Генерал Раевский

   — Сколько ж у тебя ран, дедуля? — спросил Андриан.

   — А я уж и не помню. Сбился со счета. Кажись, восемнадцать, не то двадцать. Вишь, как разрисован.

На его теле не было живого места.

О его храбрости ходили легенды, и, может, потому меле ним и Платовым наблюдалось скрытое соперничество: один другого недолюбливал.

Прослышав о лихом казаке, императрица Екатерина пожелала видеть его. Наверно, она ожидала узреть великана, наподобие своего любезного Григория Потёмкина, и не смогла скрыть удивления, когда в кабинет вошёл ничем не примечательный, разве только хромотой, худощавый жилистый казак.

   — Ты и есть Денисов?

   — Точно так, ваше величество. Он самый.

   — Как же тебе удаётся побеждать столь сильных врагов?

   — Смелостью, любезная матушка. Без неё не то что в крепостную, но и в обычную дверь не втолкнёшься.

   — Да к тому ж ещё и не генерал...

   — Не смею возразить. Без генеральских эполет воевать тяжко.

И стал он генералом.

Рассказывая историю своих дел, дед не обходил вниманием турецкого пашу Черкеса, с которым пришлось ему встретиться у Дуная.

   — Понимаешь, он брал силой своей, огромадный такой, что копна в седле, но и храбрости ему не занимать было, да к тому ж лютый. Ейные турки как услышат Черкеса-пашу, так в трепет приходят, дрожат, будто лист осиновый. А тот самый паша как услышит «Денис-паша» — так меня турки прозвали, — зубами заскрежещет, совсем чёрным становится. А из-за чего? Да всё из-за того, что бил я его, хитростью одолевал. Помню, однажды усадил я в скрытую лощину два полка, разъяснил командирам, что и как надлежит делать, а сам повёл полусотню к крепости, где Черкес-паша засел. Подскакали к крепости, лихо джигитуем на виду у янычар, казаки кричат обидное, растравливают их. Словом, делают всё так, как я научивал. Турки в нас из ружей палят, да что толку? Даже ядра из пушек метали. А мы-то в рассыпном строю, и ядра не страшны. И вот вдруг сразу из двух крепостных ворот вылетает турецкая конница, и ведёт её сам Черкес-паша. «Ага, голубчик, — думаю, — ты-то мне и нужен!» Несутся турки за нами, надеются схватить, совсем азарт их одолел. «Алла! Алла!» — кричат. А мы прямиком к лощине, за нами и турки. И попали они в мышеловку. Как капусту тогда их рубили. Вырвались немногие, и Черкес-паша в их числе. Вот с той поры и стал я ему врагом, прозвал Денис-пашой.

   — Ну а потом что было, дедунь? — теребил вояку Андриан.

   — Сейчас расскажу, дай только табачку вдохнуть.

Дед доставал из кармана табакерку, заталкивал в ноздрю понюшку и, испытывая удовольствие, чихал. Вытирал платком слёзы и продолжал рассказ:

   — А однажды я с ним встретился, с этим Черкесом-пашой. Я с полком, и он тоже с такой примерно силой. «Эй, Денис-паша, давай один на один сразимся!» — кричит турок, конечно, толмач мне переводит. «Ах, думаю, чего ж не сразиться! Шашка востра, конь резвый». Говорю казакам, чтоб отъехали подалее, но глаз с меня не спускали: в случае, если турки подлость какую учинят, чтоб мигом подоспели. Отъехали и турки. Остались мы вдвоём, в сотне, а может, чуток и поболее саженях друг от друга. Прокричал он что-то страшное и на меня! Сабля в руке сверкает. А я тоже вырвал саблю — и к нему. Знаю, силой его не одолеть, нужно брать вёрткостью да хитростью. Рубанул он раз, я увернулся, а после полоснул и я, но не по нему, а по поводьям. Уж такого паша никак не ожидал. Вроде бы сам на коне, а в деле — чурка. Конь-то без управления, с ним никак не совладать! От неожиданности турок чуть с седла не брякнулся, да вовремя схватился за шею коня. И тикать! Я — за ним. Он мчится, схватился одной рукой за гриву, а второй бьёт конька саблюкой плашмя, чтоб скорей нёсся. Да ту саблю и выпустил из рук. С умыслом или как, не знаю. Только остался он безоружный. Ну а безоружного, известное дело, не бьют... Так и умчался он.

