по добыче нефти Россия занимает первое место в мире, стоит выше Соединённых Штатов, в которых в минувшем году добыто нефти лишь 406 млн. пуд.». — Молодцы. Следует отцу статью показать, — взял следующую газету. — Пьяный конокрад. Театр и музыка: «Славе А. Д.Вяльцевой стало тесно в полонённой ею Москве и очарованном ею Петербурге, и блестящая представительница рафинированной цыганщины предпринимает триумфальное шествие по России. Начиная с 4‑го марта г-жа Вяльцева даёт длинный ряд концертов последовательно в Харькове, Николаеве, Елизаветограде, Кишинёве, Одессе, Киеве, Херсоне, Баку, Тифлисе, Батуми, Ростове–на–Дону. Словом, весь юг должен лечь к ногам дивы». — Это маме дам почитать: «7‑го марта в С. — Петербурге концерт Л. В.Собинова». — Прекрасно. Вот куда Натали приглашу. Что ещё? «Мещанин М. продавал пышки, торговля не шла. Устроил лотерею. От народа не было отбоя. Препровождён в участок.» — Зарубежные новости: «Недавно, известный американский богач Вандербильд, наехал на своём автомобиле на мула, за поранение которого имел неосторожность заплатить 1000 рублей. С этого времени ему более невозможно ездить на моторе, т. к. при виде его, со всех сторон появляется множество мулов, очевидно, пригоняемых их владельцами, чтобы получить вознаграждение». — Это надо их под колёса кидать. Зерендорфу дам почитать. Далее, — полистал газету: «В Марьиной роще похищены чугунные ворота, весом 60 пудов. Ворота заканчивались в слесарной мастерской. Явился человек с санями, просил помочь сложить ворота и, приказав прислать счёт, увёз их». — Молодец. Вандербильд наоборот. Ну, хватит на сегодня», — отложил газету и отставил чашку.

Согласно газетной рекламе, 7‑го марта пригласил Натали на концерт Собинова.

Концерт Акиму не понравился, зато Натали была от Собинова без ума.

«Этим женщинам лишь бы какой–нибудь знаменитостью восхищаться… Толстым, Чеховым или Собиновым, — критически глянул на подругу Рубанов. — Ну почему бы не восхищаться подпоручиком лейб–гвардии Павловского полка», — гордо выпятил грудь.

Он не понимал ещё, что любим. А любовь — выше восхищения. Восхищаться можно и горгульями на соборе Нотр–дам–де-Пари.

— Натали, газеты взахлёб расхваливают выставку Передвижников, — обедая у Бутенёвых, Аким решил показать себя культурным человеком. — Выставлены картины Репина, Васнецова и симпатичного Поленова, — чокнулся рюмкой с главой семейства. — Натали, ну чего ты вот сейчас фыркнула? — аккуратно поставив рюмку, стал выяснять Рубанов. — Так в газете написали: «Небольшой прочувственный пейзаж дал симпатичный Поленов», — попутно рассказал Бутенёву про унтера Лобанова.

— Это ж надо, — закусывая ветчинкой, смеялся отставной капитан. — Четыре пуда ветчины стащили… А чего там ещё пишут?

Выслушав про Вандербильда и от души повеселившись, Константин Александрович пришёл к выводу, что по–глупому разбрасываться деньгами негоже. В чём его полностью поддержала и супруга.

Похищенные чугунные ворота привели Бутенёва в полнейший восторг.

— Ну-у, змей, — промокал платком слезящиеся от смеха глаза. — Ну, учуди–и–л. Ещё и на сани помогли уложить… А вот у нас был случай…

Но рассказать не успел, раскашлялся и, приложив к губам платок, вышел из–за стола.

Вера Алексеевна бросилась вслед за мужем, а Рубанов, откланявшись, стал собираться домой.

____________________________________________

В конце марта, по приглашению Рубанова–старшего, его посетил Сипягин.

Расположились они в кабинете хозяина дома. Накрыв стол перед камином, так как погода стояла прохладная, лакей Аполлон был выдворен, но его место заняла Ирина Аркадьевна.

— Чего изволите приказать, ваши высокоблагородия? — пошутила она, усаживаясь за стол. — Как себя чувствует Александра Павловна, — поинтересовалась у гостя. — Восьмого марта, на ваше день рождение, она немного прибалевала…

— Сейчас лучше. Простуда прошла.

— Дмитрий Сергеевич, у меня к вам один вопрос, как к министру внутренних дел… Понимаю, что это нетактично, — покосилась на мужа. — И ещё понимаю, что моему супругу не терпится поговорить с вами тет–а–тет, — улыбнулась она.

— Что за вопрос, уважаемая Ирина Аркадьевна, — пригладив окладистую бороду, поинтересовался Сипягин. — Я весь — внимание, — улыбнулся хозяйке дома.

— Я‑то не особая почитательница таланта господина Алексея Максимовича Пешкова, — издалека начала она, переводя взгляд с мужа на гостя. — Да вы наливайте, господа, — подбодрила мужчин. — И мне, если не затруднит.

— Ну ка–а–к можно, — с иронией проронил Максим Акимович, разливая по рюмкам коньяк. — Говорите, матушка. Мне тоже интересно, что у вас за вопрос. Думаю, вас интересует судьба мошенника, стибрившего чугунные ворота, о котором давеча рассказывал сын, — поставил на стол бутылку с шустовским коньяком.

— Ну конечно… И особенно мучает вопрос, кто же — как вы, сударь, вульгарно выразились, стибрил у унтера Пришибеева 20 пудов сала, — рассмеялась она.

— У какого унтера? — заинтересовался министр внутренних дел.

— Да это старший отпрыск в газетах прочёл, — пригубил коньяк Максим Акимович. — Интересуется парень нашей действительностью. От него узнал, что Россия в прошлом году обставила Соединённые Штаты по добыче нефти. Знай наших, — допил коньяк.

— Да-а. Россия экономически крепнет, что пугает западные финансовые круги… Ваше здоровье, Ирина Аркадьевна, — выпил коньяк и закусил лимонной долькой Сипягин. — Это нанесло сильнейший удар по корпорации Рокфеллеров «Стандарт Ойл».

— Ого! — потрясённо поглядел на гостя Максим Акимович. — Я и названий таких не слышал.

— А наши поставки зерновых частично разорили английских сельхозпроизводителей…

— Пусть возвращаются к своим баранам, — поднял рюмку Рубанов.

— Извините ради Бога, Ирина Аркадьевна. Мужчины любят поговорить о политике. Что вы хотели спросить о Максиме Горьком? Я, конечно, догадываюсь…

— Это при дамах о политике, — уточнил Рубанов.

— А когда их нет, то о женщинах, — рассмеялась Ирина Аркадьевна. — Через четверть века, наконец, привыкаю к армейскому юмору супруга.

— О Максиме Горьком — это не обо мне ли? — поднял рюмку Рубанов.

— Дмитрий Сергеевич, — стала она серьёзной. — Вы правильно догадались. Именно хочу спросить о знаменитом писателе… А не о вас, сударь… Тоже мне, Максим Горький, — ласково улыбнулась супругу. — В конце прошлого месяца господин Пешков удостоился чести, которая для других писателей явилась наградой за долгие десятилетия творчества. Его избрали почётным академиком… Не успел ещё Горький получить подписанный августейшим президентом академии великим князем Константином Константиновичем диплом, как явившийся к нему полицейский чин вашего, господин Сипягин, министерства, предписал вернуть диплом. Вся Россия волнуется…