   — А сабля? — спросил Раевский.

   — Сабля досталась мне. Хорошая такая, закалки отменной. Я потом казака ею одарил. Лихой был казак, в одном деле отличился. Пусть врага бьёт его же оружием...

Летом последовал приказ: совершить экспедицию под Хаджибей во главе с генералом Палёном. Экспедиция была непродолжительной. Всполошив неприятеля, казачьи полки так же стремительно скрылись в бескрайней степи, отходя по приказу к Очакову.

Наступила ненастная осень с острой стужей, метелями и обильным снегопадом. Снег был столь глубоким, что на дорогах выросли сугробы и они стали непроходимы.

Боевые действия прекратились, войска рыли землянки, заготавливали топливо, используя камыш. Из-за отсутствия фуража начался падеж коней.

А в начале декабря от корпусного начальника поступило повеление направить большую партию казаков к Бендерам для захвата пленного. Командиром назначался Андриан Денисов. Он должен был отобрать в команду две сотни подготовленных казаков и командиров.

   — Полагаю, что вы достойны быть в этой команде, — сказал он поручику Николаю Раевскому.

   — Почту за честь оправдать доверие, — ответил тот.

На выполнение задания отряд выступил ночью. Стояла суровая непогода. Всадники не ехали, а брели, утопая в снегу. Чтобы согреться от пронизывающего холодного ветра, шли пешком, ведя лошадей под уздцы.

На рассвете они вышли к селению, где расположилось турецкое подразделение. Произведя накоротке разведку, выработали план нападения.

   — С Богом! — заключил Андриан Денисов. — В атаку, марш-марш!

Нападение было внезапным, согласованным. Пленного, или, как его называли, языка, захватили без шума, затолкали в рот кляп, накинули на голову мешок, связали руки и ноги.

При возвращении отряд набрёл на принадлежавшее туркам стадо скота в сто голов. Животных погнали в расположение казачьего отряда.

Корпусной начальник удостоил отважных казаков посещением. Провёл разбор их действий, отметил боевую выучку. Особую похвалу высказал поручику Раевскому.

В феврале 1789 года Николая в чине премьер-майора перевели в армию, в Нижегородский драгунский полк.

Полк имел старейшую историю. Он был сформирован в 1701 году в Новгороде из рейтар, копейщиков, гусар и служилых людей сотенной и полковой службы: Вятской, Деревенской, Шелонской и Обонежской пятин, Бежецкого Верха, Твери и Старицы.

Вначале полком командовал полковник Андрей Иванович Марелий де ла Карьера, затем Любим Бодевний, Иуда Болтин, Шишков, Шаденберг. С 1706 года полк стал именоваться Нижегородским драгунским полком.

В составе полка Николай Раевский принимал участие в схватках против турок в Молдавии и Валахии, отличился при взятии Аккермана.

Расположенный на правом берегу Днепровского лимана, в восемнадцати вёрстах от Чёрного моря, «Белый город» с надёжной крепостью занимал важное военное положение.

Отряду Платова было приказано выбить из города турок и закрепить его за Екатеринославской армией. Казачий генерал провёл операцию блестяще. 30 сентября 1789 года внезапным ударом конные полки лихим ударом выбили неприятеля, открыв армии путь к Измаилу. В этом сражении Николай Раевский был отмечен требовательным атаманом Платовым, и тогда же его произвели в подполковники.

В день рождения внучатого племянника, которому исполнилось всего девятнадцать лет, всесильный князь Григорий Александрович Потёмкин назначил его командиром казачьего полка Булавы Великого Гетмана.

Это было почётное наименование особого казачьего полка при командующем Екатеринославским войском. Назначение не обрадовало молодого командира полка, тем более что главные силы войска сосредоточивались у крепости Измаил для её решительного штурма.

Измаил

Чтобы овладеть придунайским краем, нужно было завоевать крепость Измаил. Дважды пытались штурмовать её, но оба раза неудачно. Понеся потери, полки Екатеринославской армии ретировались, вызывая у неприятеля уверенность в своей непобедимости.